Зимняя охота короля - Василий Доконт

Индур, рассказывая о своих гномьих впечатления, иногда забывал, что он — солдат, а захлёбываться словами и переходить на восторженные крики — вовсе недостойно бывалого воина. Тогда Клонмел многозначительно кашлял, и увлёкшийся рядовой королевской сотни тут же умолкал, проверяя реакцию короля на неуместные детские восторги. Король же вполне правдоподобно не замечал промашки юного солдата, и вскоре степенный разговор снова сопровождался эмоциональными детскими криками.

В отличие от короля, ничего, кроме длинных искрящихся коридоров и Материнского Камня, так и не увидевшего, Индур успел оббежать чуть ли не половину Железной Горы. Собственно, чему тут удивляться: в детстве день одновременно и летит, и еле движется, почти стоит на месте. Дел и проказ, которые занимают у ребёнка всего только один день, иному взрослому и за месяц не успеть. Это — доказательство медлительности детского времени. Но детство, само по себе, пролетает, как миг: глянешь в зеркало — пацан пацаном, на мгновение отвернулся — выросла борода, моргнул, а та уже — седая…

«— А голова, что в детстве была пустая, что к старости — только эхо прячется по углам… И пыль с паутиной заместо мозгов…»

«— А ты опять чужие мысли подслушиваешь, Капа? Совесть не мучает? Нет?»

«— Меня мучает вмешательство Камня. Я чувствую, что я теперь — не я!»

«— Привычки, вроде бы, твои остались: грубить королю и лезть в его мысли без спроса. А ещё орать горазда, будто режут тебя, Хрустальную. Да так, что означенный король еле жив от твоих криков остаётся… Так, что там с тобой не так? Чем Камень-то тебя достал?»

«— Сначала было всё ничего: он пытался со мной общаться… Ну, как Вам это объяснить, сир? Я слышала тень от его мыслей, что-то навроде вибрации… вкуса… или запаха… Не знаю, как сказать… Такое неуловимое, вроде намёка, но не словами, а будто сразу на все чувства действует: на те, которые я знаю, и плюс ещё много таких, о которых и не подозревала никогда… Вам-то, с толстокожестью Вашей, ни за что не почувствовать и не понять, что я имею в виду… А вот моя тонкая, можно сказать, эфирная, организация, воздушность моя и…»

«— На землю-то опустись, дорогая, а то улетишь ненароком, и меня из королей взашей наладят…»

«— Вам только смешки надо мной строить… А я серьёзно, я только объяснить не могу… Вы меня слушаете, сир?»

«— Я весь — внимание! Повествуй!»

«— Повествую… Так вот, когда он понял что мы с Вами никак не сообразим ни одного его слова, или как он там говорит, он и полез в мою голову…»

«— Может, мою?»

«— Хорошо, в — нашу. Но только в мозг — мой… Ну, не в мозг — в самую-самую мою сущность… В то, что и есть — Я! Знаете, как это неприятно, когда в тебе ковыряются, а ты ничего сделать не можешь. Беззащитный, как перед стоматологом: рот раскрыт, тебе больно, а цапнуть за руку его — никак: во рту железа полно, щипцы там, и всё такое, и не его рука пострадает, а полетят все оставшиеся после его работы зубы… Вот и не сдержалась я, сир, заорала… Вас бы на моё место, хотела бы я посмотреть…»

«— Спасибо, мне и на моём — во как хватило! — король провёл ребром ладони по своему кадыку, будто Капа могла видеть этот жест. Индур и Клонмел посмотрели на короля с недоумением: никто из них не сказал ничего подходящего к подобной реакции Седобородого. К тому же, король не проронил в их адрес ни слова, отстранённо глядя куда-то вбок. — Ты, Капа, совершенно не соизмеряешь свои игры с возможностями человеческого организма…»

«— Да, не играла я! Мне… Я… Испугалась я, сир, по настоящему испугалась. Этот гадкий Камень что-то переделал во мне, я — чувствую! Не те у меня ощущения, что были! Всё вокруг я вижу и слышу — не так, как раньше! Я — другая, сир! Я — совсем другая! Теперь я — Камневый шпион в голове короля! И от меня сие — не зависит…»

«— Ты с ним на связи? Передаёшь ему всё, что видишь?»

«— Не знаю, сир! Я!.. Ничего!.. Не знаю!.. Но он меня переделал! Точно — переделал! — Капа всхлипнула. — Я теперь — пустоголовая, сир… Всем я теперь — враг… И Вам, и себе, и Соргону… Раттанарская Корона — предательница и изменщица… Стыдоба и позор для всего соргонского хрусталя…»

«— Эй, мать! Ты — чо! Окстись! Выдумаешь тоже! Камень нам не враг. О взрыве упредил? Уж не знаю, как, но упредил. Связь нам со всеми королевствами дал? Дал! Я бы сказал, что он Разрушителю — враг, и потому — наш союзник… Знать бы ещё, как нам этот союз использовать с толком… Ты не реви, а прислушайся к себе получше: не может быть, чтобы навредил — если и оставил в тебе что, то только полезное…»

«— Вы сами-то верите в то, что говорите? Я, так, например, не верю. Во мне информация от Камня сидит, к которой доступа нет, и которую Вам передать не сумела… И сейчас не могу, ни вот столечко не могу… Это Вам что, шутки?»

«— А ты мне, разве, передала чего-то?»

«— Чего-то передала, — перекривила короля Капа. — И много чего передала… И не передала тоже много чего…»

«— А чего ты мне передала?»

«— А я знаю!? И чего не передала — не знаю, и чего передала — не знаю… Ну, и толку было с Камнем беседовать: только, что взрыв предсказал…»

«— Будет, наверное, всплывать при необходимости… В виде чистого знания, как у тебя — о нашем местонахождении в Соргоне, или у меня — про открытие Перехода… Как у обоих со взрывом получилось: оба же знали, что взорвётся, а откуда — и богам не ведомо…»

«— А я всё равно первая сообразила, — Капа отвлеклась от печальных мыслей. — И дальше тоже буду первая соображать!»

«— Ну, так тебе и положено — во всём быть первой: ты же не кто-нибудь — Корона Хрустальная!»

И король, успокоив немного сожительницу, снова обращался к Индуру, а то — и к Клонмелу. От сержанта, правда, толка было немного: он безвылазно просидел в комнатах, отведенных королю — сначала ждал окончания переговоров с Камнем, потом — пока Их Величество принимают сон, а потом и вовсе из Горы ушли — после сытного обеда. Всего-то и впечатлений от увиденного: стены коридоров города испещрены хитро замаскированными амбразурами — для прицельной стрельбы гномов, и всякого рода ловушками, от срабатывания которых спускаются механизмы самострелов или льётся из труб горящее масло. Тёмные искрящиеся коридоры — смертельная западня для любого войска, и чем больше оно будет, тем больше трупов останется в Горе.

— Вот как! А я ничего подобного не заметил, — посокрушался король. — Что значит — глаз опытного военного…

Клонмел принял слова короля за шутку: из опытных военных он знал только одного — самого Василия. Следом за ним сержант ставил своих начальников: Паджеро и Илорина. Ну, и Тусона, конечно. Да из новых имён: Бушира и Эрина. Но с королём никого даже в мыслях не равнял, признавая неоспоримое превосходство его над прочими.