Тайны Гагарина. Мифы и правда о Первом полете - Владимир Губарев

В своих воспоминаниях Ю.А. Мозжорин – «Главный космический цензор» и директор Центрального научно-исследовательского института машиностроения (ЦНИИМаш) – рассказывает об одном из эпизодов подготовки полета человека в космос, неизвестном общественности:

«С целью сокращения времени выхода в эфир сообщения ТАСС институтом по поручению начальства было подготовлено три варианта коммюнике. Первый – торжественный, рассчитанный на успех, где помимо сообщения об историческом полете добавлялись биография космонавта, его портрет, информация о повышении в воинском звании, присвоении почетных наград и т. п. Второй вариант содержал только одно сообщение ТАСС в случае невыхода корабля на орбиту и его приземления (или приводнения). Говорилось о неудачной попытке выведения КА, приводились район приземления (приводнения) космонавта, а также частоты, излучаемые радиомаяками корабля. Содержалось обращение к народам и правительствам с просьбой оказать содействие в поиске и спасении космонавта и возвращении его в Советский Союз вместе с кораблем. Третий вариант коммюнике содержал сообщение о трагической гибели первого космонавта…»

Три разных текста, согласованных с С.П. Королевым и в ЦК партии, были положены в три пакета, которые были отправлены на радио и телевидение и в ТАСС. Вскрыть один из них было приказано по специальному звонку по «кремлевскому телефону». Кстати, из-за нерасторопности в Министерстве обороны (там долго присваивали звание «майор» Юрию Гагарину) звонок поступил с приказом открыть конверт № 1 на сорок минут позже старта «Востока».

Оставшиеся пакеты после приземления Юрия Гагарина были изъяты специальными курьерами и уничтожены.

Это был единственный случай в истории космонавтики, когда заранее заготавливались три возможных варианта старта в космос. Позже только делался и согласовывался «торжественный» вариант. А когда случались аварии и трагедии, то ждать информации о них приходилось много часов…

Старт Юрия Гагарина, конечно же, ошеломил весь мир и Америку тоже. Прыжок в космос Алана Шепарда вновь был отложен. Он состоялся лишь 5 мая. Из Москвы в Вашингтон было отправлено поздравление «с успехом в работе над созданием ракетной техники». Мы не признавали Шепарда за астронавта, мол, это не космический полет, а потому Герман Титов считался «космонавтом № 2». В США же вторым человеком в мире и первым американцем, побывавшим в космосе, числят Алана Шепарда.

Сам астронавт, чей полет изобиловал драматизмом, обижался на несправедливость, мол, космос есть космос… А реванш за свое поражение в апреле 1961 года он взял десять лет спустя, когда возглавил одну из экспедиций на Луну.

Утром 8 апреля космонавты приехали в монтажно-испытательный корпус. Тренировки продолжались.

А в это время члены Государственной комиссии подписывали полетное задание: «Одновитковый полет вокруг Земли на высоте 180–230 километров продолжительностью 1 час 30 минут с посадкой в заданном районе. Цель полета – проверить возможность пребывания человека в космосе на специально оборудованном корабле, проверить оборудование корабля в полете, проверить связь корабля с Землей, убедиться в надежности средств приземления корабля и космонавта…»

После короткого перерыва члены Госкомиссии собираются вновь. Предстоит решить, кому стартовать первым.

ГАГАРИН – мнение было единодушным.

А потом все поехали в монтажно-испытательный корпус, чтобы посмотреть на тренировки космонавтов.

Пожалуй, Королев «выдал» общее решение, хотя и договорились, что до 10 апреля, до торжественного заседания Государственной комиссии, ничего не сообщать космонавтам. Сергей Павлович подошел к Гагарину и начал ему подробно объяснять, как работают системы корабля. Сначала Гагарин не понял, почему Главный конструктор столь внимателен к нему, а затем улыбнулся и тихо сказал:

– Все будет хорошо, Сергей Павлович!

Королев даже растерялся:

– Что же у нас получается: я подбадриваю его, а он убеждает меня в еще большей надежности корабля…

– Мы, Сергей Павлович, подбадриваем друг друга…

Когда Королев, Келдыш и другие члены комиссии ушли, инженеры окружили Гагарина и начали просить автографы. Ни у кого не было сомнений, первым назначен Гагарин.

9 апреля, в конце дня, Николай Петрович Каманин не удержался. «Я решил, что не стоит томить ребят, что надо объявить им, к чему пришла комиссия. По этому поводу, кстати сказать, было немало разногласий. Одни предлагали объявить решение перед самым стартом, другие же считали, что сделать это надо заранее, чтобы космонавт успел свыкнуться с мыслью о предстоящем полете. Во всяком случае, я пригласил Гагарина с Титовым к себе и сообщил им, что Государственная комиссия решила в первый полет допустить Юрия, а запасным готовить Германа. Хотя они и сами догадывались, к какому выводу пришла комиссия, я увидел радость на лице Гагарина и небольшую досаду в глазах Титова».

Досада, и только?

Попробуйте себя поставить на место Титова. Да, они были друзьями с Юрием, очень близкими друзьями, как и все в той «ударной шестерке». Но как понятны и объяснимы чувства человека, который шел к этому дню, не жалея своих сил, целиком отдавая себя делу, и который вдруг слышит: «Летишь не ты»?!

Было бы неправдой говорить только о «небольшой досаде»…

Много лет Герман Титов избегал рассказывать о своих чувствах. Мы встретились с ним в канун 20-летия со дня старта Юрия Гагарина. И впервые за эти годы я услышал:

– Когда нам объявили, что Юрий будет командиром, а я дублером, ну то, что я, так сказать, был в восторге от такого назначения, я бы неправду сказал. Конечно, я был очень огорчен, потому что всем тогда хотелось слетать в космос… Первое время было трудно отвечать на этот вопрос, а теперь, по прошествии 20 лет, я могу сказать совершенно однозначно, что по своему характеру, по складу, по своему умению общаться с людьми Юрий все-таки больше подходил для первого полета.

Надо быть по-настоящему крепким человеком, чтобы сделать такое признание.

А в тот апрельский вечер все, и в первую очередь Гагарин, по достоинству оценили реакцию Германа Титова. У него проявлялось лишь одно чувство – радость за товарища. Герман будто бы отрешился от себя, он всеми силами помогал Гагарину пройти оставшийся до старта путь.

Гагарин сдавал экзамен Королеву. У Главного конструктора было хорошее настроение.

– Недалеко то время, когда в космос можно будет летать по туристической путевке, – запомнил Юрий его фразу.

– Мне кажется, что Сергей Павлович как-то очень тепло, по-отцовски, относился к Гагарину? – спросил я у ведущего конструктора «Востока».