Волк с Уолл-стрит - Белфорт Джордан

Я рассказал Патриции всю историю своей жизни – начиная с неудовлетворенности, которую я испытывал, когда рос в бедности. Я рассказал ей об умопомешательстве отца и о том, как я обижался и негодовал на свою мать за то, что она не могла защитить меня от его неистовой вспыльчивости. Я признался Патриции, что на самом деле понимал: мать делает все, что может. Но почему-то продолжал смотреть на все эти эпизоды глазами ребенка, а значит, так до конца и не простил ее. Я рассказал Патриции о сэре Максе и о том, что он все время был рядом со мной во время панических атак и что это тоже усугубило мою обиду на мать за то, что, в отличие от него, она не всегда была рядом.

И я признался Патриции в том, что до сих пор, невзирая на все это, любил свою мать и очень уважал ее, хотя она год за годом выносила мне мозг на предмет того, что единственный способ разбогатеть – это стать врачом. Я рассказал Патриции, как взбунтовался против этого, начав из чувства протеста курить травку уже в шестом классе.

Я рассказал ей, как проспал экзамен, потому что накануне перебрал наркоты, и в результате оказался не в медицинском институте, а на курсах зубных техников. Я рассказал Патриции о своем первом дне на этих курсах и о выступлении их директора перед новичками. В приветственной речи он объяснил нам, что золотой век протезирования давно позади и что если мы хотим стать дантистами только ради денег, то нам лучше не тратить время и силы, а сразу уйти. И я так и сделал – прямо у всех на глазах встал и вышел и больше туда не возвращался.

А потом я рассказал Патриции, как этот уход в конце концов привел к тому, что я начал заниматься торговлей мясом и морепродуктами, а это, в свою очередь, привело к знакомству с Дениз. Когда я дошел до этого момента, мои глаза наполнились слезами, но я продолжал:

– …И когда я потерял все свои деньги, то я думал, что Дениз меня бросит. Она так молода и так красива, а я оказался неудачником. Я никогда не доверял женщинам, Патриция, что бы ни думала ты или кто другой. Начав зарабатывать бабки на мясе, я думал, что это все изменит. Потом, когда я встретил Дениз, я стал думать, что она полюбила меня за мою тачку. У меня тогда был маленький красный «порш» – реально круто для двадцатилетнего юнца из бедной семьи.

Говорю тебе – впервые увидев Дениз, я совершенно потерял голову. Она была словно волшебное видение. Просто великолепна! Мое сердце буквально замерло, Патриция. Я приехал в тот день на своем грузовичке, чтобы попытаться продать что-нибудь владельцу парикмахерской, в которой работала Дениз. Я ходил за ней по пятам по всему салону и раз сто попросил у нее номер телефона, но она не дала. Тогда я помчался домой, влез в свой «порш», снова подъехал к парикмахерской и стал поджидать Дениз на улице, чтобы она увидела мою тачку, когда выйдет!

На этих словах я смущенно улыбнулся Патриции:

– Можешь себе такое представить? Какой уверенный в себе мужчина будет так чудить? Каким идиотом я все же был тогда! А самое смешное то, что с той поры, как я основал «Стрэттон», каждый юнец в Америке думает, что уже по праву рождения может претендовать на «феррари» в двадцать один год! – я укоризненно покачал головой и закатил глаза.

Патриция улыбнулась и сказала:

– Я подозреваю, мой дорогой, что ты – не первый мужчина на свете, который, увидев красивую девушку, тут же решает, что надо непременно показать ей свою красную машинку. Подозреваю, что и не последний. Посмотри, вот эта разбитая копытами дорожка называется Роттен-роу. Тут молодые люди меряются своими породистыми лошадьми в надежде, что какая-нибудь прелестная молодая леди однажды клюнет на эту наживку. Так что не ты придумал эту игру, мой дорогой!

Я засмеялся:

– Ладно, согласен. И все же я до сих пор чувствую себя немного дураком. Ну, а продолжение той истории ты знаешь. Ужасно было, что, когда я бросил Дениз ради Надин, газеты устроили невероятную шумиху. Какой кошмар, должно быть, пришлось пережить Дениз! Двадцатипятилетняя жена брошена ради юной горячей модели. А газеты еще выставили ее стареющей светской львицей, растерявшей всю свою сексуальную привлекательность!

Ужасно, правда? Но такое случается сплошь да рядом на Уолл-стрит: большинство разбогатевших мужей норовят избавиться от своих первых жен. Так устроена Уолл-стрит, и не я, как ты выражаешься, «придумал эту игру». Но с тех пор все в моей жизни начало ускоряться. Я словно проскочил свой третий и четвертый десяток и оказался сразу в пятом.

Ведь именно к этому возрасту в жизни мужчины уже произошли все события, в которых был выкован его характер, правда? Всякие там трудности, Патриция, через которые каждый мужчина вроде бы должен пройти, чтобы понять, что это значит – быть настоящим мужчиной… А я никогда и не сталкивался ни с какими трудностями. Я просто подросток в теле взрослого мужчины. Бог наградил меня способностями, я с ними родился, но мне всегда недоставало эмоциональной зрелости, чтобы правильно ими пользоваться.

Бог дал мне половину дара – способность управлять людьми и понимать некоторые вещи так, как другие люди их понимать не в состоянии. Но Он не наградил второй половиной – скромностью и терпением, чтобы правильно распоряжаться своими талантами.

И вот, люди тыкали пальцем в Дениз и шептались за ее спиной: «Смотри, это старая жена Джордана Белфорта, которую он бросил ради девчонки из рекламы „Миллер Лайт“». Я знаю, Патриция, меня бы следовало выдрать ремнем за то, что я сделал с Дениз. И не важно, что «на Уолл-стрит все так делают». Я – мерзавец, я сделал непростительную вещь. Я бросил добрую, красивую женщину, которая была со мной и в радости, и в печали, она ни разу не предала меня, невзирая ни на какие трудности, она крепко связала со мной свое будущее. А когда я, наконец, разбогател, я предал ее. За одно это мне вечно гореть в аду, Патриция. Ничего другого я не заслужил.

Я глубоко вздохнул:

– Ты себе представить не можешь, как усердно я искал оправдания тому, что я сделал, как пытался свалить часть вины на саму Дениз. Но у меня не выходило. Некоторые вещи неверны, неправильны по самой своей сути, и ты можешь рассматривать их под каким угодно углом, но они от этого не станут правильными. И я неизменно выносил себе один и тот же приговор: я – мерзкий негодяй, который бросил свою первую, свою верную жену ради более длинных ножек и чуть более смазливой мордашки.

Послушай, Патриция, я понимаю, тебе, быть может, нелегко сохранять в данном случае беспристрастность, но я подозреваю, что женщина с таким характером, как у тебя, сможет судить о вещах так, как о них и следует судить. Все дело в том, что я никогда не смогу доверять Надин так, как доверял Дениз. Да и никто вообще никогда больше не сможет завоевать мое доверие. Возможно, лет через сорок, когда мы постареем и поседеем, тогда, быть может, я начну доверять ей. А сейчас не рискну.