История имперских отношений. Беларусы и русские. 1772-1991 гг. - Анатолий Тарас

Идея унии снова возникла на втором съезде Беларуской Социалистической Громады, происходившем в январе 1906 года в Минске. Здесь много говорилось о том, какой раскол среди крестьянства происходит от разделения его на православных и католиков. Чтобы устранить разделение беларуского народа по конфессиональному признаку, громадовцы предлагали вернуться к унии. В соответствии с принятой на съезде резолюцией они обязались всячески содействовать её возрождению.

Хорошо помнили об этом трагическом событии члены беларуской делегации, поехавшие в июне 1916 года в швейцарский город Лозанна для участия в работе Третьей Конференции Наций. В специальном меморандуме, подготовленном ими и зачитанном на конференции, так говорилось о превращении униатов в православные:

«Народ беларуский сопротивлялся этому принудительному соединению с церковью православной. Вооруженной силой и карательными экспедициями русских казаков вводили православие в Беларуси. Присоединение униатов к казённой церкви тянулось от 1820 до 1905 года. Кровь мучеников «возсоединённых любовию» окрасила земельку беларускую и снега Сибири. Переделка униатских церквей происходила с кровавыми драками; над селянами, упорно зaщищавшими веру отцов своих, нещадно издевались дикие банды казаков, проливавших кровь верующих и ксендзов греко-католических»[61].

Прочное сохранение в памяти народа униатских традиций помогло идеологам беларуского национально-культурного Возрождения конца XIX — начала XX века распространить в массах идею о насущной необходимости своей национальной церкви, независимой от соседей и с Востока, и с Запада. Большинство «возрожденцев» считали, что ею должна быть греко-римская церковь.

После ликвидации униатства в Беларуси русская православная церковь с утроенной энергией взялась за русификацию местного населения, в первую очередь крестьянства и мещанства. Главную ставку иерархи РПЦ делали при этом на пропаганду московского варианта православия в сфере народного просвещения. Профессор П. И. Ковалевский, один из видных дореволюционных идеологов русских националистов, писал в данной связи:

«Русская власть пошла по дороге обрусения путем введения русского языка и русской школы. Бесспорно, это два важных и могучих средства. Но ещё более сильным средством является вера. Православие должно иметь все преимущества господствующей религии не потому только, что оно есть религия государственной русской нации, а потому, что православие есть религия национальная, это религия русской нации»[62].

Проводя в жизнь политику русификации всех пародов Российской империи, в том числе и беларуского, РПЦ действовала в самом тесном контакте с органами народного образования. Часто было невозможно провести четкую границу между деятельностью первой и последних.

Например, после подавления восстания 1863 года, когда царизм стремился вырвать молодые поколения беларусов из-под польско-католического влияния, попечитель Виленского учебного округа князь А. П. Ширинский-Шихматов (занимал этот пост в 1861–64 гг.) следующим образом сформулировал политику государства и православной церкви в области народного образования:

«В Белоруссии должна быть поддержана система правительственных училищ, свобода же обществ и частных лиц должно быть ограничена; она должна быть дана только обществам и лицам православного вероисповедания…

Действовать иначе, означало бы дать вражеской партии, которая имеет больше материальных и духовных средств, то оружие, которого она так давно и с такой настойчивостью домогается: любая школа, открытая для белорусов обществом или (частным) лицом римско-католическою вероисповедания, будет не проводником истинного образования в духе христианства и государственно-русским, а могучим оружием католическо-польской пропаганды. На этом основании решительно надо отстранить католиков от участия в деле образования белорусов. Дело образования белорусов, полагая по осуществленному опыту, может идти в этом крае наиболее успешно только при согласованных и совместных действиях министерства народного просвещения и местного православного духовенства»[63].

Указанного Ширинским-Шихматовым курса неуклонно придерживались его преемники на посту руководителя Виленского учебного округа. Так, известный своей оголтелой русификаторской политикой попечитель Иван Корнилов (1864–68 гг.) заявлял, что для обеспечения лояльности населения Северо-Западного края царю и России православие и русские школы гораздо важнее, чем присутствие войск на этой территории. Вот что он писал, например, в марте 1864 года в письме, адресованном русскому публицисту М. Н. Каткову, шовинисту и черносотенцу:

«Мы обязаны в последнее время духовенству и Михаилу Николаевичу (Муравьеву — Л. Л.) тем, что имеем около 400 уже организованных народных сельских училищ с русскими учителями из лиц духовного звания и семинаристов».

В ходе выполнения программы русификации учащихся посредством православия, намеченной Корниловым, все учебные заведения края систематически получали бесплатно религиозную литературу на церковнославянском либо на русском языке (евангелия, молитвенники, псалтыри, книги по священной истории, церковно-гражданские буквари). Многие поколения беларуских детей учились во второй половине XIX века по книжке «Доброе чтение для православных». Но никто не подумал перевести на беларуский язык хотя бы её.

Методы действий РПЦ в Беларуси резко отличались от её собственных методов по отношению к другим нерусским народам христианской веры, в частности поволжским. Так, указом 1830 года духовенству Казанской епархии предписывалось «читать апостол и евангелие на их (приволжских народов — Л. Л.) языке и на славянском; говорить нравоучения на инородных языках».

Однако на беларуских детей это предписание не распространялось, ибо руководство РПЦ считало, что беларусы не являются самобытным этносом. И в Петербурге, и в Москве, и на всей территории Северо-Западного края православные попы без малейшего смущения заявляли, что беларусы — часть русского народа, только существенно «испорченные» полонизацией. В полном соответствии с такой идеологической установкой строилась вся религиозно-церковная и культурно-просветительская работа РПЦ и органов народного образования в землях бывшего ВКЛ. Суть её хорошо видна из отчета обер-прокурора Святейшего Синода за 1896–97 гг.:

«Церковные школы служат важнейшим средством для утверждения православия и русской народности в Западном крае. Вместе с Церковью они образовывают религиозно детей и действуют на родителей их. Эти рассадники религиозно-духовного просвещения прививают начала православно-русской жизни даже многим иноверным детям и незаметно вводят молодое поколение, неславянское и раскольническое, в строй православно-русской жизни»[64].

Вдохновляясь подобными соображениями, Синод расширял сеть церковно-приходских школ (ЦПШ) в Беларуси с небывалым рвением. Так, в церковно-приходских школах Витебской губернии численность учеников выросла с 12,2 тысяч в 1895 году до 20,4 тысяч в 1899; в Минской — с 26,5 тысяч до 42,1 тысяч; в Могилевской — с 38,1 тысяч до 48,1 (а всего с 76,8 до 110,6 тысяч). В этих губерниях в 1899 году число учащихся ЦПШ почти в два раза превышало число учеников в народных школах Министерства просвещения.

Ещё более интенсивно росла численность церковно-приходских школ в Виленской и Гродненской губерниях, где были очень сильны позиции католицизма. В первой из этих губерний число таких школ увеличилось с 4 в 1884 году до 352 в 1888 году, во второй — с 534 в 1891 году до 1295 в 1901 году. Характерно, что за тот же период в Гродненской губернии число народных школ увеличилось с 299 до 326[65]. И хотя последние тоже не имели ничего общего с национальной беларуской идеей, приоритеты видны совершенно ясно.

Характерной особенностью деятельности РПЦ в Северо-Западном крае было то, что она делала ставку преимущественно на приезжих священнослужителей. Некий Б. Соловьев, ещё один идеолог русских националистов, писал в 1887 году на страницах популярного журнала «Новое время», что простым увеличением численности православных церквей не удастся надежно укрепить позиции русской церкви в Северо-Западном крае. Он заявил, что здесь «православие не может проводиться в жизнь священниками из местных уроженцев. Священники, дьяки, учителя гимназий и других учебных заведений должны назначаться из уроженцев внутренних губерний, чисто русского происхождения. Стиль церквей должен быть русский».

Разумеется, к советам и рекомендациям таких, как он, прислушивались и члены Синода, и государственные чиновники всех уровней.