Смертная чаша весов - Энн Перри

Покидая Уэллборо-холл и возвращаясь в Лондон, Уильям думал только об Оливере и о том, как он скажет Эстер, что снова не нашел нужного ответа.

Глава 9

В конце октября, за день до начала слушаний, к сэру Оливеру в клубе подсел лорд-канцлер.

— Добрый день, Рэтбоун. — Он опустился в кресло рядом с ним и скрестил вытянутые ноги. К нему тут же подошел официант. — Коньяк, — заказал высокопоставленный посетитель. — Вы получили «Наполеон», я знаю. Принесите мне и сэру Оливеру тоже.

— Благодарю вас, — ответил удивленный адвокат, и его почему-то охватили недобрые предчувствия.

Лорд-канцлер внимательно посмотрел на него.

— Неприятное дело, — произнес он, чуть улыбнувшись, но глаза его были серьезными, а взгляд их — холодным и строгим. — Надеюсь, вы будете вести это дело со всей необходимой осторожностью. Такой тип женщин непредсказуем. Действовать надо обдуманно и осторожно. Я полагаю, отозвать дело уже невозможно?

— Да, сэр, невозможно, — произнес Рэтбоун. — Я использовал все аргументы.

— Очень жаль. — Лорд-канцлер нахмурился. Официант принес коньяк, и лорд поблагодарил его. — Очень жаль, — повторил он, пригубив напиток из круглого бокала, который обхватил ладонью, чтобы согреть его и насладиться ароматом. — И все же, вы всё держите под контролем?

— Да, конечно, — вынужден был солгать юрист. Какой смысл уже сейчас признаваться в неизбежном поражении?

— Это важно. — Его собеседник, казалось, был не вполне доволен. — Полагаю, у вас есть средства помешать ей делать на суде безответственные заявления? Вы должны убедить ее, что она ничего не выиграет, а потеряет очень многое. — И он внимательно посмотрел на Рэтбоуна.

Тот понял, что не сможет уйти от ответа и что ответ должен быть конкретным.

— Ее очень заботит будущее ее страны, — уверенно сказал адвокат. — Она не сделает ничего, что повредило бы борьбе за независимость.

— Меня это мало утешает, сэр Оливер, — мрачно отозвался лорд.

Рэтбоун растерялся. Его давно беспокоила мысль, как не позволить Зоре, прямо или косвенно, втянуть герцогиню Ульрику в этот скандал. И если б лорд-канцлер не опасался этого, он не предупреждал бы его столь настойчиво о такой опасности.

— Но именно графиня может все потерять, если будет действовать поспешно и неразумно, — ответил сэр Оливер. — Я постараюсь убедить ее в том, что любые инсинуации и обвинения принесут вред благополучию ее родины.

— Вы думаете, вам это удастся? — с сомнением спросил лорд.

Юрист попробовал улыбнуться. Лорд-канцлер тоже мрачно улыбнулся и допил свой коньяк.

Эти полные сомнения слова лорда-канцлера не раз вспоминались Рэтбоуну, когда начались судебные слушания.

Дело о клевете грозило стать самым скандальным процессом века, и задолго до того, как судья открыл заседание, зал суда был набит до отказа. Судебным приставам с большим трудом удавалось сохранять проходы между скамьями свободными в целях безопасности.

Прежде чем войти в зал суда, Оливер еще раз попробовал урезонить Зору и заставить ее отозвать иск.

— Еще не поздно это сделать, — горячо уговаривал он ее. — Вы можете сослаться на то, что были охвачены горем и не думали, что говорили.

— Я не была охвачена горем, — словно насмехаясь над собой, заявила его клиентка. — Я сказала это после того, как хорошенько подумала, и вполне понимала, что говорю. — На ней был костюм рыжевато-коричневого цвета — великолепно сшитый жакет облегал ее узкие плечи, а широкая юбка красиво ниспадала мягкими складками. Вид и одежда графини мало подходили к обстановке судебного зала, и она не выглядела ни виноватой, ни сломленной горем.

— Я выхожу на поле битвы без оружия и лат! — Рэтбоун услышал, как от отчаяния повышает голос. — У меня по-прежнему ничего нет.

— У вас есть знания и опыт, — улыбнулась фон Рюстов.

В ее зеленых глазах была уверенность, но адвокат не знал, испытывает ли она ее на самом деле или притворяется. Как всегда, графиня почти не слушала своего защитника, а если и слушала, то лишь для того, чтобы тут же обезоружить его подобным ответом. У Рэтбоуна никогда еще не было такого безответственного клиента, столь сильно испытывающего его терпение.

— Что толку в том, что я отличный стрелок, если у меня нет оружия! — протестующе воскликнул он. — Да и патронов тоже нет.

— Вы что-нибудь да раздобудете. — Зора чуть вскинула подбородок. — Не пора ли нам, сэр Оливер, выйти на поле брани? Судебный пристав подает нам знаки. Это же он, или я ошиблась? Вон тот маленький человечек, который машет вам… Ведь так, кажется, их зовут?

Адвокат не стал тратить время на объяснения. Вместо этого он, отступив, пропустил фон Рюстов вперед. Распрямив плечи и уже неизвестно в который раз поправив галстук — на самом деле он сдвинул его набок, — Рэтбоун вошел в зал суда. Он должен был сохранить свой прежний уверенный вид.

Гул разговоров в зале тут же утих. Взоры всех были устремлены сначала на адвоката, а потом на Зору. Высоко держа голову и не глядя ни направо, ни налево, она прошла то короткое расстояние, которое отделяло стол защиты от скамей для публики.

По залу пробежал осуждающий шепоток. Всем хотелось получше разглядеть женщину, которая оказалась настолько коварной, что выдвинула обвинение против той, кто стала всеобщим кумиром и одной из героинь светской хроники века. Люди поворачивались на скамьях, вытягивая шеи и провожая ее взглядом, и лица их стали жесткими от гнева. Оливер, следовавший за своей подзащитной, почувствовал на себе волну холодной неприязни. Он пододвинул Зоре стул, и графиня, со свойственной ей грацией подобрав юбки, уселась на него.

В зале снова стало шумно — отовсюду был слышен приглушенный шепот. Но через мгновение наступила тишина. В дальнем конце зала открылась дверь, пропустив королевского адвоката Эшли Харвестера. Однако сначала он лишь придержал дверь рукой, позволив принцессе Гизеле войти первой. По залу словно пробежал электрический ток — у всех перехватило дыхание.

Рэтбоун искренне удивился, увидев, что принцесса совсем небольшого роста. Неизвестно почему, но он вообразил, что женщина, ставшая виновницей двух самых громких в истории Европы скандалов, связанных с членами королевской семьи, должна быть высокой и импозантной особой. Однако принцесса Гизела была маленькой и настолько худой, что казалась болезненно-хрупкой, как статуэтка, которую опасно брать в руки. Она была во всем черном — от изящной шляпки с вдовьей вуалью до безукоризненных линий черного жакета, подчеркивающего изящество ее торса и осиную талию. Широкая юбка из черной тафты еще больше усугубляла кукольную хрупкость ее фигуры.

Словно общий вздох пронесся по судебному залу.

— Браво! — крикнул мужской голос.

— Храни вас Господь! — всхлипнув, произнесла одна из женщин.

Рукой в черной перчатке Гизела медленно откинула с лица вуаль и, нерешительно повернувшись к залу, как-то вымученно улыбнулась.

Сэр Оливер следил за ней с возрастающим любопытством. Она не казалась красавицей, да и никогда не была ею. Но теперь еще и горе наложило свою безжалостную печать на ее лицо, и оно стало почти бескровным. Волосы принцессы, убранные под шляпку, судя по небольшой выбившейся прядке, были темными. У нее был высокий лоб, прямые, хорошо очерченные брови и большие глаза. Она смотрела прямо перед собой, и в глазах ее были видны проницательность и сознание собственного достоинства. Тем не менее в этой женщине чувствовалась какая-то напряженность и настороженность. Особенно явно об этом свидетельствовали жесткие линии ее рта. Однако, учитывая невосполнимую утрату и тяжесть обвинения, обрушившегося на принцессу Гизелу, она держалась удивительно хорошо, а в том, что женщина была напряжена, не было ничего неожиданного. В зале суда ей пришлось встретиться лицом к лицу с той, кто всегда была ее заклятым врагом.

Взгляд, которым Гизела удостоила галерку, был последним ее жестом в сторону публики. После этого, не оглядываясь по сторонам, она заняла свое место за столом обвинения, подчеркнуто избегая смотреть в сторону Рэтбоуна и графини.

Все это настолько захватило присутствующих в зале, что никто словно и не замечал следовавшего за принцессой адвоката Эшли Харвестера, севшего на стул рядом с нею. Тогда-то Оливер впервые увидел его. А ведь этот человек был его главным противником — и противником сильным, опытным, — с которым ему предстояло помериться силами. Рэтбоуну никогда прежде не доводилось встречаться с Харвестером один на один в суде, но ему была хорошо известна его репутация. Он был человеком твердых взглядов, готовый к схваткам за свои принципы, независимо от того, кто был его противником. Сейчас на длинном худом лице Эшли была та сосредоточенность, которая делала его пугающе суровым. У него был прямой нос, глубоко посаженные светлые глаза и узкие бескровные губы. Есть ли у него хоть капля юмора, можно было только догадываться. Что ж, Оливеру предстояло вскоре узнать это.