Любовь первая, любовь бурная - Мэдлин Бейкер

Бриана взглянула на спину мужа и увидела, что тот еще спит. Неужели он не понимает, что она нуждается в нем, нуждается в силе его рук сейчас больше, чем когда-либо? Она носит его ребенка. Мысль о ребенке Шункаха наполняла ее радостью, но в то же время пугала. Бриана ничего не знала о родах, о том, как ухаживать за младенцем. А если она сделает что-нибудь неправильно и нечаянно причинит ребенку боль или — упаси Боже! — вред? Она хотела бы быть менее мнительной и более уверенной в себе, но для этого нужно было знать, что любимый ею человек все еще любит ее.

Вздохнув, Бриана встала с постели и вышла из вигвама. Может быть, от длительной прогулки она почувствует себя лучше? Обхватив руками свою раздавшуюся талию, она направилась вдоль ручья, полностью углубившись в размышления. Жизнь не может оставаться и дальше такой неопределенной. Она обязательно посмотрит в лицо Шункаха, заставит его поговорить с ней. А если тот откажется… Она будет вынуждена оставить его.

Бриана уже собиралась повернуть назад к дому, когда глухое рычание, раздалось из густых зарослей кустарника. Она отступила на шаг. Большой черный медведь поднялся на дыбки, нюхая воздух заостренным носом.

Бриана похолодела от ужаса и начала пятиться. Движение взволновало зверя, он встал на все четыре лапы и принялся продираться сквозь кусты, тяжело и неуклюже двигаясь в ее сторону. Толстый розовый язык свисал из его пасти.

— О, Господи, — пробормотала Бриана, — нет, пожалуйста, нет.

Она продолжала отступать, не в силах оторвать глаз от медведя. Он был таким огромным! Его глазки — маленькие, черные, свирепые… а желтые зубы и грязные когти достаточно длинны, чтобы разорвать ее на кусочки!

Бриана уже приготовилась повернуться, чтоб попытаться спасти свою жизнь и жизнь ребенка паническим бегством, когда слева прозвучал голос Шункаха Люта. «Не шевелись,» — сказал он спокойно, и она без колебания подчинилась, хотя сердце колотилось, будто стремилось выпрыгнуть наружу из груди.

Зверь продолжал приближаться к Бриане, его зловонное дыхание уже доносил до нее слабый ветерок. Она закрыла глаза, все тело окостенело от страха.

Гром ружья заставил ее подпрыгнуть. Когда Бриана открыла глаза, то увидела мертвого медведя, лежащего у ее ног, убитого одним-единственным, хорошо нацеленным выстрелом.

Бриана посмотрела на медведя и почувствовала, как силы покидают ее. Она упала бы, если бы Шункаха не шагнул вперед и не обхватил руками ее талию.

— Глупышка, — проворчал он. — Что ты делала так далеко от дома?

Его страх превратился в гнев теперь, когда она была спасена. Он встряхнул ее, а потом притянул ближе:

— Почему ты ушла, не разбудив меня?

— Мне нужно было побыть некоторое время одной, — сказала Бриана. Она начала дрожать, когда подумала о том, что могло бы случиться, если бы муж не пошел искать ее.

— Шункаха, — нежно сказала она. — Пожалуйста, перестань ненавидеть меня.

Прочная раковина вокруг сердца Шункаха Люта разбилась, он опустил голову, погружаясь лицом в ее волосы. Выронив ружье, Шункаха Люта взял обеими руками ее лицо, и заглянул в глубину глаз, и почувствовал, как сладостная боль от любви к ней быстро заполнила его сердце.

— Я не ненавижу тебя, ле мита чанте, — сказал он горячо. — Я не могу ненавидеть тебя.

— Но ты был так далеко от меня, — сказала Бриана в замешательстве. — Почему? Почему ты отгородился от меня теперь, когда я так сильно в тебе нуждаюсь?

— Я наказывал себя за то, что остался жив, — признался Шункаха. — Если бы я не остался с тобой в то утро, я бы умер вместе с другими. Но я не умер.

— Шункаха…

Он закрыл ладонью ее рот, сдерживая слова.

— Какое-то время я тебя ненавидел, потому что ты белая. А когда я перестал ненавидеть тебя, я понял, что не захочу жить, если тебя отнимут у меня, и поэтому я попытался запретить себе любить тебя, — он печально улыбнулся. — Только те, кого ты любишь, могут причинить боль, а я не хотел снова пережить ее.

Он посмотрел на медведя, а потом перевел взгляд на лицо Брианы.

— Ты могла погибнуть, — сказал он низким голосом, — по моей вине. Если бы такое сейчас случилось, я никогда бы не простил себя за то, что столько времени потратил на борьбу с любовью к тебе, когда мог проводить его, держа тебя в своих объятиях. — Он поднял руку, нежно прикасаясь к ее щеке кончиками пальцев, его темные глаза наполнились любовью. — Прости меня, Ишна Ви. Я вел себя глупо.

Две огромные слезы скатились по щекам Брианы. Повернув голову, она поцеловала его ладонь.

— Здесь нечего прощать, — прошептала она, — только пообещай, что больше не будешь отдаляться от меня. Я могу переносить все, кроме твоего равнодушия.

Шункаха Люта улыбнулся, притягивая ее к себе и давая ей почувствовать доказательство своего желания.

— Я никогда не был равнодушен к тебе, Золотой Волос, — уверил он ее.

Руки Брианы обвились вокруг шеи Шункаха, когда он склонил к ней голову. Ресницы дрогнули и опустились, когда он целовал ее, прикосновения его губ наполнили Бриану изумлением, желанием и чувством возвращения домой. Наконец-то она вернулась к тому, кому принадлежала.

Дни стали короче, ночи длиннее и холоднее. Жуткие бури то и дело бушевали в небесах, и Бриана съеживалась в руках Шункаха, напуганная раскатистыми ударами грома, потрясавшими землю, и рваными зигзагами молний, рассекавшими сырую мглу.

Зима была в полном разгаре. Дождь лил днями напролет, и фактически невозможно было выйти из вигвама. Глубокое уныние овладело Брианой, так как одна буря следовала за другой. Она старалась заняться шитьем одежды для малыша, но ее преследовал все время повторяющийся ночной кошмар: ребенок рождался мертвым, а она сама лежала, с трудом дыша, и звала доктора, который так и не пришел.

Ужасные мысли, казалось, постоянно роились у нее в голове, и Бриана не могла от них отвлечься.

Шункаха Люта был обеспокоен ее вялостью и темными тенями вокруг глаз. Теперь Бриана редко улыбалась и никогда не смеялась. Когда он спрашивал, что случилось, она отказывалась отвечать. С каждым днем она худела все сильнее и сильнее, а ее круглый живот выглядел гораздо больше, чем был на самом деле.

Однажды холодной снежной ночью Бриана проснулась в слезах. Кошмар был, как доподлинная явь, и она была уверена, что ребенок родился, и родился мертвым.

Шункаха проснулся от первого же крика, глаза его потемнели от огорчения, когда он заключил всхлипывающую Бриану в свои объятия.

— Ишна Ви, скажи, что беспокоит тебя? — умолял он, — Я не смогу помочь тебе, если не узнаю, что случилось.