Чёрный помидор - Андрей Бондаренко

Его носа неожиданно коснулось что-то тёплое, щекотливое и очень-очень шустрое.

— Апчхи-и! — звонко чихнул Артём, после чего обернулся к окну и радостно прокомментировал: — Дождик закончился. И игривое жёлтое солнышко, выглянувшее из-за тёмно-серых тучек, принялось активно запускать — везде и всюду — своих беспокойных солнечных зайчиков. Ага, и шикарная многоцветная радуга зависла над нашим благословенным Купчино…. К чему они, такие неожиданные перемены? Будем надеяться, что к лучшему…

Громко затренькал звонок, и Артём, чувствуя, как учащённо забилось его сердце, кинулся к входной двери.

Бросился, отомкнул замки, распахнул дверь и восторженно замер: на лестничной площадке стояла она — Кристина Николаевна Панченко, собственной персоной.

«Она-то она, ясен пень. Но какая», — пронеслось в голове. — «В безумно-стильном белоснежном брючном костюме, в белых же туфлях на высоченных каблуках-шпильках, а на голове разместилась крохотная симпатичная шляпка с короткой светло-сиреневой вуалью…. Просто обалдеть. И не встать. Женщина — мечта поэта. Загулявшего поэта, уточняю. Красивей, просто-напросто, не бывает. Никогда и нигде…».

— Эй-эй, — выжидательно улыбнулась Кристи. — Ты что, окаменел? Можно войти?

— Конечно, входи. Не вопрос…

— Пельмени? — пройдя на кухню, надменно поморщилась Кристина. — Магазинные? Ну, и запах.… Слушай, Мисти, ты же мне обещал — там, на Катунском хребте, на берегу «помидорного» озера, — помочь в одном деле? Помнишь?

— Помню, обещал.

— И даже, если память мне не изменяет, клялся?

— Клялся, — подтвердил Артём. — И, конечно, помогу. Всенепременно.

— Тогда срочно переодевайся. Форма одежды: чёрный костюм, белая рубашка, приличный однотонный галстук, чёрные начищенные ботинки…. Чистые носки, надеюсь, отыщутся? А носовой платок?

— Найду, не вопрос…. Слушай, а зачем всё это, а?

— У меня сегодня — очень важное мероприятие, — мягко улыбнувшись, пояснила Кристи. — Насквозь официальное. Необходимо твоё присутствие. И паспорт не забудь с собой прихватить…. Обещал помочь?

— Обещал.

— Тогда — переодевайся. Причём, не мешкая. Под окнами такси ждёт, и счётчик щёлкает…

Такси, проследовав мимо наземного павильона станции метро «Чернышевская», уверенно повернуло направо и, проехав порядка ста пятидесяти метров, остановилось.

Они, расплатившись, покинули машину.

— Куда дальше? — спросил Мисти.

— Туда, — указала рукой на массивное здание Кристина.

— Это же…

— Ага, «Дворец бракосочетаний». Я, видишь ли, сегодня замуж выхожу. Так, вот, получилось. Сбылась, что называется, мечта дурочки озабоченной.

— Не понял…

— Что же тут, дружок, непонятного? Случайно встретилась со старым школьным другом Женькой Савичевым. Я тебе про него рассказывала. Ну, тот, который ещё за молодёжный состав «Зенита» — в своё время — шесть матчей отыграл…. Помнишь?

— П-помню, — стараясь не заикаться, подтвердил Артём.

— Встретились. Поболтали. Школьная любовь вспыхнула с новой силой…. Понимаешь?

— Н-не очень…

— Вспыхнула с новой силой, — терпеливо повторила Кристи. — Короче говоря, Женька сделал мне предложение, я его приняла, и сегодня у нас состоится свадьба. А ты на ней будешь свидетелем. С моей стороны, понятное дело.

— М-м-м…

— Что такое? Откуда она, такая неуверенность? Ты же обещал — помочь. Более того, даже клялся.

— К-клялся, — нервно передёрнул плечами Мисти. — Только сейчас «должности» с-свидетелей — при заключении браков — официально отменены. Ну, каким-то там важным п-подзаконным актом. Я недавно в Интернете п-прочёл.

— Что из того, что отменены? Моя милая старомодная мамочка настаивает, чтобы всё было — «как раньше». Вот, мы с Женькой и решили, что с его стороны свидетельницей будет его «бывшая», а с моей — свидетелем — мой «бывший»…. Что здесь такого? Очень даже, на мой взгляд, оригинально…. Разве нет?

— Оригинально, с-спора нет…

— Слушай, заканчивай заикаться и зубами скрежетать, — разозлилась Кристина. — Обещал — помогай. Постоишь рядышком, распишешься в глупых бумажках. Не переломишься, короче говоря. Всё, пошли.

— Пошли…

«Что происходит?», — затосковал трепетный внутренний голос. — «Может, братец, это шутка юмора такая, а? Мол, вредная Кристи — просто-напросто — решила слегка поиздеваться над тобой? Или же обещанный «развод» готовит? С неё станется. Та ещё штучка…. Осторожней будь. И внимательней. Смотри, как бы впросак не попасть…. Нет, увы, но на шутку совсем не похоже. Совсем. Вон же они, родители Кристины: Николай Николаевич даже в парадный генеральский мундир облачился, а Римма Петровна, вообще, разодета в пух и прах. Как же иначе, любимая дочурка замуж выходит. Причём, за весьма достойного человека: целых шесть матчей за молодёжный состав «Зенита» — это вам ни хухры-мухры…. А вот, как я понимаю, и господин женишок: высокий, стройный, в шикарном чёрно-угольном смокинге, с нежно-сиреневой бабочкой на шее. Блондин, к тому же. Да и моложе тебя лет так на семь-восемь…. Не, братец, а какова подстава? Так несправедливо и коварно с тобой обойтись! А нравы, пардон, каковы? Всего-то полторы недели прошло с момента ссоры, а эта вертихвостка майорская уже и замену тебе подыскала…. И это — после стольких лет жаркой любви? О, женщины! Вам имя — вероломство. И крокодилицы милее вас — во много…. Куда-куда пойти? Фу, как грубо. Обиделся, оскорбился, надулся и умолкаю. Сам здесь разбирайся, мистификатор хренов…».

Но «разобраться» никак не получалось: в голове неожиданно образовалась вязкая войлочная пустота, в висках противно закололо, перед глазами навязчиво поплыли непонятные сине-жёлтые круги, а во рту сделалось нестерпимо сухо. А ещё всю его нервную систему охватило (если, конечно, так можно выразиться), тупое и сонное безразличие. Сонное, равнодушное и тупое.

Всё дальнейшее воспринималось Артёмом — словно в тумане: с кем-то здоровался, кому-то дежурно улыбался, потом перекинул через шею — с помощью любезной Риммы Петровны — широченную красно-алую ленту с пафосной надписью — «Свидетель», отдал паспорт Николаю Николаевичу, прошёл по широкой мраморной лестнице — куда велели…

Потом, как и следовало ожидать, началась сама церемония. Торжественная-торжественная такая. Дородная тётка в тёмно-бордовом бархатном платье долго и нудно распиналась о всяких там «нетленных семейных ценностях» и «моральных устоях». Потом, под одобрительные смешки зрителей, задавала какие-то пространные вопросы. Выслушивала короткие ответы. И только фраза: — «А теперь — попрошу расписаться свидетелей», вывела Мисти из полусонного состояния.