Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Бувэй Люй

и затемно возвращаются домой, в речах иссушают губы и срывают голос, день и ночь помышляют об одном, но никак не могут этого достичь. А есть и такие, кому оно само идет в руки, а он торопится от него поскорее убежать. Вот Цзе Цзытуй — как далек он от пошлости!

На востоке жил один служилый муж по имени Юань Цзинму. Он отправился путешествовать и по дороге был застигнут голодом. Разбойник из Хуфу по имени Цю увидал его и дал ему горшок каши, чтобы тот поел. Три раза глотнув, тот муж смог наконец открыть глаза и спросил: «Вы кто будете?» Разбойник ответил: «Я из Хуфу, зовут меня Цю».

Юань Цзинму сказал: «О, но ведь вы же вор! Как же можно меня кормить, когда мой долг не велит мне принимать от вас пищи!» И, опершись двумя руками о землю, он попытался исторгнуть проглоченное, но ничего не вышло. Он лишь закашлялся, а затем лег ничком и умер.

Чжэнцы захватили город Ху в царстве Хань. Чжуан Цзяо ходил на город Инь в царстве Чу. Циньцы осаждали Чанпин в царстве Чжао.

В трех царствах — Хань, Чу и Чжао — военачальники и лица благородного происхождения отличались высокомерием. Служивые, солдаты и простонародье — все отличались там большой силой. Поэтому они восставали друг на друга и друг друга убивали. Те, кто был послабее, просили пощады, дабы избежать смерти. Их солдаты стали в конце концов пожирать друг друга, не заботясь о долге, думая лишь о том, как остаться в живых. Как далеки все они от Юань Цзинму, который, уже приняв пищу и возвратившись к жизни, все же не решился презреть долг и не умереть!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

О честности / Чэн лянь

Камень можно разбить, но невозможно лишить его твердости. Киноварь можно растереть, но невозможно лишить цвета. Ибо твердость и красный цвет присущи этим вещам по природе. То же, что есть природа, получено от неба, и этого нельзя отнять по собственному произволу. То, что доблестного мужа, сознающего свою доблесть, невозможно обесчестить, имеет ту же причину.

В старину, накануне возвышения дома Чжоу, в царстве Гучжу было два служилых мужа, которых звали Бо И и Шу Ци. Как-то они сказали друг другу: «Говорят, что на западе появился некий бо, который скоро постигнет дао. Что же мы в таком случае здесь делаем?» И они отправились на запад в сторону Чжоу.

Но когда они достигли горы Ци, Вэнь-ван умер, ему наследовал У-ван. Тогда они решили задержаться, чтобы посмотреть, какова доблесть-дэ дома Чжоу.

У-ван послал своего брата Даня к Цзяо Гэ в Сынэй, и тот заключил с ним союз. В договоре говорилось: «Дарую тебе троекратное богатство, чтобы ты встал вровень с моими приближенными». Слова эти были трижды записаны слово в слово и скреплены кровью жертвенного животного. Одна из записей была зарыта в Сынэе, две другие остались у заключивших союз. У-ван послал также воспитателя Шао к Вэй Цзыкаю к горе Гунтоу и с ним также заключил союз на следующих условиях: «Дарую тебе пожизненный титул чжанхоу. Соблюдай обычные жертвы Инь с исполнением музыки «Сан линь», а главным городом избери Мэнчжу». Слова эти были трижды записаны слово в слово и скреплены кровью жертвенного животного. Одна из записей была зарыта под горой Гунтоу, две другие остались у заключивших союз.

Когда Бо И и Шу Ци узнали об этом, они переглянулись и сказали друг другу со смехом: «Как странно! Это совсем не похоже на то, что мы назвали бы дао! В старину Поднебесной владел род Шэнь-нуна: жертвы тогда приносились в срок и со всей возможной почтительностью, но никто не вымаливал себе счастья. По отношению к людям правители были искренни и доверчивы; стремясь к порядку, они не были излишне требовательны. Радовались справедливости и творили справедливые дела, радовались порядку и приводили все в порядок. Но они вовсе не стремились основывать свои достижения на недостатках других и не возвышали себя, пользуясь людской подлостью. А ныне дом Чжоу, видя разброд и смуту в стане Инь, спешит навести там порядок, утвердить справедливость. И из-за далеко идущих планов не гнушается подкупом; чтобы запугать, готов прибегнуть к военной силе! Режут жертвенных животных, чтобы скрепить союз! Устраивают такие дела, как в Сынэе и Гутоу, чтобы прославить свои деяния, возвеличить свои планы, угодить толпе! Убивают и идут походом ради выгоды! Всем этим лишь продлевают дни Инь, заменяют смуту мятежом. А ведь мы слышали, что мужи древности, видя, что мир погряз в смуте, не стремились любой ценой сохранить себе жизнь. Ныне Поднебесная объята мраком, доблесть-дэ дома Чжоу в упадке. Не лучше ли, вместо того чтобы позорить себя союзом с Чжоу, скрыться и тем сохранить собственную чистоту?» И они отправились на север к горе Шоуян и умерли там от голода.

В природе человека считать нечто важным, нечто — не важным. Когда человек считает нечто важным, он стремится сохранить это в целости; то же, что он считает не важным, он стремится подчинить тому, что он считает важным. Так и эти два мужа, Бо И и Шу Ци, пожертвовали собой, презрели жизнь, дабы утвердить свой образ мыслей. Им было заранее известно, что для них важно, что — не важно.

ГЛАВА ПЯТАЯ

О самостоятельности / Бу цинь

Жизнь, разумеется, важнее Поднебесной. И все же государственный муж жертвует собой ради других. В том, что он жертвует собой ради других, и заключается его значение. Потому люди и не знают, каким путем его можно заполучить! Когда разумный правитель умеет отличить такого мужа, тот отдает все силы и знания; он прям в речах и готов к борьбе и не отступает перед грозящей бедой. Таковы были Юй Ян и Гунсунь Хун. В их времена их оценили Чжи Бо[334] и Мэнчан-цзюнь[335].

Нынешние властители радуются, когда им достается лишних сто ли земли, да и соседи со всех сторон спешат их поздравить. Но они не так уж рады, когда им удается обрести истинного государственного мужа, да и поздравлять их с этим никто и не подумает. Это оттого, что они не прониклись пониманием того, что важно, а что не важно.

Тан и У располагали всего лишь тысячью боевых колесниц, но мудрые мужи шли к ним на службу. Цзе и Чжоу владели Поднебесной, но мудрые мужи их покидали. Конфуций и