Путешествия в прошлое и будущее - Владимир Обручев

Внутри был полумрак; электрические лампочки горели только над машинами, возле которых сидели дежурный машинист и его помощник, поднимаясь время от времени, чтобы подлить масла в подшипники. Подъемная машина отдыхала; стальной канат, окутывавший своими изгибами ее огромный барабан, поднимался к большому шкиву, черневшему в полумраке купола, и спускался к кожуху шахты.

По знаку Ельникова здание осветилось всеми огнями, и посетители обошли машины, выслушивая объяснения инженера. Потом все подошли к входу в шахту.

— Через четверть часа должны спуститься запальщики, потому что в полночь первая смена начинает работу, — доложил машинист.

— Ну хорошо, спустите нас, а клеть поднимите. Если угодно, мы посмотрим, как будут заряжать шпуры, — обратился инженер к гостям, — и поднимемся назад с запальщиками.

Посетители разместились в обоих отделениях клети, и машина заработала.

8. Зловещий замысел

Старшим инженером, помощником Ельникова по сооружению шахты, был японец Киото; но несмотря на свою преданность делу, он не мог лично следить за всем и проводить в шахте целые сутки. Поэтому у него были три помощника-инженера, дежуривших в шахте поочередно, и четыре штейгера, по одному на каждую смену рабочих. Инженеры наблюдали за всем ходом работ, проверяли исправность канатов, клетей, насосов и машин, штейгеры находились безотлучно внизу вместе со своей сменой, производившей бурение шнуров, уборку взорванной породы и кропление шахты.

Среди помощников Киото был инженер Борский, поступивший с самого начала работ по рекомендации одного из членов правления общества. Это был человек ограниченный и озлобленный. На студенческой скамье он выделялся крайне правыми убеждениями и потому подвергался насмешкам и преследованиям своих товарищей, настроенных в большинстве противоположно; эти преследования вызывали его на различные выходки. По окончании курса он служил в Донецком бассейне, где пользовался репутацией инженера, сурово относившегося к рабочим. Поэтому он и был рекомендован правлению как человек, не сочувствующий никакой революции. Он претендовал на должность старшего помощника Ельникова, но вместо того попал в помощники к Киото; это страшно задело его самолюбие. Мысль о возможности использования теплоты земных недр он лелеял сам, и теперь его возмущало, что эту идею предвосхитил и осуществляет другой инженер, да еще с помощью японца. Мало-помалу он возненавидел обоих своих начальников и желал неуспеха их предприятию. Он подговорил в самом начале работ двух слесарей испортить насосы и дал им указания в надежде на то, что после этого случая, который произошел во время дежурства японского инженера, последний вместе с Киото будет удален, а он займет место главного помощника. Попытка не удалась, и после нее Борский убедился, что за ним неустанно следят. Это еще больше озлобило его, но он затаил злобу в глубине души, внешне добросовестно исполняя свои обязанности и откладывая месть до удобного случая.

Проверяя по службе состояние склада взрывчатых веществ, он похищал их малыми количествами, сам изготовил жестяные коробки и приготовил разрывные снаряды. Прекращение работ на целые сутки по случаю прохождения тысячи метров, о котором говорили давно, давало ему возможность беспрепятственно пополнить свой замысел — испортить насосы, затопить надолго шахту и дискредитировать все предприятие в глазах акционеров. Он знал о неблагоприятном отношении членов правления к делу, знал, что Ельникову с трудом удалось добиться приглашения эксперта и разрешения продолжать шахту в ожидании его заключения. Но он не знал, что эксперт закончил уже работы и вынес благоприятное заключение; плохо понимая по-английски, он из разговора с Терияма во время посещения шахты последним вынес впечатление, будто эксперт пришел к выводам не особенно отрадным. Поэтому Борский надеялся, что внезапное затопление шахты будет приписано прорыву подземного потока воды и ввиду огромных расходов на борьбу с ней предприятие будет остановлено, что Ельников будет дискредитирован окончательно, а Киото уволен. Таким образом он будет отомщен.

Заблаговременно, день за днем, Борский стал приносить в кармане наполненные взрывчаткой жестянки в шахту, пряча их за толстыми воздухпроводными трубами на несколько пролетов выше камеры, насосов, так как туда контролю незачем было заглядывать. Накануне праздника он после своего дежурства не вышел на поверхность, а остался ночевать в шахте, захватив себе пищу и питье, так как боялся, что Киото распорядится запереть шахту на время остановки работ, и проникнуть в нее будет невозможно.

Когда последние рабочие поднялись, Борский хотел тотчас же заняться приготовлениями к взрыву, но затем отложил свое намерение. Он сообразил, что если шахта заперта, то выйти из нее незаметно после взрыва будет невозможно. Взрыв, несомненно, услышат дежурные машинисты наверху, и если после него насосы перестанут работать, то злой умысел сразу обнаружится, выход из шахты будет строго охраняться, спустившиеся люди начнут осматривать отделение насосов сверху донизу и его поймают; последнее ему не улыбалось. Если же шахта не заперта, то положение после взрыва не становилось лучше, так как были бы приняты те же меры; подняться в клети, оставшись незамеченным, было бы невозможно; вылезать же с глубины 1000 м по лестницам превышало человеческие силы и во всяком случае потребовало бы столько времени, что нельзя было рассчитывать не встретиться с людьми, осматривающими насосное отделение для выяснения причин порчи. Но даже если бы ему удалось выйти незаметно, он был бы настолько разбит этим подъемом по лестницам, что не смог бы скрыться из города.

Обдумав все это, Борский решил отложить выполнение своего замысла до конца перерыва. Он знал, что первыми спустятся запальщики, чтобы зарядить приготовленные шпуры на дне шахты, и затем поднимутся опять наверх. Только через полчаса после этого спустится первая смена рабочих. Поэтому всего разумнее было подготовить взрыв насосов так, чтобы он совпал с взрывами на дне шахты и сначала остался незамеченным. С уходящими запальщиками можно было подняться наверх, не возбуждая ничьего подозрения, и немедленно скрыться из города. Для последней цели Борским был нанят человек с верховыми лошадьми, который должен был провести его ночью до первого русского селения, где можно было нанять экипаж и укатить во Владивосток.

Итак, ему приходилось ждать в шахте почти сутки, что при высокой температуре, господствовавшей внизу, было очень тягостно. Поэтому он поднялся по лестницам на 100 м вверх и расположился возле самой воздухопроводной трубы на полу отделения насосов; так как эта труба проводила воздух, охлажденный до — 25°, то около нее было не так жарко; местами даже влага, осаждавшаяся из воздуха шахты на холодной трубе, сгущалась в виде инея. Разложив на железном полу свою брезентовую куртку, Борский уселся; кроме электрического фонарика, у него с собой были свечи. Зажечь электрическую лампочку, имевшуюся возле каждой лестницы, он боялся, чтобы не привлечь внимания кого-нибудь из спускающихся в шахту. Борский знал, что время от времени дежурные слесари должны осматривать все камеры насосов для смазки и контроля; спускаясь в клети, они могли обратить внимание на свет, горящий в одном из ярусов, и открыть его убежище. Поэтому свечу он заслонил, а при всяком подозрительном звуке тушил.