Преследование - Юрий Константинов

— Разбитая машина, — поправило оранжевоглазое создание.

— Жаль, что я не оправдал твоих надежд, — проговорил Фрасин. — Но были же, наверное, и такие, что оправдали?

— Ответ не предусмотрен программой, — после небольшой паузы сказал Био.

Фрасин ощутил, как сгустившийся до прозрачной и звонкой, будто хрусталь, плотности воздух до боли сжимает тело. Веки Фрасипа налились тяжестью… Перед тем как потерять сознание, он услыхал далекий и тонкий звук затухающего метронома: «клок-клок»…

Фрасин прищурился, сонм радужных, плавающих перед глазами теней сгустился и обрел очертания двух светлых овалов. Аспирант сделал усилие, напрягая зрение, — овалы превратились в лица: мужское, в очках, с мефистофельской острой бородкой, и женское, улыбающееся тревожно и вопросительно.

— Прекрасно, вот мы и очнулись, — удовлетворенно произнес мужчина. — Теперь самое опасное позади, Итак, Тамара Яковлевна, — обратился он к коллеге, — еще одно подтверждение старой истины. Когда медицина бессильна, человек спасает себя сам.

— Это — чудо! — порывисто сказала женщина Фрасину. — Чудо, что вам удалось выжить после такой аварии.

— Спокойнее, — остановил ее врач. — Дадим нашему пациенту возможность прийти в себя. Еще успеем рассказать, как собирали его из разрозненных частей, словно из деталей детского конструктора.

Фрасин хотел поблагодарить, но губы только вздрогнули, беззвучно и непослушно.

…Фрасин провел в больнице около двух месяцев. Его навещали сотрудники, родственники, несколько раз в неделю в палате появлялся парень, которого Фрасин едва не сбил на пятнадцатом километре. Вываливал на тумбочку фрукты, конфеты, цветы, и когда Фрасин в; очередной раз конфузился, столько, мол, и слон не съест, осторожно сжимал бледную руку аспиранта в своих ручищах и тряс лохматой головой:

— Ты же мне жизнь спас. Жизнь, понимаешь!..

Фрасин смущался:

— Ездить надо, а не летать на своем мустанге.

— С мотоциклом — все! — парень решительно рубанул воздух ребром ладони. — Завязал. Хватит с меня и одного теста на выживание.

При слове «тест» что-то смутно всколыхнулось в душе Фрасина. И тут же угасло.

Людмила в больницу не приходила. Когда Фрасин выписался, узнал, что она собирается замуж. Новость аспирант воспринял на удивление спокойно, с неожиданным для себя равнодушием. Словно когда-то давно он уже пережил эту потерю и смирился с ней.

После аварии характер Фрасина заметно изменился. Он стал сдержаннее, сосредоточенней, избегал прежних знакомств и много работал. Защита диссертации не принесла Фрасину радости. Ему хотелось большего. Будто какой-то ровный, неотступный огонь вселился в его сердце. Стоило Фрасину закрыть глаза, и он видел мерцающие оранжевые отблески этого огня.

Фрасин сутками не выходил из лаборатории. Университетские технички ворчали, заставая его по утрам спящим на стульях. Вскоре о Фрасине заговорили, как о восходящей научной звезде. Через год он женится на застенчивой, тихой аспирантке, которая будет ему верной женой. И в дальнейшем жизнь Фрасина сложится вполне благополучно.

На юбилейном вечере седоголовый метр, академик, лауреат, будет говорить своим многочисленным ученикам и почитателям, что самая великая и непостижимая из наук — вовсе не та, которой он посвятил жизнь. А та, где каждый рискует остаться вечным учеником, — наука делать счастливыми себя и других. Фрасин будет говорить, что за постижение азов этой науки приходится платить самой дорогой ценой, познавая радость взлетов и горечь падений, боль страданий и таинство любви. Что подвластна она тем, кто не боится сжигать себя в вечном огне жизни.

Слова метра утонут в аплодисментах. И сердце пожилого ученого будет биться в такт этим аплодисментам, молодыми резкими толчками, словно пытаясь разбудить что-то спящее в недоступных, глубинных слоях памяти: «клок-клок», «клок-клок»…

Палач и Дева

Первый пассажир . Это и есть знаменитое Голубое Ожерелье?

Второй пассажир . Вы не ошиблись. Уникальное образование. Условия на всех планетах абсолютно идентичны земным. Абсолютно, заметьте. Это предопределило и сходные пути эволюции и развития цивилизации. Видите, маленькая планета в левом углу экрана… Там разгар мезозоя. Немного левее — Випла. Типичное средневековье — охота на ведьм, разгул местной инкв и зиции.

Первый пассажир . Где-то я слышал это название, Випла. По-моему в связи с нарушением Свода о Контактах.

Второй пассажир . Совершенно верно. Здесь погиб исследователь Ви к тор Платонов, в честь которого и назвали планету. Жена Платонова отказ а лась вернуться на Землю.

Первый пассажир . Что значит отказалась?

Второй пассажир . Вышла на связь, сообщила бортовому компьютеру, что остается, и все. Ее искали, но безуспешно. Говорят, они очень любили друг друга.

Первый пассажир . Ну, знаете… Я уважаю подлинные чувства. Но разве этим можно оправдать прямое вмешательство в ход чужой цивилизации, н а рушение Свода?

Второй пассажир . Собственно, прямых доказательств нарушения нет. Всего лишь предположение. Дело в том, что с некоторых пор отдельные с о циальные процессы на Випле протекают гораздо быстрее, чем ожидалось.

Первый пассажир . Вот как. Ну, и при чем здесь жена Платонова?

Второй пассажир . Может, и ни при чем. Я же говорю, толком ничего не известно.

(Из разговора в салоне межгалактического рейдера)

На рассвете через город вели ведьму. Ее стертые в кровь ступни скользили по влажным от утренней росы камням. Гвардейцы в пыльных латах ворчали и дергали веревки, протянутые от связанных за спиной рук пленницы. Ведьма пошатывалась и едва переставляла ноги. Долгий путь изнурил ее.

Наиболее истовые из верующих выбегали на дорогу перед процессией, выкрикивали проклятия и непристойности, плевали, стараясь попасть ведьме в лицо. Вслед ей неслись камни и комья сухого помета.

Слухи о злых чарах, и еретических речах сатанинского отродья в образе прельстительной девы, обрастающие многочисленными и невероятными подробностями в устах словоохотливых монахов, уже несколько лет будоражили королевство. Его святейшество верховный магистр, на время изменив аскетическим привычкам, сбросил хламиду бродячего священника и, облачившись в тяжелую от золотого шитья ризу, самолично читал гневные проповеди в отдаленных горных храмах. Святой отец грозил неслыханными муками любому, кто посмеет дать приют нечистой силе. Равнодушное молчание горцев делало угрозы бессмысленными и бесполезными, как пыль, висевшую в лучах, косо ниспадавших сквозь узкие прорези окон.