Путь - Татьяна Алхимова

Я понял, что мне пора уходить. Чертов Совет, они плетут какие-то свои интриги. Не удивлюсь, если блокировку поставили они, чтобы избавиться от меня. Последнее время всё больше вот таких осечек происходит во время моих заданий. Я стал мешать им, потому что они теряют моё доверие, потому что слишком часто бываю в других мирах и могу сравнивать. Но я верю в наш мир, верю в то, что мы делаем всё правильно. Хотя… Уверен ли?

2.

Я вышел из зала Совета и зашел в лифт, нажав кнопку «вниз». Спуск предстоял долгий и я, повернувшись к прозрачной стене лифта, смотрел на небоскребы и думал. Этот командир Льен интересная личность. Несмотря на своё преступление, он продолжал исправно служить нашему городу. Он прекрасный военный – под его командованием части подрывников одерживали победу за победой, его тактика была безупречна. Почему он решился пойти против системы, против правил, – он мог бы спокойно жить и подняться по службе до немыслимых высот, иметь колоссальные возможности. Но он выбрал эту женщину. Он спал с ней в одной постели! Отвратительно. Ничего более отвратительного я не могу себе представить. Я никогда не подаю никому руки, вообще стараюсь избегать прикосновений. Ничего кроме грязи нет на чужих руках и телах. А если это тела мужчины и женщины, занятые тем, что касаются друг друга или – что ещё ужаснее – совокупляются… От этих мыслей тошнота подступала к моему горлу. Это всё грязь. Дети должны рождаться чистыми – такими, какими мы хотим их видеть. И не из тела женщины. Это опасно, выглядит жутко и совершенно не нужно нашему обществу.

Но Льен… Солдаты, которыми он командовал, отзывались о нём очень хорошо. У него идеальная репутация. И вдруг такое. Он кричал что-то про любовь, про жертву. Предстоящая работа будет тяжелой. Очень. Я испытываю непонятную симпатию к этому человеку, хоть и понимаю, что он преступник. И я бы сам никогда не смог решиться на такой поступок, на который решился он. Конечно, в правящих и военных верхах происходит всякое и на разовые связи с женщинами все закрывают глаза. Но жить вместе с женщиной постоянно, планировать будущее. Это уж точно слишком. Никто не позволил бы себе такого даже из тех, кто имеет власть.

Неожиданно мне вспомнилось, что я собирался в архив. Нажав на кнопку «стоп», я отправил лифт на первый этаж. Сначала мне нужно кое-что уточнить, а потом можно заняться пленниками. Улица встретила меня свежим ветром и ярким солнцем. Мимо меня по дорожкам проходили женщины в легких платьях, ведущие группы детей. Все они расступались при виде моего белого плаща и опускали головы. Раньше я наслаждался такой реакцией, чувствуя свою власть и силу. Но сегодня мне было неприятно видеть эти опущенные головы. Это от усталости, вчерашний инцидент заставил меня понервничать. Этот Льен ответит за всё, даю себе слово. Как бы он ни был мне интересен, я не позволю этому интересу помешать мне наказать его. Я свернул к архивам и тут порыв ветра сорвал с меня капюшон. Кто-то из группы детей, идущей мне навстречу, вскрикнул, и я увидел взгляд мальчишки лет десяти, у него были красивые пшеничные волосы и яркие голубые глаза. Он смотрел на меня без страха, а с удивлением и восхищением. А я не мог выдержать этот взгляд. Мне стало страшно и стыдно. Стыд! Я испытал стыд перед этим мальчишкой, за свои руки, испачканные в крови по самые локти, за все свои страшные деяния. Меня бросило в жар. Никогда я ещё не испытывал таких чувств. Почему? Что такого в этом детском взгляде? Воспитательница быстрыми мелкими шагами подошла к мальчику и наклонила его голову вниз, тихо прошептав:

– Это Палач, нельзя смотреть на него. Опусти голову! – мальчишка послушно опустил голову, а воспитательница продолжила, не поднимая глаз, – простите его. Он немного странный. Просто ветер сорвал ваш капюшон, вот и…

– Оставьте его. Он всего лишь ребенок, – мой голос прозвучал спокойно и я как будто услышал себя со стороны. – А я всего лишь человек.

Что со мной происходит? Почему я говорю с этими людьми, я ведь не имею на это никакого права, как и стоять здесь без капюшона. Моё лицо могут видеть только члены Совета, командующие армией и преступники, кроме них – только работники архивов. Неужели я теряю сноровку и, как и все предыдущие палачи, становлюсь обычным человеком, а в худшем случае преступником? Стоит ли в таком случае идти в архивы, чтобы разобраться в тревожащей меня истории, не сделает ли это хуже? Я продолжал стоять рядом с группой детей, ветер шевелил мои волосы, и я никак не мог принять решение. Накинув капюшон, я почувствовал некоторое облегчение. Легкими шагами я уносил себя подальше от этих детей и от своих тревожных мыслей. Даже если всё подтвердится в архивах, я не должен совершать необдуманных поступков. Надо сохранять спокойствие и хладнокровность.

В архиве меня встретила приятная старушка и записала запрос на документы двухсотлетней давности. Через неделю подборка будет готова и расшифрована для меня. Статус Палача поможет мне оставить этот запрос в тайне. Ну а теперь можно перейти непосредственно к своим обязанностям. Я вышел на улицу, сжал левую руку и моментально перенесся в тюрьму. Не хочу больше сталкиваться ни с кем на улице, стоит потратить немного сил и здоровья ради спокойствия.

Перед входом в камеры меня ждал Судья. Его лицо, как и всегда, было непроницаемым и только по голосу можно было понять, что он зол и раздражен:

– Рей, ты сегодня специально везде опаздываешь?

– Какая разница, когда мы начнем работу? Пусть командир и его женщина подождут ещё немного, может быть станут сговорчивее. Ожидание наказания иногда хуже, чем само наказание.

– Учти, что мы не можем проявить к ним никакого снисхождения. Ты займешься женщиной, для неё приготовлена камера в белом карцере. А я поговорю для начала с командиром Льеном. Дальше посмотрим, – Судья открыл дверь, ведущую к камерам, и жестом пригласил меня пройти первым. – У тебя полная свобода действий, Рей. Мы верим в то, что только ты сможешь добиться нужных результатов.

– С ней работать до конца? – я уже предвкушал интересную работу.

– Нет, конечно, нет! Эти двое слишком интересный случай, чтобы вот так быстро разобраться с ними. Карцер только начало…

– Понял.

Мы молча прошли по коридору между камерами, в противоположном конце помещения, в левой