Черная сотня. Происхождение русского фашизма - Уолтер Лакер

Васильев всегда подчеркивал ужасное внутреннее положение страны, но распространялся не столько об экономических бедах, сколько об упадке нравственности: росте преступности, увлечении молодежи рок-музыкой, распаде семейных устоев, алкоголизме; сожалел, что школы и средства массовой информации пренебрегают национальными традициями. Все это не случайно, объяснял он, и причина не в том, что русский народ якобы забыл о своем патриотическом долге, — это результат тщательно и детально разработанного плана международного еврейства и масонства. Каждый русский патриот, настаивал Васильев, должен изучать «Протоколы сионских мудрецов», ибо все, что там предсказано, исполняется. «Протоколы» обнаружены в личной библиотеке Ленина, и если вождь мирового пролетариата считал книгу жизненно важной, то и каждый советский гражданин должен ознакомиться с этим документом, содержащим ключ ко всем мировым событиям.

Речи Васильева были наполнены самыми фантастическими домыслами и обвинениями в адрес евреев и масонов.

Об уничтожении немцами евреев Васильев изрек:

— Кем был Эйхман? Представителем еврейского народа.

О сатанизме: Если взять пластинку рок-музыки и проигрывать ее от конца к началу на скорости не 33 оборота в минуту, а 7–14 оборотов, то можно услышать заклятие Сатаны на английском языке. Мы теряем нашу молодежь, которая тонет в этой американской сионистской антикультуре. Только в одном Ленинграде 2500 дискотек. В магазине на Невском проспекте выставлена картина Сажина, где главный персонаж — дьявол. В магазине часов «Омега», также на Невском, выставлено множество часов с золотой звездой Давида. О йоге: Они хотят заставить нас вдохновляться йогой. Что у нее общего с богатейшей исторической традицией нашего народа? Это просто еще одна уловка, чтобы внедрить у нас суррогаты западной культуры.

Васильев был предельно осторожен, когда высказывался о коммунистической партии. Он называл себя «беспартийным большевиком» и воздавал хвалы Ленину, Сталину, советской армии, КГБ и партийному руководству. Примером благожелательного отношения коммунистического руководства к русской национальной традиции Васильев считал декрет Ленина от 17 мая 1918 года о восстановлении Владимирских ворот Кремля и всего Кремля в целом. В беседе с Луначарским Ленин говорил: жизненно важно, чтобы основы нашей культуры не рухнули. А Сталин в своей знаменитой радиоречи в июле 1941 года назвал всех русских братьями и сестрами и воззвал к образам Александра Невского, Суворова, Кутузова и других военных героев русского прошлого[319].

«Память» объявила, что поддерживает Горбачева и Политбюро в их борьбе за реформы.

Церковь в выступлениях «Памяти» почти не упоминалась, хотя иногда проскальзывали фразы о ее патриотической роли в прошлом, а о монархии вообще не говорилось ни слова. Перемены наступили в 1989–1990 годах. Васильевская «Память» постепенно отошла от партийной идеологии и с большим энтузиазмом подхватила идеологию монархизма и православной церкви. Антисемитизм остался основой ее доктрины, но, поскольку «Протоколы» перестали быть монополией «Памяти» и к тому времени все крайние правые их уже прочитали, «Памяти» пришлось искать новые идеи.

Борьба с алкоголизмом, еще недавно бывшая предметом активной пропаганды, фактически прекратилась. Партийному руководству тоже пришлось отказаться от этой непопулярной идеи.

Однако главная угроза единству «Памяти» пришла не извне, а изнутри. В 1987 году двое давних и ведущих членов объединения, братья Вячеслав и Евгений Поповы, были исключены «за деятельность, направленную на подрыв единства «Памяти». Раскол проявился в канун годовщины Куликовской битвы в Радонеже (ныне Городок). Во время демонстрации, в которой участвовало около пятисот человек, члены объединения попытались установить памятник — работу скульптора-патриота, этому воспрепятствовала милиция. Васильев был против демонстрации силы, но с ним, вероятно, не согласились. Радонежскую акцию возглавил Игорь Сычев, один из главных соперников Васильева. Тот же Сычев, в сопровождении нескольких сот членов «Памяти», возложил венок у памятника Минину и Пожарскому в Москве и организовал демонстрацию на Красной площади, объявил Васильева самозванцем.

Васильев сделал неожиданный дипломатический ход: он предложил левым неформалам выступить с совместным осуждением советской и западной прессы за клевету в адрес правых и левых диссидентов — и одновременно осудить антисемитизм, сионизм и фашизм. Однако демократы не проявили интереса к Васильевской инициативе[320].

Одновременно Васильев мобилизовал нескольких лидеров «Памяти» на подписание большого манифеста под названием «Очищение». Манифест начинался обычными заклинаниями: международный сионистский капитал всеми силами пытается превратить русский народ в рабов сионистских негодяев и алчных спекулянтов; однако благодаря действиям «Памяти», поднявшейся из глубин русского народа, теперь появилась сила, способная сорвать эти злобные планы. Далее говорилось о всякого рода презренных личностях в рядах «Памяти», которые, к прискорбию, пытаются расколоть движение, тем самым сознательно или невольно работая на сионизм.

Список таких личностей был длинным. Он включал не только братьев Поповых, но и Липатникова из Свердловска, провозгласившего себя лидером сибирского движения. Особенно опасными соперниками считались Риверов и Лысенко, руководители ленинградской группировки «Память-3», которые преуспели в организации массовых демонстраций в Румянцевском саду. (На самом деле, Риверов хотел только одного — изучать в Париже кинодело — и мечтал прибыть во французскую столицу знаменитостью, а не безвестным гостем.) Далее в списке упоминалась сычевская фракция «Память-2». С помощью нескольких ветеранов «Памяти», таких, как Г. Фрыгин, Сычев создал в Москве более умеренную и приемлемую для властей группировку. Их главным деянием была попытка уговорить сына Федора Шаляпина, прибывшего в Москву с кратким визитом, стать почетным членом «Памяти-2»[321].

Манифест «Очищение» имеет определенный исторический интерес. Хотя сторонники Васильева продолжали активно действовать в разных сочетаниях, выпуск манифеста был едва ли не последней совместной акцией группы. Больше Васильеву не удалось поднять на одно дело своих боевиков и интеллектуалов, и в дальнейшем их пути разошлись. Александр Дугин и Гейдар Джемаль вынырнули в газетах «День» и «Политика» как самостоятельные идеологи новой правой; Баркашов основал свою политическую партию и стал публиковать собственные произведения[322]. Проследить все расколы и слияния внутри крайней правой почти невозможно: они были столь же часты, как и у левых. Расколы происходили как по личным, так и по идеологическим причинам, а что касается крупных слияний, то на политическом горизонте 1988–1989 годов не появилось ни Гитлера, ни Муссолини, способных объединить различные секты.

Среди лидеров правой были экзотические фигуры, но никто не мог сравниться с Валерием Емельяновым, востоковедом по образованию. Его ВАСАМФ (Всеобщий антисионистский и антимасонский фронт) возник раньше «Памяти» — первое упоминание о нем появилось в книге Емельянова «Десионизация», опубликованной в Париже в 1979 году (книга также вышла на арабском языке в Дамаске большим тиражом). Емельянов внес нечто новое: христианство, оказывается, — это сионистская секта, Иисус Христос был масоном, а креститель России князь Владимир — сыном еврейки и внуком раввина.

В 1980 году Емельянов был арестован по обвинению в убийстве жены Тамары. Емельянов расчленил ее тело, а затем попросил своего приятеля Бакирова помочь ему сжечь огромный мешок, содержавший, как он объяснил, сионистскую литературу. Избавиться от трупа оказалось труднее, чем предполагал Емельянов: уже на следующий день останки были обнаружены и Емельянова арестовали. В сентябре 1980 года дело поступило на слушание в московский суд. На процессе Емельянов пытался доказать, что жену убили сионисты, но даже его адвокат не принял этой версии. Мать Тамары, простая женщина, спрашивала: «Почему сионисты убили ее, а не его?» В ходе слушания дело не прояснилось, главного свидетеля Бакирова найти не удалось. Позднее стало известно, что он был сотрудником КГБ.

У Емельянова оказались могущественные покровители. Хотя прокурор требовал приговора по статье об убийстве при отягчающих обстоятельствах, суд вынес определение о помещении Емельянова в психиатрическую больницу — знаменитый институт им. Сербского. Через несколько лет он оказался на свободе, причем как это произошло, не знали ни в институте, ни в Министерстве здравоохранения[323].

Почти сразу же после своего освобождения в 1987 году Емельянов присоединился к «Памяти» и стал ведущим оратором на ее собраниях. Однако ветераны объединения, в том числе Васильев, отвергли претензии Емельянова на руководство, а его языческие идеи пришли в противоречие с новой ориентацией «Памяти» — на православие. Емельянов оказался слишком крайним даже для неоязычников, в 1990 году его исключили и из их группировки.