Мемуары - Арман Жан

А посему кардинал просил господ из третьего сословия исключить эту статью из своих наказов и доверить представителям духовенства переработать ее и распорядиться ею, как они сочтут необходимым.

Упрямство не позволило внять голосу разума: поскольку с самого начала они были настроены против палат духовенства и дворянства, то и не пожелали отказаться от своих предложений, побуждаемые тщеславным и казавшимся им благовидным предлогом заботы о королевских особах, отказываясь при этом признать, что вместо сохранения единства в государстве они способствуют расколу, вместо того чтобы печься о жизни королей, они отдают их на волю случая, лишая их подлинной безопасности, данной им Богом.

Вмешался парламентский суд и, вместо того, чтобы навести порядок, лишь увеличил раскол; но последнее слово было за Королем: он подтвердил, что не только его правительство, но и он лично наблюдал за спором и решил удалить эту статью из наказов третьего сословия.

Во время работы Генеральных Штатов произошло столько дуэлей, что палата духовенства сочла себя обязанной направить к Королю епископа Монпелье, чтобы выразить ему свое сожаление по поводу того, что кровь его подданных проливается ради ссор, а их души, выкупленные невинно пролитой кровью Иисуса Христа, попадают в ад, и заявить, что это равнозначно возобновлению варварского обычая жертвоприношений у язычников, которые сжигали людей, считавшихся злыми духами; что Франция — их храм, поле битвы — алтарь, честь — их идол, дуэлянты — священники и жертвы; что следует опасаться, как бы это не стало дурным предзнаменованием для королевства, потому как простые кровавые раны, падающие с неба без всякого преступления со стороны людей, не позволяют предсказать ужасные катастрофы, идущие за ними следом; что они обязаны предупредить об этом Их Величества, дабы они своей осторожностью и строгим соблюдением эдиктов нашли лекарство от этого бедствия, тогда и Бог не оставит их своими милостями, имея в виду, что не только все права народов переходят в особу их государей, но также и их ошибки, если их скрывать или терпеть.

Ее Величество милостиво приняла их прошение и продемонстрировала свою решимость пресечь беспорядки.

Но между палатами дворянства и третьего сословия возник новый повод к недовольству, оказавшийся посильнее всех предыдущих: дело в том, что один из депутатов дворянства из Верхнего Лимузена побил палкой наместника Юзерша, депутата третьего сословия от Нижнего Лимузена. Эта палата направила жалобу Королю, а тот переадресовал это дело парламенту; как ни упрашивали духовенство и дворянство Ее Величество лично рассмотреть это конфузное происшествие либо передать дело Генеральным Штатам, она не пожелала уступать, так как все чиновники посчитали себя оскорбленными. Парламент заочно приговорил дворянина к смерти через отсечение головы; приговор был приведен в действие над его изображением.

Словно на глазах Генеральных Штатов каждому хотелось превзойти остальных в наглости и пренебрежении законом, Рошфор побил палкой Марсийака якобы за то, что тот оскорбил Принца и высказывался против Королевы, — Рошфор привел несколько конкретных деталей его замыслов против Королевы, которые тот ему якобы выдал. Сен-Жеран и кое-кто еще советовали Королеве поверить Рошфору; но г-н де Бюльон убедил ее не делать этого и продолжить расследование в судебном порядке. Сперва она отказала, сказав, что г-н канцлер замял бы дело, как он уже поступил с делом барона де Люза; парламенту было дано соответствующее поручение.

Будучи предупрежден об этом, Принц направил в первую палату парламента и затем во все палаты по гражданским делам следующую жалобу:

Во исполнение своего обещания он сделал все, что мог, чтобы выразить всю свою преданность как Королю, так и Королеве, признавая ее власть, переданную ей Королем, и желает вернуть все, что должен Их Величествам, дабы подать всем пример повиновения. С этой целью он привлек королеву Маргариту108 и г-жу графиню, соотнесся с г-ном канцлером, чтобы иметь средства, которые могли бы понадобиться. Следуя советам его врагов, Король и Королева, о которых он никогда не говорил плохо, были настроены против него, в результате он обнаружил, что ему был закрыт доступ к Их Величествам. Он был в курсе того, что произошло за день до того, однако не пристало отдавать его на суд министров. По своему положению и происхождению он должен был бы предстать перед судом пэров, в котором Король окружен герцогами и пэрами. Фавориты, злоба и жестокость — причина всех несправедливостей, имевших место в государстве, — помешали ему добиться того, чего он желал. А поскольку ему было отказано в справедливости, его обида, с которой совпали интересы других несправедливо обвиненных, позволяла им, как он надеялся и о чем умолял, рассчитывать на понимание, чтобы смягчить и сгладить остроту и напряженность. в их отношениях. Он хотел взять обратно свои жалобы и выжидал удобного случая сказать это в присутствии всех представителей Штатов.

Члены парламента ответили ему, что не уполномочены обсуждать государственные дела без распоряжения Короля и выслушивать жалобы его подданных, частных лиц.

Несмотря ни на что, г-н де Бюльон, продолжая расследование этого дела по поручению Королевы, дал распоряжение об аресте.

Следует заметить, что Принц представил свое прошение парламенту, в котором он поддержал насильственные действия Рошфора, утверждая, что принцы крови имеют право на безнаказанное применение таких действий. Но после, получив предупреждение о том, что его поддержка вовсе не окажется полезной для Рошфора и что парламент мог использовать его признание против него, сославшись на то, что принцы крови не имеют права на применение насилия и должны отвечать за это по суду, он отозвал свое прошение.

Дело закончилось тем, что после издания распоряжения об аресте Рошфора Господин Принц потребовал отмены этого распоряжения.

Другое покушение было совершено на особу г-на де Риберпре: оно не наделало столько шума, хотя и было не менее странным. Маршал д’Анкр, у которого были напряженные отношения с г-ном де Лонгвилем из-за их должностей — мы рассказывали об этом выше, — не доверяя Риберпре, которого он назначил в цитадель Амьена, сделал его губернатором Корби и тем самым отделался от него.

Обиженный недоверием Риберпре перешел вместе с крепостью Корби на сторону г-на де Лонгвиля; некоторое время спустя, в Париже, где еще проходили заседания Генеральных Штатов, на него напали средь беда дня три или четыре неизвестных человека, от которых он отважно отбивался. Все были уверены, что нападение — дело рук маршала д’Анкра; это тем более возмутило и восстановило Штаты против маршала, что убийства не дозволены и вызывают ужас в королевстве.