Карантин - Виталий Зорин

Что удивительно, но на голодный желудок Никита уснул сразу и спал без уже ставших привычными кошмаров. Жара стояла убийственная, и потому во сне ему представлялось, будто спит он в бунгало Сан Саныча. Спит, мается от жары и духоты и ждет, когда начнется тропический ливень. А его все нет и нет…

Никита даже не ощущал, как изредка по ладоням, по лицу пробегали муравьи. Что ему практически неощутимое прикосновение их лапок, когда ночью в бунгало по телу тяжелыми «танкетками» ходили громадные тараканы. Но, случись поблизости подозрительный шорох, движение, Полынов мгновенно бы проснулся.

Так, в общем, и произошло на закате, когда его разбудило далекое мычание стада, возвращавшегося в Каменку с пастбища.

Никита очнулся от сна в липком поту и с дурной головой. Несмотря на приближающийся вечер, прохлады так и не наступило. Воздух был горячим и плотным, как кисель, небо заволокло серыми тучами, и их сплошная свинцовая пелена казалась неподвижной каменной твердью. Все говорило о том, что наконец-то на иссушенную землю хлынет ливень. И, судя по небесной «подготовке», ливень будет нешуточный.

Полынов напился, смочил платок водой, вытер им лицо, шею. Стало легче, но ненамного. В желудке опять появилась тяжесть, и Никита похвалил себя, что перед сном отказался поесть. Прямо-таки беременная баба на первом месяце. Токсикоз у него, что ли? Если повезет живым из Каменной степи выбраться, видимо, придется в первую очередь к гинекологу обратиться…

Злость на себя и ирония – лучшие помощники при болезненных симптомах. Заставляют действовать и не расслабляться.

Удвоив осторожность, Полынов покинул место привала и взобрался на соседний холм, с которого Каменка была видна как на ладони. Точнее, ее северная часть. На вершине холма Никита улегся в кустах, достал из сумки раздвижную подзорную трубу и стал рассматривать городок. Для скрупулезного наблюдения за объектом нет лучше оптики, чем подзорная труба. И кратность в три раза выше, чем у самого лучшего бинокля, и в собранном виде меньше места занимает. В общем, кто в оптике разбирается, тот понимает.

Искал Полынов дом Антипова. Почему-то идти на «явку» к трусливому капитану милиции не хотелось.

Не нравился Никите мент, слишком «поганым» он был даже для милиции. А своему чутью «тихушник» обязан не только доверять, но и следовать ему неукоснительно. Лучше сто раз перестраховаться, чем один раз попасть впросак.

Тимирязева, три – кажется, именно такой адрес дал ему Игорь. Значит, второй дом на окраине по нечетной стороне. Вот только какая из четырех улиц северной части Каменки Тимирязева? Или она на другой стороне холма?

Из своего укрытия Никита видел пять улиц. Четыре асфальтированных, одну грунтовую. Три, в том числе и грунтовая, заканчивались тупиками в низине возле пересохшего болотца. Самая дальняя, тянувшаяся по левому склону холма, переходила за околицей в шоссе, и по крайним домикам Полынов узнал дорогу, по которой впервые пришел в Каменку. Подзорная труба позволила хорошо, будто метров с двадцати, рассмотреть домик молодицы Анюты, дворик, колодец с висевшей на вбитом в сруб гвозде алюминиевой кружкой, пышные розы в палисаднике… Ни самой Анюты, ни ее сына во дворе не было. На коньке крыши красовалась табличка с четвертым номером, а вот название улицы отсутствовало.

На всякий случай, больше для проформы, Никита внимательно рассмотрел дом напротив. Если бы это был дом Антипова, он бы еще тогда, когда проходил по улице, интуитивно понял, кому принадлежит усадьба. Чисто машинально отложился бы в памяти сей факт, из профессиональной привычки все подмечать, даже не задумываясь, понадобится это в будущем или нет.

Так и оказалось. Неплохой домик, аккуратненький, но сплошной забор вокруг усадьбы с единственной калиткой говорил о том, что личного автотранспорта у его владельца не было.

Не теряя попусту времени, Никита перевел подзорную трубу на соседнюю улицу, продолжавшуюся за околицей накатанной грунтовкой, которая, попетляв по низине, выходила на шоссе. Но и на этой улице жители крайних домов не имели личного автотранспорта.

Походя Никита отметил необычное оживление вверх по улице у двухэтажного особнячка. У забора стояли две легковые машины, во дворе толпились люди, милиционер без фуражки утешал на крыльце молодую женщину в черном платке. Все понятно – похороны. Хотя при чем тут милиционер? Впрочем, в милиции тоже люди служат и тоже умирают. Но почему-то подумалось, что это и есть дом трусливого мента и именно его собираются хоронить. Слишком многое случилось за последние сутки, чтобы можно было поверить в нечто иное. Все предпосылки налицо.

Однако Никите было сейчас не до выяснения правильности своих предположений. Быстро вечерело, а он до наступления темноты обязан вычислить дом Антипова. Иначе его «идиотское» решение вернуться в Каменку теряло смысл.

В конце улицы с грунтовой дорогой стояли заброшенные дома, и этот вариант тоже отпадал. Оставались две улицы. И на одной, и на второй на подворье домов под третьими номерами стояли металлические гаражи. Значит, дом Антипова мог быть одним из двух, если, конечно, улица Тимирязева находилась на этом склоне холма.

Никита сосредоточил внимание на ближайшем подворье. Большой дом, сарай, гараж, вольер с курами и утками, широкий двор. Из сарая появилась сухая жилистая женщина в летах и вышла через калитку на улицу встречать возвращающуюся с пастбища корову.

Вряд ли это дом Антипова. Куда ему с его «газированным» бизнесом еще и скотину держать…

Полынов чуть было не перевел подзорную трубу на другой «подозрительный» двор, но тут дверь дома распахнулась и на крыльцо вышел Игорь.

Вот те раз! Верь после этого интуиции. Никогда, проходя мимо по улице, Полынов не подумал бы, что здесь живет его спаситель. И в мыслях бы ничего подобного не возникло, разве что за раскрытыми настежь дверями гаража увидел пикап.

Игорь скрылся в гараже, а Никита продолжил изучать двор. В хламе за сараем он увидел остов детской коляски со ржавыми колесами, тут же валялся сломанный игрушечный автомат. Странно, но детей во дворе не было, хотя спать им еще рано. Может, мультики по телевизору смотрят? Так нет, окна были темными, и ни одно не мерцало отблесками светящегося экрана.

Ага, а вот и то, что на данный момент больше всего интересует. Собака. Рыжая кудлатая псина выбралась из будки, отряхнулась, беззвучно на таком расстоянии гремя цепью, и пробежалась по двору вслед за старой женщиной, вышедшей из хлева с ведром парного молока.

Глупая! Кто ж тебя, на ночь глядя, кормить станет?

Ты тогда в будке дрыхнуть будешь и видеть сладкие собачьи сны с сахарной костью, а не дом сторожить.

А «злоумышленник» уже наготове – сидит на соседнем холме, за тобой наблюдает и готовится ночью хозяина посетить.

Впрочем, собака понимала, что ей сейчас вряд ли что перепадет. Пробежав ленивой трусцой за хозяйкой до крыльца, постояла немного перед закрывшейся дверью и вернулась в будку.

Наличие собаки несколько осложняло ситуацию, ну да ладно. И не с такими псами Никита справлялся.

Вышколенными, натасканными на людей, которые без лая, с глухим рычанием на человека бросаются.

А эта псина – самая обыкновенная, беспородная, дворовая. Из тех, что лают взахлеб, но не кусаются.

Когда ночь пала на землю и в Каменке зажглись редкие огни фонарей, Полынов спустился в низину, пересек высохшее болотце и по выкошенной луговине поднялся к околице. Теперь самым важным было застать Игоря дома, пока он не уехал на свой «ночной промысел».

Подходя к дому Антипова, Никита перебросил ремень сумки через плечо, а ее сдвинул за спину, чтобы не мешала и руки были свободными. Двор слабо освещался тусклой лампочкой из соседнего подворья, и это было хорошо. Как раз то, что нужно, – чтобы собака видела его глаза, и в то же время в полумраке никто из соседей, если вдруг выглянет в окно, ничего не понял.

Как только он пошел вдоль забора, собака загремела цепью, но голос не подала. Зато когда Никита распахнул калитку, залилась отчаянным лаем и бросилась к незваному гостю. Теперь следовало действовать быстро, но в то же время не делать резких движений. Нельзя, чтобы страх собаки перешел в панику – тогда может и цапнуть.

Расставив руки в стороны и глядя в бешеные глаза псины твердым взглядом, Полынов молча пошел на нее. Главное – показать ей бесстрашие и решительность – на дворовых собак уверенность человека в своем превосходстве действует безотказно.

Так и получилось. Казалось бы, готовая прыгнуть на Никиту собака, встретившись с его взглядом, остановилась в полуметре, и в ее лай вкрались неуверенные нотки. Полынов продолжал надвигаться, и собака, поджав хвост, начала отступать. Чем дальше она отодвигалась к будке, тем тише и реже лаяла, пока наконец в страхе не забилась в будку и жалобно заскулила.