Мир демонов - Генри Балмер

— Должно быть, это было ужасно, — шепотом сказала Рита Джиллоу.

Джинни надула губы.

— Ты сказал, что все миры были взорваны. А вы сказали, что видели, где не взорваны, — она взглянула на Лобенчью. — Значит эта часть — правда. А почему же не правда про Землю и про человека с белым лицом? Почему это сказка?

Все в удивлении оглянулись.

— Ну, Джинни, — медленно произнес ее отец. — То, что есть такое место Распад — не означает, что все рассказы о нем — это правда. Никогда не было планеты под названием Земля. Это просто — ну, выдумка, легенда. Забавная сказка.

Кэродайн спросил:

— А что забавного в том, что взорвались миллион солнц и их планеты?

— Я считаю пора идти спать, сударыня, — твердо сказала Рита Джиллоу. Она поднялась. Джинни обеими руками обвила Напье за шею.

— Не хочу спать. Я хочу послушать про Землю.

— Ладно, еще пять минут. — Ее мать взглянула на Хэролда, вздохнула и села. Джинни теснее прижалась к Напье.

— Итак, насколько я помню, — сказал Напье, — в те дни было очень много плохих людей. И все они были разных цветов. Между ними была ужасная и страшная война. Они настолько не могли оценить того, что действительно представляло важность и значение, что взрывали миры друг друга. — Он замолчал. В холле наступила тишина.

— То же, что мы сделаем с Ахенсик, если они будут плохо себя вести? — невинно прощебетала Джинни.

— О боже, чего только дети не наслушаются по телевизору, — смущенно сказал ее отец.

— Ну, я из Эринмор, — пугливо ответил Лобенчью. — И у нас больше семисот солнц.

Странно, но наиболее важная тема при знакомстве до этого не затрагивалась. Напье сказал:

— Белмонт.

Кэродайн сказал:

— Шанстар.

Худощавая женщина:

— Делев.

Напье продолжал старую историю о том, как во всей исследованной галактике свирепствовала война, как она выжгла сама себя, и как люди прорвались в эту часть, ближе к центру, оставляя за собой свой мир под названием Земля, которая все еще была там, вращалась вокруг своего маленького солнца.

Сыновья и дочери Земли ушли на свежие пастбища, и лучшие из них выжили, но только лучшие, только те у кого была золотистая кожа. Все остальные, нехорошие, испорченные, белые и черные, желтые, коричневые и красные, вымерли. И, в конце концов, один человек с белым лицом взорвал Землю.

— Почему? — спросила Джинни.

— Этого никто не знает, моя дорогая. Но так как Земли никогда и не было, это не очень и важно.

— Папа сказал, что он сделал это в отчаянии. И у него было смешное имя, которое подходило к его смешному белому лицу. — Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить.

Напье быстро сказал:

— Никто не хотел беспокоиться о том, что осталось за Распадом, Джинни. Все там было расчищено, и мы все начали заново. И никто никогда не ходит в Распад, и оттуда никогда ничего не приходит.

Лобенчью зашевелился:

— А вот забавный случай. Когда в прошлом году я был на границе Распада, там ходил рассказ, что из Распада однажды пришел какой-то корабль…

— Нет!

— Вы шутите!

— Вздор!

— Что ж, — сказал Лобенчью, — я понимаю, в это трудно поверить, но об этом много говорили. Какой-то корабль вышел из Распада и исчез в нашей части Галактики.

— В прошлом году? — спросил Кэродайн. — В чьем исчислении, мистер Лобенчью?

— Ну разумеется Эринмора. Постойте — около пятисот дней Хораки, так наверное.

Кэродайн подсчитал.

Джинни подпрыгивала от нетерпения. Ей это все было совсем не интересно.

— А этот человек, который взорвал Землю миллион лет назад, — говорила она, — этот человек со смешным белым лицом. Как его звали?

Напье придвинул малышку к себе, и Кэродайн не видел его лица. Но слышал, что он сказал.

— Его, Джинни, звали Кэродайном.

Глава восьмая

Дэйв Кэродайн сидел на краю кровати. Одномиллиметровый лучевой ударник, продолжительность одна сотая секунды, пятьдесят восьмая модель, сделан на Рагнаре, лежал разобранный на промасленном куске пластиковой ткани. Он методично чистил каждую деталь, поднимая ее осторожным касанием, которое больше подходило бы для игры на каком-нибудь музыкальном инструменте, чем для подготовки разрушительного оружия, которое могло быть использовано в любой момент. Во время работы он беззвучно насвистывал сквозь зубы.

Воспользовавшись тем, что девочку со слезами увели спать, он, извинившись, тоже оставил компанию. Сейчас он пытался разобрать несколько фактов.

Как далеко вглубь времен уходило имя Кэродайн, он понятия не имел. Он даже не был уверен, что Кэродайн, распространивший сообщение о том, что Земля взорвана, в действительности был одним из его предков. Это была просто приятная мысль, не более того.

Тем не менее, одна вещь несомненно порадовала бы этого давно умершего человека. Среди новых империй человечества в Галактике не просто сообщалось о разрушении Земли — Земля превратилась в легенду, миф, сказку для детей! Никто и не верил, что Земля когда-то существовала. Что, в свое время, заставило бы старого Кэродайна улыбнуться от удовольствия. Его замысел работал лучше, чем он сам мог себе представить.

Проблема же была в том, что сейчас, в настоящее время, призраки той мертвой Земли восставали из небытия и преследовали нынешнего Кэродайна. Он закончил сборку Ударника, щелкнул предохранителем и сунул его под рубашку.

Когда Напье зашел, Кэродайн спросил:

— Вы были только один, Напье? Или они послали еще Дэвида Иннеса и Греустока?

Напье осторожно закрыл дверь. Его широкое, мощное тело в этой маленькой каюте напоминало зверя в клетке. Он сел.

— Нет, Кэродайн. Они послали меня. Вы заметили — я вас называю просто.

— Итак, вы нашли меня. Что теперь?

Напье откинулся назад. Человек, который побледнел и вспотел, когда ему сказали, что его поиски закончились, пропал; на его месте был хладнокровный, уверенный, расчетливый работник.

— Вы мне нравитесь, Кэро…

— Вы наслушались слишком много сказок, Напье. Кэродайном звали человека, который по древним легендам взорвал Землю. Я обыкновенный мистер Джон Картер. Не забывайте.

Напье понял. Прослушивание, возможно, тоже было в его компетенции.

— Так я говорю, вы мне нравитесь, Картер. Извините за имя. Эта девушка озорной чертенок. Когда-нибудь она обведет кого-то вокруг пальца.

— Не сомневаюсь. Можете проклинать судьбу, что не родились на тридцать лет позже. Что до меня, то я устал и ложусь спать.