Золотой Рассвет - Ната Чернышева

Разум подруги был для Джейни раскрытой книгой.

Она отыскала блок, наложенный ею самой восемь с половиною лет назад, и сняла его, открыв полный доступ к потоку воспоминаний. Одновременно она убрала ложную память, наведенную тогда же. И вновь пережила все события вместе с Лэркен, помогая той понять и принять причины содеянного, снимая возникающие при этом неврозы и стрессы.

Лэркен беззвучно плакала, закрыв лицо руками.

Эллен подошла к ней, взяла за руку.

— Мама…

Лэркен барлума порывисто обняла ее, прижала к себе.

— Прости… — прошептала она, задыхаясь от слез. — Прости меня… Доченька…

Джейни кивнула Вейтасу Хорошену и тот, положив на стол отнятый у барлумы прибор, вышел вслед за целительницей из комнаты.

— Им надо побыть вдвоем, — сказала Джейни.

— Да, разумеется, — согласился воин.

Джейни смотрела, как бегает между деревьев маленькая девочка с разноцветными воздушными шариками в форме различных зверушек. Эм-фон девчушки полон был искрящейся самозабвенной радости.

Лишь легкие салатные полосы затаившейся боли выдавали диагноз ребенка: алая лихорадка. Помимо воли Джейни составила прогноз… он оказался страшным! Девочка должна была умереть в ближайшие даже не часы, минуты! Мать — знает?

Мать с улыбкой следила за дочерью. Безмятежным оставался ее эм-фон, из чего Джейни сделала вывод: не знает.

Вот прямо сейчас…

Джейни резко, на полувздохе, вошла в транс и бросилась к ребенку. Она успела подхватить девочку в самый последний момент, когда та уже начала падать.

Мать визжала где-то за гранью слышимости, требуя оставить ее ребенка в покое.

Яркий ослепляющий свет подступавшей смерти порождал дикую боль в каждой клеточке тела. Джейни боролась за детскую жизнь до конца. Но не сумела она спасти несчастное дитя. Безнадежный случай. Обессиленная, сидела она на земле, прижимая к себе мертвое тельце.

— Ты! — визжала ополоумевшая от горя мать, — Ты убила мою девочку! Ты убила ее! Гадюка, змея подколодная… сволочь. Юля, Юленька! Моя дочь…

Джейни осторожно положила мертвую девочку на лавку. Села рядом, не слушая пронзительных криков матери. Все оскорбления, чудовищные обвинения, гнусная брань отскакивали от нее, как горох. Не в них, в конце концов, было дело…

Целительница подняла лицо к небу и долго всматривалась в пронзительную синеву.

Господи, почему допускаешь такое? Почему за наши ошибки и амбиции расплачиваются невинные? Почему дети погибают за грехи родителей, Господи? Почему?!

Патологоанатом с парой помощников забрали мертвую девочку, дежурный врач, второй ранг, увел мать в машину скорой помощи. Там ей сделали инъекцию успокоительного и заставили лечь на кушетку. Тот же врач, прекрасно разбирающийся в физиологии целителей, предложил Джейни коктейль из стимуляторов. Она не отказалась.

Потом, проводив врачей, она долго сидела на прежнем месте, тщательно вспоминая и детально анализируя случившееся.

Она делала это всегда, несмотря на то, что всегда тяжело и страшно было переживать повторно чью-либо смерть. Ведь только так можно было выявлять допущенные ошибки и исключать их при повторных сеансах. Она умела не щадить себя, выискивая все оплошности вплоть до мелких нюансов, на первый взгляд незначительных, но в сумме своей дающих непоправимые последствия.

Память послушно разворачивала перед внутренним взором требуемую картинку.

И поразил ее не сам факт смертельного приступа алой лихорадки на общем благоприятном фоне. Поразило другое.

В сознании умирающего ребенка присутствовали структуры, характерные для определенных участков обширного психокода. Очень похожего на применяемые при лечении неврозов ментокоррекции, только со знаком минус. Шат-ап, вот чем оказалась эта внезапная смерть! И ничем иным. Алая лихорадка послужила лишь фоном.

Психокод непреодолим. Избавить человека от активированной программы психокода практически невозможно. А уж если это так называемый шат-ап — отложенное убийство…

Чувствовался здесь явный почерк перворангового очень высокого уровня.

В бешенстве Джейни отправилась в офис "Клонэйда".

— Ян! — закричала она во всю доступную ей ментальную мощь, не обнаружив на месте хозяина кабинета.

Ольмезовский вышел к ней в синем лабораторном халате и перчатках по локоть.

— Джейни? — искренне удивление. — Разве не ты еще сегодня утром говорила, что ноги твоей в моем офисе не будет? И что же теперь? Нарушаешь собственное слово?

— Вот! — Джейни в ярости выкладывала в ментале снятые с мертвой девочки телепатемы. — Вот, вот, вот и — вот! Что это такое? Что это такое, я тебя спрашиваю!

— Джейни! — досада, раздражение, недоумение, злая ирония. — Ну, а я здесь при чем, ты мне не подскажешь?

— Это ты сам должен мне объяснять! — чистое гневное пламя, сокрушающий взрыв Сверхновой. — Это же твои собственные схемы!

— Разве? Ты уверена?

— Я уверена? — передразнила его Джейни. — А то я сама не видела! А то не с тобой вместе я работала в центре психологической реабилитации при госпитале двадцать два года тому назад!

— Джейни, — мягкая терпеливость, ласковое снисхождение, насмешка, — за двадцать два года мои открытия давным-давно стали достоянием общественности. Их любой из первого ранга мог под себя приспособить и извратить, любой, понимаешь?

— Да, это я понимаю! Но я понимаю и другое! В Системе не так уж много перворанговых твоего уровня, и из них из всех на подозрении находишься именно ты!

— Да зачем же мне убивать это несчастное дитя?! Рискуя утратить свою паранорму к тому же! Зачем?

— Не знаю, — подозрение, недоверие, ощущение большого обмана. — Но очень хочу узнать!

— На здоровье! Только я ни в чем не виновен.

— Да, и в деле о сбежавших клонах ты невиновен тоже, и в нарушении прав человека в десятой лаборатории, и в запрещенных экспериментах, породивших колонию умственно отсталых в Астероидном городке, и…

— И еще я выращиваю младенцев для трансплантологии, — подхватил он, — торгую из-под полы абортным материалом и зародышевыми клетками, клонирую правителей-тиранов прошлых веков и тайно выращиваю на мясо вымерших миллионы лет тому назад динозавров, мамонтов и шерстистых носорогов! Ради Бога, Джейни, не опускайся до пещерного уровня журналистов желтой прессы!