Крестовый поход - Нэнси Холдер

Фургон катил дальше, небо светлело, а Антонио все смотрел на Дженн. Ах, если бы нарушить обеты, если бы наплевать на необходимость строго держать себя в руках…

В яркий солнечный день он отправился бы туда, где солнце светит ярче всего. С радостью подставил бы лицо солнечным лучам и превратился бы в пепел, в прах, и ветер развеял бы этот прах по всей земле.

ГЛАВА 15

Это настоящий крестовый поход, по крайней мере, для большинства из нас. Мы посвятили своему делу всю нашу жизнь и с радостью пожертвуем ею ради великой цели. В нашей битве нас ведут за собой идеалы, свойственные юности, но каждый из нас одновременно борется с душевным волнением и смущением, свойственным человеку зрелому. Из любви и ненависти прядется нить нашей жизни и нашей смерти, и особенно это относится ко мне, Дженн Лейтнер.

А кое к кому из нас смерть никогда не придет. А это значит, этот бой будет длиться… вечно.

Новый Орлеан

Охотники и бойцы Сопротивления

Фургон, трясясь и лавируя, набрал скорость; Дженн удалось задремать. Ей снилось, что они с Хедой идут по песчаному берегу моря, и она предостерегает сестру о том, что здесь водятся акулы.

— Они могут учуять твой запах, — говорит Дженн.

— Знаю, — отвечает ей Хеда. — Я ведь тоже сейчас акула.

Дженн вскрикнула и проснулась. Над ней наклонились Антонио с Холгаром; дверь фургона была открыта.

— Все хорошо, — успокаивал ее Антонио.

Лицо его измучено заботой, и сейчас он очень похож на того Антонио, которого она помнила, когда увидела в свой первый день в академии, с серьезным лицом, обрамленным длинными вьющимися волосами. В мочке уха висела серьга с рубиновым крестиком. На вид ему еще не было и двадцати. С тех пор он нисколько не изменился.

Отец Хуан представил его как семинариста, который когда-нибудь станет священником. Он не стал уточнять, что в звании семинариста Антонио пребывает уже семьдесят с лишком лет.

— Мы встали в тенечке, — тихо сказал Холгар, — чтобы Антонио не нахватался солнца.

Она улыбнулась обоим болезненной улыбкой сквозь слезы и села, с удивлением обнаружив, что рукав рубашки ее закатан выше локтя, а на плечи накинута куртка. Рука перевязана и висит на бинте, подвешенном на шее, наподобие автомата, который сейчас исчез.

— Это я перевязал, — сказал Антонио, отвечая на вопрос, написанный на ее удивленном лице. — Как санитарка на поле боя.

— Пошли, — сказал отец Хуан, сунув голову внутрь фургона. — Антонио, крыша тебя прикроет, но быстро заходи внутрь и двигай дальше от входа, в самую середину дома.

— Si, Padre. Позаботьтесь о ней.

Антонио подождал, пока Холгар помогал Дженн выбраться из фургона. В раненой руке Дженн больно пульсировала кровь. Машина стояла в тени огромного полуразрушенного особняка. Здание было трехэтажное, каждый этаж опоясан балконом с изящной решеткой, некогда выкрашенной в белую и голубую краску, а теперь облупившейся и дряхлой от погоды и времени. Посередине покатой, местами провалившейся крыши было три мансардных окна. Дождь перестал, но тучи еще плотно закрывали небо. Антонио осторожно выбрался вслед за ними, нырнул под навес и положил себе на плечо здоровую руку Дженн.

Дверь была открыта, и Холгар подождал, пропуская Антонио вперед. Казалось, Антонио не по себе: даже небольшое количество солнца действовали на него болезненно. Быстро юркнув в коридор, он прислонился к стене и закрыл глаза.

По выщербленному паркетному полу Холгар провел Дженн к обитому бордовой тканью канапе с наклонной спинкой и мягким валиком с одной стороны, на котором, наверное, так удобно читать или просто дремать, лежа на боку. Канапе было почти как новенькое, что в развалинах этого особняка смотрелось несколько диковато. Дженн кое-как улеглась на него, стараясь ботинками не испачкать обивку. Это оказалось очень неудобным.

Она лежала тихо, погрузившись в дрему, ощущая слабость и понимая, что она — единственная из охотников, которую ранили во время нападения. Значит, она была недостаточно быстра или наблюдательна. Закрыв глаза, она обратила мысли к Лаки, но они так и не оформились в подлинную молитву.

«Почему я не могу молиться? Почему во мне нет веры? Крест и святая вода несут вампирам гибель. Он молится и остается невредим. Разве этого не достаточно, чтобы свидетельствовать, что бог Антонио ему помогает?»

Дремоту ее прервали чьи-то шаги. Она открыла глаза и увидела Антонио; он сидел рядом, прислонившись к спинке дивана. По стене скользнула и упала на пол чья-то тень.

— Еще один пациент? — спросила пухленькая женщина с кофейного цвета кожей.

На ней было пышное пурпурное платье до пят с чернобелым полинезийским узором. Волосы покрыты пурпурной косынкой с черным узором, в ушах большие серьги в виде глазурованных колец с черными крестами. На необъятной груди ожерелье из костей животных и куриных лапок.

— Вы врач? — недоверчиво спросил Антонио.

Женщина широко улыбнулась.

— Врач и по совместительству мамбо[79] вуду. В общем, колдунья, — пояснила она. — И позвольте сказать вам, cher, барабаны уже заговорили.

— Как там Лаки? — в один голос спросили Антонио и Дженн.

Женщина вздохнула и перекрестилась. Антонио сделал то же самое.

— Не очень, — призналась она. — С ним сейчас отец Хуан.

— Совершает соборование? — испуганно спросил Антонио. — Ну, это значит…

— Мне известно, что такое соборование, — сказала она. — Не знаю, надеюсь, что еще нет…

Она прокашлялась.

— Но я пришла сюда ради вас, cher. Вам и так долго пришлось меня ждать.

Женщина отвязала марлевую перевязь, на которой висела рука Дженн. Мышцы предплечья Дженн напряглись, когда женщина распрямила ей руку и стала разматывать повязку.

— Отличная работа, — сказала она, и Антонио с благодарностью поклонился. — Вы делали перевязку? У вас что, медицинское образование?

— Что-то в этом роде, — ответил он.

— Меня зовут Алис Дюпре, я мо-мо Марка. По-вашему, бабушка.

— Антонио де ла Крус, a sus ordenes,[80] — поклонившись, ответил он.

— А меня зовут просто Дженн. Дженн Лейтнер, — сказала Дженн, покраснев от гнева — она вдруг вспомнила, как над ней насмехалась Аврора. — Это ваш дом?

Алис тяжко вздохнула.

— О, нет, Просто Дженн, — ответила она. — Дом у меня несколько лет назад отобрали les Maudits. А у Марка убили жену.

— Очень жаль это слышать, — сквозь зубы сказала Дженн, стараясь не показывать, как ей больно.

— Мо-мо, — входя в комнату и целуя бабушку в щеку, сказал Марк и кивнул на Дженн. — Как она?

— Еще не знаю. Где ты был?

— Да так, смотрел, все ли у всех в порядке. Нам придется здесь задержаться. Во Французском квартале для нас жарковато. Вдобавок, там кто-то против нас колдует, какой-то колдун вуду. Надеюсь, ты нам поможешь.

Осматривая руку Дженн, Алис нахмурилась.

— А откуда ты знаешь, что это вуду?

— Ты видела блондинку с идиотскими косичками? Ее зовут Скай. Говорит, что она ведьма, и я своими глазами видел, как она заклинанием сотворила световой шар. Она собиралась привести нас к новой главной вампирше в городе, но говорит, что кто-то блокирует ее действия. А потом целая компания вампиров напала на нас, вот я и думаю, уж не через нее ли нас выследили?

Алис пощелкала языком и сжала губы.

— Все может быть. Вечером поворожу, посмотрю, что можно сделать. Поможешь мне, petit?

— Qui, мо-мо, ты же знаешь, я всегда готов, — Марк минутку смотрел за работой бабушки. — Пуля?

— Не знаю, детка… дай-ка мою сумку, — сказала она. — Не бойся, я врач-профессионал, — заверила она Дженн. — Я работала в районе Алжир, это за рекой, на западном берегу. Но мэр добился моего увольнения, заявил, что я подлечиваю повстанцев.

Она подмигнула.

— А я и вправду этим занималась. И сейчас продолжаю.

— А-а… — только и сказала Дженн.

Марк вышел и скоро вернулся с большой черной кожаной сумкой, какие бывали у врачей в старинном кино, и Алис открыла ее.

— Я слышала, вы все из Испании. А на испанцев вы что-то не очень похожи. В чем тут дело, может, расскажешь старухе? — обратилась она к Дженн.

— Вообще-то я из Калифорнии, — начала Дженн.

Но тут почувствовала в локте укол, и рука от самого плеча вдруг онемела.

— Не бойся, я ввела лидокаин, — сказала Алис. — Теперь можно осмотреть все как следует.

Марк наклонился поближе.

— Укус?

— Или пуля? — добавил Антонио.

— Похоже, ни то, ни другое. Я бы сказала, резаная рана. Сейчас прочищу. А потом зашью — и порядок.

— Переливание крови не требуется? — спросил Антонио.