Полезный Груз - Владимир Романовский

Вечно бабы говорят не о том. Отвлекаются. Выбиваются из общей гармонии диалога. Ей велено усваивать, а она о Крауте беспокоится. Краут – погиб он или выжил, не все ли равно сейчас. И откуда мне знать, что с ним. А она тут…

– Мыслями соберись, – велел он строго.

И Кларетт снова послушалась. Не зря он именно с ней был в каспе, не зря.

***

Некоторе время он молчал, наблюдая по выражению лица Кларетт, как усваивается мыслительными ее механизмами полученная информация.

– Таким образом, – сказал он, – координаты, которые нужны подонкам на Земле, будешь знать только ты.

– И ты, – подсказала она. – Я и ты.

– Да, пожалуй, – согласился Дубстер. – Да, вот что … Не знаю … Перепутаешь, не так запомнишь! Нужно их, координаты, написать на чем-нибудь, но так, чтобы никто не нашел. У тебя есть несмываемое стило?

Обрадовавшись, что может поучаствовать в действии, Кларетт сунулась к ящику возле топчана.

– Вот.

– На чем бы?

– На трусах.

– Забавно, но не пойдет, – сказал Дубстер.

– Почему?

– Во-первых, ты же не будешь носить одни и те же трусы следующие восемь месяцев.

– Могу.

– Развалятся. Даже если будешь их стирать не каждый день, а раз в три дня или раз в неделю или раз в месяц.

– Не развалятся. Очень прочные.

– Сколько у тебя пар?

– Восемь.

Дубстер помедлил.

– Ладно, – сказал. – Доставай все.

***

Выбравшись из ремонтируемой кастрюли, Доувер некоторое время просто стоял, глядя на серп Юпитера и солнечный диск справа от него, стараясь сфокусировать мысли на главном. Он совершил ошибку, недооценив Дубстера. Он правильно рассчитал, что Дубстер не впадет в апатию по прибытии на Ганимед. Но он не предвидел, что Дубстер останется собой настолько, чтобы пойти на такое – сговориться с Краутом и устроить диверсию. Вместо того, чтобы ехать и искать регион повышенной концентрации, Дубстер, упрямый, тупой, недальновидный, решил по обыкновению поиграть с властями в кошки-мышки.

Репьи – те же дети. Человек становится преступником просто потому, что окончательно не повзрослел. Дети играют в солдатиков, кораблекрушения, самолетокрушения, нападения на банки и государства, не задумываясь, не проникаясь сочувствием к тем, кто может от их игр пострадать. И все ничего, пока солдатики игрушечные, корабли пластмассовые, а ценности из мультфильмов. Но вот дети вырастают, становятся сильнее, умнее, приобретают настоящую власть над ситуациями. Некоторые из трусости, а иные действительно из сострадания остерегаются переносить детские игры во взрослую жизнь. Репьи остаются детьми. И продолжают жить, руководствуясь правилами детских игр. Погибли восемь человек – а Дубстеру и Крауту хоть восемь тысяч, им все равно. Если не починим неудачно приземлившуюся развалюху – останемся здесь все, на веки вечные, поскольку следующая кастрюля прибудет только через шесть месяцев, и прибывшие найдут только трупы – а Дубстеру и Крауту нет до этого никакого дела, они не думают о том, что будет, а получают удовлетворение от сделанного сейчас.

Доувер забрался в седло кролера и поехал – не к станции, а к безнадежно поврежденной кастрюле, на которой прибыл сюда с Земли. И добрался до нее за полчаса.

Он забрался во входной шамбр через заклинивший люк и усилил свет в фонаре на шлеме. Целые сутки он откладывал этот момент. Долг капитана – проверить, зафиксировать, составить рапорт. О повреждениях. О погибших. Обо всем.

Первый обледенелый труп, на который он наткнулся, оказался трупом Бонни Гарр. Статная мулатка, не очень красивая. Непреднамеренное убийство в драке возле ночного клуба. Следующим был Охуру Док, кража со взломом, убийство. В закутке у вертелки – Роуэна Килима, симпатичная, небольшого роста, отравительница, и Майкл Уамбоси, налетчик, убийство полицейского. В самом кокпите – Тиффани Жаклин, задушившая ночью мать и отчима, и Клайв ван Рин, наркодилер. Наконец в душевой – Зиниа Манна, глотальщица. В некой стране закупается партия порошка. Порошок зашивается в резиновые контейнеры, величиной с половину сосиски. Контейнеры проглатываются глотальщиком. Затем глотальщих садится в самолет, прибывает в страну назначения, проходит таможню, после чего он принимает слабительное, высирает контейнеры, и получает десять тысяч. Если ловят – дают до двадцати лет в тутумнике, при полном согласии общества.

Экипаж мой недолюбливал станцию, блекло подумал Доувер. Все торчали здесь, только Дубстер … Дубстер…

***

– Теперь так, – сказал Дубстер, отпуская резинку восьмой пары трусов. Координаты, написанные на резинке, спрятались. – Собирайся и иди в кастрюлю. И больше оттуда не выходи. Я тоже скоро туда приду … наверное.

– А что же…

– Контейнер прицеплен, на год мы страну топливом обеспечили … и здесь нам больше делать нечего. А бравого капитана нужно будет после взлета упрятать в каюту и запереть, и связь с каютой отключить до прибытия на Землю.

– Ты серьезно?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы не наговорил лишнего по выходе на связь, – объяснил Дубстер.

Очень возможно, что эта мера была лишней, но Дубстер рассудил, что – не повредит.

– Почему тогда его сразу не связать и не запереть? – спросила практичная не в меру Кларетт.

– Потому что кастрюля ломаная, скрепили булавками. Парус распустить за Юпитером – там одна автоматика. Перед каспом и у Земли вас наставят на путь истинный пастухи в Йоганнесбурге. А вот поднять ее с поверхности сейчас, если кто и может, то только Доувер. Собирайся, не сиди.

Он смотрел, как она собирается – как складывает в рюкзак из пластика с силиконом белье и персональный талисман – брелок с белым медведем. Неужели она, думал он. Неужели именно с ней я был в каспе?

– Чего тебе хочется, Кларетт? В данный момент?

– Ананас, – не задумываясь ответила непосредственная Кларетт.

Сев на топчан, она стала напяливать скафандр. Дубстер придвинулся к ней вплотную, обнял за плечи, и поцеловал в пухлые губы. Почувствовав вялый ответный поцелуй, он вдохнул глубоко через ноздри. В первый раз после каспа у него встал хуй.

Да ну! Не может быть.

Но Кларетт, как все женщины и мужчины после каспа, оставалась холодной. Он погладил ей шею и грудь. Никакой реакции.

– Иди, – сказал он, вставая. – Иди и из кастрюли не выходи.

Он проводил ее до входного шамбра.

Вернувшись в ее отсек, Дубстер подобрал свой скафандр, постоял немного, озираясь, и снова вышел в коридор. И не успел среагировать – Краут приложился стеком, похожим на трость Людовика Четырнадцатого, к голове Дубстера, сверху и справа. Дубстер осел на пол.