Мариэтта - Анна Георгиевна Герасимова

Вот точно! Так бы и сказала.

Константин Селин

Мы встретились всего один раз 31 декабря 2015 года.

Скоро уже новый год, Мариэтта Омаровна с друзьями приезжает в Химки к бастующим дальнобойщикам. Из багажника вытаскивают елку, игрушки и несколько чемоданов книг. Гостей приглашают в переоборудованную под кухню «буханку», где фигуру небольшой, но сильной женщины сразу обступили десятки взрослых мужиков, повылазивших из своих огромных грузовиков. Все погрузились в несколько часов лекций, разговоров, споров и смеха. Уверен, что у многих эта встреча оставила в душе теплый свет, который греет до сих пор.

Сергей Серов

Вечная память

Каждому, кто имеет хоть какое-то отношение к дизайну и архитектуре, не надо напоминать, кто такой Селим Омарович Хан-Магомедов. Точно так же каждому, кто имеет отношение к литературоведению, не нужно рассказывать, кто такая Мариэтта Омаровна Чудакова. Две вершины в своем деле. Брат и сестра.

Мы не были знакомы лично, но у гроба Селима Омаровича, с которым мы работали во ВНИИТЭ, 5 мая 2011 Мариэтта Омаровна неожиданно подошла ко мне и сказала, что он был крещен, и попросила меня иногда поминать его в церкви.

Не могу сказать, что я исправно исполнял наказ. Но изредка вспоминал и поминал. Как внезапно сегодня – в Соборе Архистратига Михаила. Главного борца против диавола и всякого беззакония среди людей. Только сел в машину после службы – по радио сообщают: скончалась Мариэтта Чудакова.

Елена Семенова

И на том свете всех построит

(«Независимая газета»)

Мариэтта Омаровна Чудакова читала в Литинституте им. А.М. Горького курс русской литературы 1920–1930-х годов. Тынянов и Олеша, Есенин и Клюев, Хармс и Зощенко, Катаев и Черный. Читала энергично и страстно, взахлеб. Как делала все в жизни. Маленькая, прекрасно сумасшедшая, она шла по двору Литинститута и всегда бубнила себе под нос что- то определенно важное. Когда она хотела – а хотела и зажигала она всегда, – она, казалось, могла взорвать даже айсберг.

Нас, студентов, напугали, что на зачете она ой как строга, и мы тряслись. Но… случилось чудо. Мариэтта Омаровна вошла в аудиторию и сказала – так, ты и ты, вот вам деньги, и дуйте в магазин за лимонадом и печеньками. А потом – заготовленных вопросов на билетиках у нее не было – Чудакова пошла по рядам и, заглядывая каждому в глаза, беспрекословно изрекала примерно в таком духе: так, ты – Маяковский и Пастернак, ты Есенин и Хармс, ты – Булгаков и Зощенко. Мне досталась пара Багрицкий и Клюев, и я с удовольствием сделала сравнительный анализ этой великой пары. В процессе, конечно, пили лимонад, поедали печеньки, а особо отличившимся Мариэтта Омаровна подарила сборники «Тыняновские чтения». Ни разу не встречала в жизни преподавателя, который давал бы подарки за хороший ответ на зачете! Вот такой замечательный был аттракцион.

Чем занималась Мариэтта Чудакова? Легче сказать, чем она не занималась. Доктор филологических наук, литературовед, историк литературы, текстолог, мемуарист, педагог, общественный деятель, активная участница работы Комиссии по вопросам помилования при президенте Российской Федерации, за что получила Благодарность президента РФ (2002). Между прочим, при всем объеме сделанного наград у Мариэтты Омаровны немного, и «НГ» может гордиться, что в 2017 году вручила ей премию «Нонконформизм» в номинации «Нонконформизм-судьба». Всех нас поражали ее бешеная энергия, острый ум, бесконечный позитив и настырность. Мы все по отдельности и в целом Россия потеряли прекрасного исследователя и гражданина. Но сдается мне, что Мариэтта Омаровна и на том свете всех построит и мы еще о ней услышим!

Евгений Сидоров

О Чудаковой вдогонку

Чудакова, на мой взгляд, была одной из немногих героинь нашего смутного негуманитарного времени. Она обладала редким даром общественного служения. Вот уж для кого история и литература были словом и делом. Втайне горжусь, что завлек Мариэтту Омаровну в Литинститут, где она преподавала до конца своих дней.

Cлучилось это вскоре после того, как ей пришлось уйти из Ленинки, где она несколько лет изучала архив Михаила Афанасьевича Булгакова. Шел тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год, последний советский год активной партийно-государственной борьбы с инакомыслием. C появлением М.С. Горбачева ситуация начала меняться. И Чудакова внесла в стены нашего вуза атмосферу научного и педагогического артистизма, опираясь на творчество Олеши, Зощенко, Замятина, Бабеля, Тынянова и, конечно, Булгакова. Она называла это «историей литературы советского времени», а не «историей советской литературы», и в подобной редакции недвусмысленно звучал вызов.

Хорошее начиналось время. Еще ярче раскрывались дарования педагогов с Тверского бульвара, особенно любимых учениками: С.Б. Джимбинова, С.П. Смирнова, Ю.В. Томашевского, Е.Н. Лебедева. На кафедру литературного мастерства пришли Андрей Битов, Владимир Маканин, Анатолий Ким, Юрий Левитанский. Да и студенты восьмидесятых были в целом замечательные, многие их имена на слуху, и по праву.

В Мариэтте бурно слились две крови – русская и табасаранская. Думаю, это отразилось на ее характере, xотя Дагестан она покинула еще в годы московской студенческой юности. И фамилия, приставшая к ней от мужа, Александра Чудакова, шла Мариэтте больше, чем ему. Он был замечательным писателем и филологом, лучшим знатоком поэтики Чехова, но «чудака» и «чудачеств» больше было в ней, чем в нем.

Порою казалось, что в Чудаковой поразительным образом угнездились христианское милосердие и гордый исламский огонь праведного сопротивления. Cтрогий аналитичный стиль историка-архивиста и романтический порыв интерпретатора, просветителя, художника слова. Она старалась писать и говорить всем людям, а не только приобщенным, и эта обаятельная черта окрашивает ее работы, как научные, так и беллетристические. В свои поздние годы она обратилась к юному читателю, к прямой литературной и гражданской учебе наших детей и внуков, исколесив всю библиотечную провинциальную Россию с книгами и проповедями жизни, какой она должна быть.

Судьба распорядилась так, что однажды мы оказались с Чудаковой под одной булгаковской обложкой. Я знал о ней, но знаком не был. Когда прочел в журнале «Мастера и Маргариту», был взволнован и тут же напечатал свою маленькую восторженную рецензию в пятом номере «Юности» за 1968 год. (Она немедленно вспорхнула на обложку первого в СССР эстонского перевода романа.) К.М. Симонов, председатель Комиссии по наследию Булгакова, решил, что с «Мастером» надо широко познакомить молодежь и издать книгу массовым стотысячным тиражом в молодогвардейской серии «Тебе в дорогу, романтик!» Я быстро написал предисловие для подростков. И что же? ЦК КПСС