Мэгги и Джастина - Джуди Кэролайн

Мэгги грустно улыбнулась.

— Что уж говорить обо мне.

Уилкинсон поднял голову, и Мэгги заметила в его глазах какой-то странный блеск.

— А вот тут вы ошибаетесь, — спокойно сказал он. — Все, что я только что говорил, относится исключительно к таким людям, которые не осознают ценности любви, потому что красота имеет смысл только тогда, когда рядом с ней шагает любовь. Кто-то из великих сказал, что в жизни по-настоящему важны ни слава, ни состояние, ни талант, а возможность любить и быть любимым.

Уилкинсон надолго замолк, и Мэгги, украдкой взглянув на него, заметила, как в уголках его глаз блеснули слезы.

«Странно, — подумала про себя Мэгги, — неужели в любви нуждается даже такой блестящий мужчина? Впрочем, что это я? Конечно, нуждается. Даже я, после того, что было в моей жизни, все еще хочу этого. Интересно, — это была уже грешная мысль, — а может ли у нас что-нибудь получиться с ним?» Она внутренне устыдилась собственных фантазий и тут же стала упрекать себя: «Ах ты, старая кошелка, мало тебе в жизни было разочарований? Забыла о том, как тебя оставили Люк и Ральф? Да и с Диком отношения не сложились. Совершенно незачем даже думать об этом. Такие мысли не могут привести ни к чему хорошему. Тебе, между прочим, уже пятьдесят пять, и надо думать не о том, как влюбиться, а о том, как доживать до смерти. Смерть? Почему смерть? Нет, зачем же ты себя хоронишь? Да, в твоей жизни было много нелегкого, но ведь это не значит, что нужно заживо положить себя в гроб и закрыть крышку. Ничего подобного, жизнь продолжается. Что из того, что наступила осень? Между прочим, каждая осень приносит бабье лето. Хочешь быть счастливой — будь ей. У тебя еще остались силы, чтобы еще раз, пусть даже напоследок, расцвести».

И опять — упрек: «Да он на тебя даже не взглянет. В лучшем случае вы посидите в этом трактире еще полчасика, а потом твой неожиданный спутник в сопровождении двух своих горилл отправится на блестящем черном лимузине к западной границе штата Новый Южный Уэльс, чтобы положить искусственные розы на могилу своей умершей жены. На этом все ваши отношения закончатся, и он больше ни разу не вспомнит о тебе. Ты останешься одна у разбитого корыта. Но это будет, возможно, только в том случае, если ты будешь питать излишние и совершенно ненужные надежды по этому поводу. А если успокоиться и не воображать себя девчонкой, то все это можно будет вполне спокойно перенести. Да, вы случайно встретились и так же случайно расстанетесь».

Перебрав в голове все эти мысли, Мэгги решила, что ей действительно не стоит возлагать слишком больших надежд на эту случайную встречу, которая и без того принесла немало приятного. Она уже давно вот так не разговаривала по душам о каких-нибудь абстрактных вещах, а ведь иногда так хочется отвлечься.

Мэгги вспомнила, как много лет назад она разговаривала примерно на такие же темы с Ральфом. Правда, тогда их разговоры были больше посвящены Богу, греху, морали. И порой она даже чувствовала себя виноватой в том, что живет с любовью, но без брака; с нежностью, но не к законному мужу; с отвращением — к собственной дочери. Каждый раз после таких разговоров она надолго пыталась забыться и забыть собственную вину. А с этим человеком Мэгги чувствовала себя удивительно легко, хотя он поначалу и задавал ей трудные вопросы. Генерал-губернатор… Кто бы мог подумать, в нашей-то джиленбоунской глуши встретить человека, который знаком с королевой и принцем Уэльским… А чему ты удивляешься? Между прочим, Ральф тоже был не последним человеком в Ватикане. Он фактически определял всю его внешнюю политику. Он был прекрасно знаком с папой римским и с большинством политиков в Европе. Интересно, а ведь они должны были быть знакомы с Джозефом Уилкинсоном.

Мэгги решила отвлечь своего собеседника от мрачных размышлений, задав ему этот вопрос.

— Скажите, а вы не знали кардинала Ральфа де Брикассара?

Казалось, Уилкинсон с трудом оторвался от собственных мыслей.

— А? Вы что-то спросили? Простите, я не расслышал, — пробормотал он. — Наверное, у меня все-таки слишком чувствительная натура. Я кое о чем задумался и пропустил ваш вопрос.

Мэгги повторила:

— Вы ведь по своей должности наверняка знаете многих высокопоставленных людей.

— Ну разумеется, — уверенно кивнул он.

— Не были ли вы знакомы с его высокопреосвященством кардиналом Ральфом де Брикассаром?

Уилкинсон на мгновение задумался.

— Да, кажется, мы когда-то встречались. Кажется, это было на каком-то религиозном празднике. Такой высокий, очень представительный и строгий человек. В общем, мы не были знакомы. Насколько я знаю, он представлял здесь интересы католической церкви еще до войны, а потом бывал здесь наездами. Да, пару раз мы виделись. А почему вы о нем спрашиваете?

Чтобы скрыть свое смущение, Мэгги торопливо ответила:

— Его высокопреосвященство в годы своей молодости работал в местной церкви.

— Что, здесь? В этом городе?

— Да. Не знаю, видели ли вы церковь, которая стоит неподалеку от главной площади. Рядом даже сохранился домик, в котором он раньше жил.

Уилкинсон снова проницательно взглянул на Мэгги.

— Наверное, у вас связаны какие-то хорошие воспоминания с этим человеком, не правда ли? Ведь, насколько мне известно, он умер уже несколько лет назад. Похоже, он был хорошим священником.

— Да, — уклончиво ответила Мэгги. — Здесь очень многие помнят его необычайную доброту и благодарят Бога за то, что он послал им такого пастыря. Да, он служил здесь до войны, и я хорошо помню его. Многие очень сожалели о том, что его повысили в сане и перевели в Ватикан.

— Ну что ж, это вполне можно понять. Насколько мне известно, жизнь в таких местечках очень сильно зависит от церкви, и в особенности от того, кто представляет ее.

Мэгги вдруг пришла в голову странная мысль.

— Ведь вы католик, мистер Уилкинсон, не правда ли? Мне не совсем понятно, почему же вас при вашем вероисповедании назначили представителем британской королевы в страну, где большинство жителей протестанты?

Уилкинсон мягко улыбнулся.

— Мне тоже долго не давали покоя из-за этого. Скорее всего, тут сыграло свою роль то, что королева хотела наладить отношения с католической церковью, позиции которой в Британском Содружестве Наций в последнее время сильно пошатнулись. Наиболее подходящей кандидатурой оказался, очевидно, я. В первые годы моей работы здесь пришлось перенести довольно много неудобств, связанных с моим вероисповеданием. Особенно была недовольна англиканская церковь. Но после того, как архиепископ Кентерберийский в своем специальном послании указал, что я являюсь посланником королевы, а она, как вы знаете, формальный глава английской церкви, нападки на меня прекратились. Но, смею признаться вам, это было очень нелегко. Особенно трудно приходилось Патриции, которая, в отличие от меня, всю свою жизнь была глубоко верующей католичкой. Но она смогла справиться с этим. Вообще Патриция была настоящей женщиной-личностью.