Предпоследний герой - Анна и Сергей Литвиновы

…После ужина, когда сын увлекся ежевечерними «спокойками» (так в семье с его легкой руки называлась передача «Спокойной ночи, малыши!»), Ирина Егоровна снова приступила к Насте:

– Что у тебя случилось?

– Да почему «случилось»? – вяло отбивалась Настя.

– Я же вижу! На тебе лица нет!

– Ничего, мама. Оставь. Я устала на работе.

Слава богу, разговор свернул примчавшийся от телевизора Николенька. Потом потребовалось его укладывать, читать ему сказку, петь песни. Николенька старинных колыбельных не любил – отдавал предпочтение революционно-советскому репертуару: «Что тебе снится, крейсер „Аврора“…»; «Спят курганы темные»; «Катюша»… Под «По долинам и по взгорьям» сын уснул. Порой Настя – так она уставала на работе – и сама закемаривала у него под бочком. Но сейчас она была взбудоражена свиданием с загадочным иностранцем, их разговором, весточкой от Эжена…

От Эжена ли? Неужели он не погиб?… Или все это – странная, кому-то нужная провокация? Чья-то дикая игра?…

Заснуть было решительно невозможно, и Настя вышла на кухню: выпить некрепкого чаю с медом. Может быть, взяться за какую-нибудь особо скучную рукопись?…

Но на кухне – тут как тут! – ее поджидала мать.

И снова – не успела Настя даже к свету привыкнуть, после темной-то спальни – опять приступила к допросу.

– Настя, все-таки у тебя что-то случилось.

Чтобы закончить раз и навсегда скользкий разговор, Настя прибегла к запрещенному приему.

– Шла бы ты, мама, работать, – сказала она. – Здоровье-то теперь позволяет.

Обычно после подобного выпада мать дико обижалась, поджимала губы, говорила что-нибудь вроде: «Значит, я вам с Николенькой в тягость?!» – и величаво удалялась в свою комнату, не забыв с шумом прикрыть дверь.

Но в этот раз Ирина Егоровна на провокацию не поддалась. Губы-то обиженно поджала, но с пафосом произнесла:

– Я оставляю твой выпад без внимания. Потому что вижу: у тебя что-то случилось. А значит, ты нуждаешься в моей помощи.

– Ну, положим, случилось. Но ты никак не сможешь мне помочь. При всем твоем желании. Уверяю тебя.

– Выслушать – уже означает помочь, – величаво произнесла Ирина Егоровна.

– Это не только моя тайна.

– Ты давала подписку о неразглашении? – Порой Ирине Егоровне нельзя было отказать в сарказме.

– Ох… Ну что за манера: всю жизнь лезть в мои дела! Я взрослая женщина!

– Взрослые тоже нуждаются в совете. И понимании… Что случилось?

И когда мать наконец допекла Настю, она – сознавая в глубине души, что делает это напрасно – рассказала Ирине Егоровне все.

О странной встрече с иностранцем.

О закодированной, но очевидной весточке от Эжена из-за границы – от Эжена, которого все считали мертвым и которого они похоронили в Москве в прошлом году… Рассказала и о том, что Эжен назначил ей свидание за границей – умолчала только, где конкретно и когда…

Ее удивило, что мать, узнав, что Эжен жив, не хлопнулась в обморок. Не вскричала. Она вообще не произнесла ни слова. Только побледнела и зрачки у нее расширились. И пальцы ее во все время Настиного рассказа мяли и тискали льняную салфетку.

Вдруг внезапная догадка пронзила Настю.

– Мама… – выдохнула она. – Ты что, знала?… Знала, что он… Он – жив?!

Ирина Егоровна покачала головой.

– Нет, – прошептала она. В глазах ее вдруг отразился испуг. – Я ничего… Ничего не знала… Но… – Мать осеклась.

– Что?! – Настя подалась вперед.

– Я… Я догадывалась…

– Догадывалась?!

Ирина Егоровна утвердительно полуприкрыла глаза. Ее лицо выглядело смертельно усталым.

– Откуда?! Почему же ты… Почему ты ничего не сказала?… Мне?…

Мать опустила голову и поглядела в сторону.

– Догадывалась?! – расширила глаза Настя. – Ты догадывалась?! Откуда?

– Это долгая история, – сказала мать, по-прежнему глядя в сторону.

– Долгая? Ну и что, что долгая! – с вызовом заявила Настя. – У меня время есть.

– На самом деле она, эта история, к Эжену… – Ирина Егоровна запнулась. – К гибели Эжена отношения не имеет… Я просто подумала, что…

– Давай, рассказывай! – поторопила ее Настя и сразу же поняла: не стоило этого делать, потому что Ирина Егоровна тут же окрысилась:

– Не кричи на мать!

– Мамочка, я не кричу на тебя, – взмолилась Настя, – просто пойми: я же должна знать, что происходит?! Что с Эженом?… Он правда жив? И с чего ты это взяла?!

– Тогда не сбивай меня. Мне и так трудно.

– Прости.

– Знаешь, это тайна. Не моя тайна. И я прошу тебя… Умоляю: никому об этом не рассказывать.

– Да-да, – торопливо ответила Настя. – Клянусь.

Ирина Егоровна пристально посмотрела на нее, и Настя быстро добавила:

– Честное комсомольское.

– Не юродствуй, – строго сказала мать.

– Ох, мама… Да, да, я клянусь. Клянусь!… Здоровьем Николеньки!… Это тебя устраивает?

Ирина Егоровна тяжело вздохнула и, глядя в сторону, произнесла:

– Все началось почти два года назад… Осенью восемьдесят девятого… Ко мне обратился Эжен… Ты уже в то время с ним не жила… Эжен тогда рассказал мне…

Мать с трудом подбирала слова, будто бы взвешивала: что она может сообщить Насте, а что – нет. Затем вздохнула – кажется, на что-то решилась и заговорила бодрее:

– По долгу службы Эжен имел в то время тесные связи с чешскими коммунистами. Многие из них были очень высокопоставленными чиновниками. И хотя никакой революцией в Чехословакии в то время еще даже и не пахло, один умный и предусмотрительный человек из высшего руководства КПЧ обратился тогда к Эжену с просьбой…

Мать сделала паузу, посмотрела на Настю – будто проверяла (как в детстве!): внимательно ли та ее слушает. Затем продолжила:

– Возможно, этот чех предчувствовал их «бархатную революцию»… Или у него имелись по этому поводу точные данные… В общем, этот товарищ из руководства КПЧ обратился к Эжену с просьбой: помочь перевести часть средств, принадлежащих Чехословацкой компартии, на Запад, в заграничные банки.

– Почему он к Эжену-то обратился? – удивилась Настя.

– Я не знаю, – сказала мать. – Могу только догадываться. Эжен ведь долгое время работал в Праге. Чешские товарищи ему доверяли. И он выполнял разные их деликатные просьбы… Вот и тогда: этот чешский чиновник попросил помочь переправить определенную сумму на Запад… И чтобы это было тайной для всех… Как ты понимаешь, Анастасия, эту часть истории я знаю только со слов Эжена. Но… Но – полностью ему доверяю… Ты слушаешь?

– Да, мама, – скромно ответила Анастасия.

– Эжен тогда сказал этому чеху: «Нет проблем. У нас есть наработанные схемы. Мы, безусловно, поможем вам». А тот ему говорит: «Не „мы“. Я не хочу, чтобы перевод шел по обычным каналам. Я хотел бы, чтобы о нем никто не знал… Ни в вашей службе, ни у нас…» Чех тогда пообещал Эжену, что его помощь будет вознаграждена… Эжен, конечно, сразу понял, что перевод денег на Запад не санкционирован руководством Чешской компартии. Чех просто хочет нажиться. Строго говоря, обворовать свою партию и страну…