Остров Свиней - Мо Хайдер

— Нет, — прошептал он. — Не может быть… — Он внезапно побледнел. — Ты шутишь! — Двигаясь как во сне, он подошел к окну и долго смотрел в сад. Анджелина была там, вставляла на место планку под воротами, чтобы они плотно закрывались. Финн повернулся и посмотрел на экран компьютера, облизывая губы; в глазах его одновременно отражались восторг и отвращение. — Что это за хрень? — На лбу у него выступили бисеринки пота. — Что за хрень у нее там внизу?

— Паразитическая конечность.

— Пара… что?

— Конечность. Часть близнеца, который так и не сформировался до конца. Можно назвать это сиамским близнецом. Тут нет ничего сверхъестественного, Финн. Несмотря на выражение твоего лица, на самом деле это не так уж и необычно.

— Не так уж и необычно?

— Да. — Я щелкнул мышкой, выключая видеозапись. — Такие дети рождаются каждый год.

Его глаза расширились еще больше, потом в голове у него наконец прояснилось, и он все понял.

— Черт побери! — Внезапно он присел на кушетку, глядя на меня с благоговением. Руки он прижимал к вискам, словно боялся, что мозги могут вывалиться из черепа. — Господи Исусе! Так ты ее трахаешь? Вот оно что! Ты ее трахаешь.

— Да, — тихо произнес я. — Трахаю.

4

Когда он ушел, я отправился в постель. Было еще светло. Сняв с себя одежду, я улегся на спину, глядя на серое небо за окном. Через некоторое время из сада вернулась Анджелина. Она сняла пальто и платок, и теперь на ней была оливково-зеленая шерстяная кофта с поясом. Когда она вошла в комнату, я повернулся на бок и посмотрел на нее, подперев голову рукой.

— Привет!

— Привет!

Она пришла сюда, потому что знала, что я здесь. Но она еще робела, это еще было для нее ново, не успело еще осесть в сознании.

— Ну, — сказала она в ответ на мое молчание. — Я… я ложусь в постель.

Сняв пояс и кофту, она бросила их на пол. Под кофтой она носила блузку без рукавов, открывавшую ее худые плечи. Она сняла ее, расстегнула молнию на юбке и переступила через нее, оставшись совершенно обнаженной, не считая зеленых гольфов. Даже когда она не двигалась, на ногах ее были хорошо заметны мышцы.

Она робко засмеялась и постояла пару секунд, прижимая левую ногу к правой. Она знала, что я рассматриваю ее тело. Из-за голени выглядывала дополнительная конечность, постепенно сужаясь и образуя деформированную ступню, прижимавшуюся к лодыжкам. Я представил себе ее корни где-то в животе у Анджелины — клубок мышц, костей и сухожилий. В ней жило еще одно существо. Я пристально смотрел на ее живот, на небольшую складку над лобковыми волосами.

— Ну?

— Что ну?

— Я думала об этом весь день.

— О Финне?

— Что он сказал?

— Он сказал, — я почесал голову, стараясь не улыбаться, — что ему это нравится.

Наступила пауза. Улыбка тронула уголки ее губ. Она легла в постель и натянула на себя одеяло, став моим зеркальным отражением — локоть на подушке, голова оперлась на руку. Не отрывая от меня глаз, она старалась согнать с лица улыбку. Мы оба молча смотрели друг на друга. В косых лучах света я мог разглядеть на ее лице самые мелкие детали — красивые пушистые волоски, мягкие складки кожи. Прошлой ночью мы два часа вот так провели в постели. Она лежала, отвернувшись от меня, а конечность лежала между нами. Она позволила мне ее осмотреть. Я трогал узелки размером с горошину, образовавшиеся там, где должны были находиться пальцы ног. Я вертел их, заставляя щелкать и тереться друг о друга. Я клал руку на выпуклость посредине, где плоть натягивала кожу и чувствовалось странное напряжение примыкающих к кости мышц. Там, где находилось колено.

— А он не посчитал это странным? Я имею в виду — меня. Что он считает?

— Он считает тебя красивой.

— Красивой?

— Да.

Наступила пауза — она кусала губу, пытаясь сдержать улыбку.

— Что, правда? Действительно красивой?

— Правда.

— Боже мой! — сказала она и улыбнулась — широко улыбнулась, обнажив мелкие зубы. — Я не могу в это поверить. — Она вся дрожала, тихо смеясь, приподнимая плечи и извиваясь от восторга, так что ее холодные колени касались моих ног.

— Что, обрадовалась? — спросил я.

— И еще испугалась. Обрадовалась и испугалась. И то и другое сразу.

Мы поговорили об этом — о том, как сильно она хочет, чтобы люди узнали о ней все. Я напомнил себе, что ей девятнадцать лет — всего девятнадцать. А мне тридцать восемь. Я совсем забыл, что это такое — стремиться стать нормальным. Это желание так же сильно, как тяга наркомана к наркотикам. Для нее гласность, полная гласность была кратчайшим путем к тому, чтобы стать нормальной. В общем, не важно, что я тогда думал. Потаенным уголком своего очерствевшего сознания я отчасти понимал, что не должен сейчас показывать ей свое беспокойство. Я кивнул, пытаясь улыбнуться. Пытаясь проявить побольше энтузиазма.

— Это должно занять три месяца, — сказал я. — В общем, недолго.

— Недолго? — Она усмехнулась и снова задрожала. — Эти три месяца кажутся мне вечностью. — Она придвинулась ко мне вплотную, в ее сияющих глазах я видел отражение своего собственного лица — серого, напряженного, нерешительного. — Вечностью, — пробормотала она, склонив голову набок и прижав свои губы к моим. Ее рука поднялась выше, обхватила меня за шею и притянула к себе.

Закрыв глаза, я поцеловал ее. Протянув руку, подтащил к себе ее тело, думая о том, что, если я достаточно крепко прижмусь к ней животом, мое беспокойство уйдет и я перестану думать: «Три месяца — это ничто. А Малачи так до сих пор и не нашли».

5

Эта новость пришла в тот момент, когда мы находились в кабинете Финна. По иронии судьбы мы как раз подписывали договор на книгу. Анджелина сидела за столом в пальто, которого я раньше никогда не видел — с вышивкой на рукавах и воротником из искусственного меха, — страшно возбужденная и покрасневшая. Я стоял рядом с ней в своем толстом свитере — в эти дни мне постоянно было холодно — и старался не думать о неприятном ощущении в животе. Финн несколько дней вел переговоры, и хотя это был не тот блестящий контракт, на который он рассчитывал, условия все равно оказались неплохими. «Достаточно, чтобы пару лет спокойно пить „Ньюки браун“». За фотографии мне должны были заплатить отдельно, этот договор был уже на подходе. Тем не менее кишки у меня завязывались в узел. Всего три месяца!

— А теперь, — сказал Финн, — пометь инициалами эти страницы и распишись вот здесь, на последней. — Он подал Анджелине большую шикарную авторучку. Она должна была вместе со мной подписать пункт, обязывавший ее не разглашать содержание книги. — Дело в том, — сказал Финн, закатывая рукава и демонстрируя свои загорелые руки, — что ты наш самый большой секрет. Еще бо́льшая тайна только то место, в которое Саддам Хусейн спрятал свой уран, — правда, как мы все знаем, он спрятал его в заднице у Тони Блэра. — И он подмигнул ей. — Пресса захочет все о тебе узнать, и нужно гарантировать, что мы все правильно разыграем.

На несколько секунд установилось молчание. Зимнее солнце пробивалось сквозь гигантское арочное окно, роняя свет на склоненную над контрактом кудрявую голову Анджелины. Все молчали, был слышен только скрип пера. Подняв голову, Анджелина подала мне ручку, и после секундного колебания я придвинул к себе контракт и быстро его подписал, переворачивая страницы и проставляя свои инициалы — пока не передумал. Всего десять страниц. Именно в тот момент, когда я оторвал перо от бумаги, у меня в кармане зазвонил мобильник. Это был Дансо.

— Джо, — сказал он, — где вы находитесь?

— В Лондоне.

Сидевший напротив Финн молча посмотрел на меня.

— Вы на машине?

— Да.

— Отлично. Не можете ли вы оказать мне услугу — сесть в эту машину и привезти ко мне ту девушку?

Я почувствовал легкое беспокойство.

— Наверное, могу, если вы скажете мне, где находитесь.

— В Дамфрисе, как раз возле границы.

— В Дамфрисе? А что там такое, в Дамфрисе?

Наступила пауза. Когда он снова заговорил, в голосе его звучало возбуждение:

— Джо, мы считаем, что нашли его. Мы действительно так считаем. Мы думаем, что нашли его.

Дамфрис находится на юге Шотландии, в сотне миль от острова Свиней. Он расположен возле границы с Англией на берегу залива Солвэй к западу от Локерби. Тело нашли накануне в одиннадцать часов вечера в лесу, в трех километрах от города, и теперь оно лежало в морге королевской лечебницы Дамфриса и Галлоуэя.

Дорога туда заняла у нас с Анджелиной четыре часа. Приехали мы уже затемно, но Дансо ожидал нас возле погрузочной площадки, спокойный и явно довольный. Он сам открыл дверцу машины. Большую часть пути Анджелину била нервная дрожь, но, выйдя из машины, она выдавила из себя слабую улыбку.