Армагедец - Харик Бу

— Тебе нехорошо, может дождаться, пока придет Маргарет?

Внук заботливо смотрит ему в глаза, протягивает стакан воды и нужную красно-желтую капсулу.

— Ерунда! Бегите вместе и не ждите никого, тем более эту ленивую Маргарет, а где малыш, и… он уже все успел сделать?

— О, наделал столько, что еле отмыли. Вон он ползет, — на пороге комнаты показывается движущаяся фигурка, и в узкой полоске света появляется умытая физиономия правнука с лукавыми карими глазами, круглыми щеками в обрамлении еще светлых локонов. Неуклюже усевшись прямо в дверном проеме, он начинает хлопать в ладоши, потом произносит традиционное громкое «у-у» и очень быстро, не проскальзывая на ворсе ковра, на четвереньках устремляется к ним.

— Арчи, знаешь что, проводи-ка меня в кабинет, хочу глянуть, что это за «чудовищный» компьютер мне собираются установить, — одышка все не проходит.

— Дед, а может, не сегодня, ты еще не совсем восстановился после болезни.

— Арчи, — укоризненно говорит старик привычным менторским тоном, — неужели ты веришь этому милому лекарю. Какое там восстановление, я уже полностью выработал свой ресурс. Никогда не думал, что настолько переживу Эву… — Бессильная, медленная, стариковская слеза скатывается по впалой щеке. — Да он просто обязан обнадеживать своих пациентов, это один из канонов его профессии. Пойдем, ничего страшного, не беспокойся, еще немного я проскриплю.

— Как скажешь, — привычно соглашается внук, и они шествуют: вначале старый Арчи с палочкой, сзади Арчи молодой, готовый в любую минуту прийти на помощь, а впереди, правда, на четвереньках, но зато быстрее всех, правнук, вообразивший, наверное, что это новая и, должно быть, чрезвычайно веселая игра.

— Смотри. Он уже передвигается быстрее, чем я, — старик остановился, чтобы перевести дух (лекарство пока не действует — двадцать минут еще не прошло), но успехи правнука отмечает с явным, нескрываемым удовольствием.

— Скоро он и меня будет опережать, — подыгрывает внук.

— Ну, не так чтобы очень скоро, не придумывай. Пошли.

Он на ходу прихватывает с книжной полки упаковку ноотропила, сует в карман старенькой вельветовой куртки, которая теперь, после болезни, свободно болтается на нем.

На пороге кабинета все останавливаются. Тим, усевшись, издает очередное победное «у-у» и, едва дверь приоткрывается, устремляется вперед, в неизведанное, будто вечно закрытые комнаты давно манили его.

— Дед! Ты в курсе, что они уже полностью скачали и установили информацию на новую машину?

— Да, мне кажется, что я слышал что-то об этом, может, вчера или третьего дня, не помню точно.

— Эта машина многократно производительней старой. Да. Они едва смогли подобрать шину для твоей установки, но теперь все должно быть в полном порядке.

— Это славно!

Старик привычно откидывается в старом кабинетном кресле и чувствует, как ослабевают, исчезают тиски, привычно сжимающие его не желающее сдаваться сердце.

— Знаешь, кто был против того, чтобы установить компьютер у тебя? Не поверишь, Вителли.

Молодой Арчи ждет эмоционального всплеска, но дед более чем спокойно комментирует:

— Он всегда был полным идиотом, но ты знаешь, без таких в науке невозможно. Вителли много обещал в свое время, но… погоди. — Старик взял листочек бумаги и очень четко написал несколько строк. — Вот, пусть он прочитает, когда меня… когда я уйду. Он точно вылезет говорить, то-то будет смеху.

— Что, прямо так и передать? — спрашивает недоверчиво внук, быстро проглянув написанное, после поощряющего кивка старика. — Дед, тебе нужно жить и жить, иначе и Вителли долго не протянет.

Наконец дом опустел. Старик достал из кармана баночку с лекарством и быстро одна за другой принял несколько капсул, запив их предусмотрительно оставленной рядом водой. Прошептал едва слышно себе под нос:

— Двенадцатый раунд, силы беречь незачем, нужно успеть отдать все…

Открыл старенькую версию Outlook Express, благо, программу заботливо оставили для него, и минут двадцать на удивление бегло печатал. Работалось легко, как в добрые старые времена. Маргарет, к счастью, не появлялась (балаболка!), а маленький, приученный к самостоятельности с первых месяцев жизни, чем-то увлеченно баловался. Арчи пригляделся, близоруко сощурив глаза (а-а, старенький манипулятор-мышь, видно, пришел ее последний час, туда ей и дорога!).

Он нашел свою нейронную запись, очищенную от помех, полностью готовую к передаче, все блоки на местах — тогда ему было всего шестьдесят, и голова работала, как этот компьютер, и без всякого шума вентиляторов. Сбросил все на винчестер, машина действительно была фантастически производительной. Всего через пятнадцать минут в отдельной папке, плотно упакованные, оказались все его знания: математика и языки, любимая и бесконечная нейрофизиология, эмоционально-волевые установки, личные переживания, долговременная память, вкусы, праксисы. Долго сидел, расставляя коэффициенты, хотел было вовсе опустить все личное, но вовремя одумался: в других разделах, сколько ни чисть, однозначно будут ссылки на эти фрагменты или воспоминания, и тогда все может пойти прахом. Теперь же, при переадресации на что-то не вполне памятное, создастся впечатление, что это забыл сам реципиент по каким-то причинам, и система продолжит функционирование, обойдя этот информационный блок.

Не может быть, чтобы все наши знания умирали вместе с нами. Не должно быть! Это совершенно непроизводительный, непозволительный расход. Следующие поколения должны идти дальше не от истоков, а с тех позиций, где остановились мы, иначе коллапс…

Арчи на несколько минут застыл, задумался. Какой шанс, что у нас с маленьким сходное кодирование? На одну восьмую общая ДНК, много это или мало? Как же они все тормозили его работу: правительство, церковь, зеленые, фанатики, суфражистки… Он вспомнил давно вышедшее из употребления слово и улыбнулся.

Какой объем займут все его знания в головном мозге малыша? Процента два, — три, а то и меньше. Неизмеримо большая часть нашего конечного пятого мозга никогда не задействуется в течение всей жизни, так и остается резервом памяти, пустым местом, полигоном для склероза.

Арчи наконец полностью подготовил и настроил аппаратуру. Мысль о том, как удержать внимание малыша, не беспокоила его: знал по опыту, что как только оживет экран, ребенок просто не сможет оторвать глаз. Именно так вели себя все, даже тот младенец после страшной черепно-мозговой травмы. От него тогда все отказались.

«А что если мы все же совсем не похожи? — Арчи вновь на несколько минут застыл. — ничего страшного не произойдет: в памяти малыша останется лишь мелькание цветовых пятен и символов на мониторе, череда непонятных пульсаций и вспышек. В конце концов, молодые родители так часто берут с собой детей в кино, когда их не с кем оставить дома. Так и они с Эвой… Как же фильм назывался тогда, давно? Да, „Коммандо“, с этим, здоровым актером, потом стал губернатором Калифорнии. Чаще всего дети засыпают, а если умудряются бодрствовать, то уж вряд ли что-нибудь запоминают, и ничего страшного в этом нет».