Ничейной земли не бывает - Вальтер Флегель

По этому поводу и пребывал в таком блаженно-радостном настроении батальон. А Бредов по собственному опыту хорошо знал, что в подобном состоянии можно неправильно оценить сложившуюся на данное время обстановку. Однако ему было известно и то, каким образом можно вывести батальон из этого состояния. Его просто необходимо как следует встряхнуть, и не речами или призывами, которые все равно не дали бы желаемого результата. Чтобы пресечь это расслабляющее оживление, нужно отдать какой-нибудь приказ. И, глубоко вздохнув всей грудью, полковник Бредов отчеканил:

— Батальон, слушай мою команду!

Все мгновенно насторожились. Каждого солдата — и тех, что стояли впереди, и тех, что находились на опушке леса, — точно в грудь толкнули. Батальон словно встрепенулся. И тут же последовала другая команда: полковник коротко приказал построиться. Солдаты, унтер-офицеры и трое офицеров подбежали к Бредову, чтобы пронаблюдать за выполнением его команды. Сначала солдаты двигались стремительно, однако постепенно ими овладела апатия, но причиной ее была не усталость, а чувство внутреннего сопротивления. Потом снова началось оживление — солдаты смеялись, беспрестанно подталкивали и дергали друг друга. Несколько унтер-офицеров и командиры взводов тщетно пытались добиться четкого выполнения команды.

— Батальон, слушай мою команду! — громко выкрикнул полковник Бредов во второй раз.

Солдаты сразу же прореагировали на его слова, и он тут же приказал им повернуться кругом и добежать до опушки леса. Это приказание бросились быстро выполнять лишь несколько человек, основная же масса солдат побежали вразвалку. Офицеры остановились, ожидая, что же последует теперь. И тут полковник Бредов допустил ошибку: он не вывел из строя офицеров. Но времени на ее исправление не оставалось.

— Бегом — марш! — выкрикнул Бредов еще громче и злее.

Не успели солдаты, бежавшие впереди, достичь опушки, как полковник опять крикнул:

— Батальон, слушай мою команду!

Затем он приказал построиться всем на лугу. Солдаты выполнили этот приказ нисколько не быстрее, чем в первый раз. Кто-то натолкнулся на впереди бегущего, тот запнулся и упал, а на него повалились и другие. Образовалась куча мала.

Полковник Бредов в четвертый раз крикнул:

— Батальон, слушай мою команду!

Но на сей раз уже никто не повиновался: то ли солдаты не расслышали его команду, то ли просто-напросто не пожелали ее выполнять. Дисциплина и порядок в подразделении нарушились, и, чтобы восстановить их, нужно было действовать решительно.

Не теряя ни секунды, Бредов отрывисто крикнул:

— Тихо!

Полковник решил прямо здесь же, на глазах у всех, наказать первого, кто проявит непослушание. Он хотел заставить других опомниться. В этот момент Бредов неожиданно почувствовал беспокойство, даже страх перед этой массой людей, вышедших из-под контроля. Мелькнула мысль, что солдаты больше не подчинятся его приказам и ему придется долго ждать, пока они успокоятся. Но пойти на попятную Бредов не мог. Сдаться означало для него признать собственное поражение. А он не мог допустить этого. К тому же они находились не в кафе и не в казарме, а на учениях, в чрезвычайной обстановке, которая, как ему казалось, давала право на чрезвычайные меры.

В первой шеренге строящейся третьей роты полковник заметил высокого широкоплечего солдата, который что-то говорил своим товарищам и при этом энергично размахивал руками, как дирижер в оркестре.

«Это он что-то замышляет и организует всех», — мелькнуло в голове у Бредова, и он подозвал солдата к себе. Однако солдат повернулся лицом к полковнику только после того, как Бредов вторично позвал его. Это был тот самый ефрейтор, который приезжал с полковником Шанцем за автоматами. Бредов, помнится, пытался остановить его, а ефрейтор возразил: «Извините, товарищ полковник, но я выполняю приказ полковника Шанца».

И на этот раз, как показалось Бредову, ефрейтор почти равнодушным тоном спросил, ткнув себя пальцем в грудь:

— Это вы мне говорите?

— Ко мне! — крикнул Бредов.

— Слушаюсь! — ответил ефрейтор и что-то сказал солдатам, которые смотрели теперь не на него, а на полковника, шагавшего ему навстречу.

Расстояние, отделявшее полковника от ефрейтора Айснера, сокращалось. Солдаты притихли. Когда между полковником и ефрейтором оставалось всего несколько шагов, ефрейтор обернулся, но Бредов уже подошел к нему вплотную, вскинул обе руки, с силой сорвал с Айснера погоны и бросил их на землю.

Одна из маленьких пуговичек, оторвавшись, полетела вверх и ударилась о каску ефрейтора. Это был единственный звук, который нарушил внезапно наступившую тишину. И почти одновременно Айснер услышал тихий стук, с каким его погоны шлепнулись на землю. Полковник Бредов сорвал их так, как обычно срывают с разжалованных. Ефрейтор не раз видел это в фильмах. Но больше всего Айснера поразила тишина. Ему вдруг померещилось, что он стоит вовсе не на лугу, а перед мартеновской печыо на заводе. В лицо ему пышет жаром, как бывает во время выпуска стали, которая течет в ковш, осыпая сталеваров мириадами ярких искр. Ему даже показалось, что он слышит звуки, сопровождающие выпуск металла, чувствует запахи. Такое с ним бывало только в первые недели службы, когда он очень часто вспоминал о родном заводе.

Однако только что случившееся здесь, на лугу, было не сном, а явью. Его погоны валялись на земле, полковник все еще стоял перед ним на расстоянии вытянутой руки, а кругом повисла тишина. Но так не могло продолжаться долго. Айснер чувствовал, что надо как-то разрядить напряжение.

Он открыл глаза и наклонился, чтобы поднять валявшиеся на траве погоны с ефрейторскими лычками. Взяв погоны в левую руку, в которой они почти исчезли, ефрейтор перевел взгляд на сапоги полковника. Видимо, Бредов почистил их в обед, потому что на них не было ни единого пятнышка, будто полковник не пришел сюда, а спустился с неба на вертолете.

«Так это же «сапожник» Генрих!» — подумал Айснер, не спеша поправляя свой пояс. Он опасался, как бы полковник не отдал еще какого-нибудь приказа, который солдаты не пожелают выполнять. Большинство из них не пойдут за Бредовом.

А полковник стоял с серым от волнения лицом, и лишь глаза его лихорадочно блестели. Ефрейтор холодно смотрел на полковника.

— Разойдись! — приказал вдруг Бредов.

Айснер не пошевелился. Он твердо решил принять все на себя, только бы не произошло ничего такого, что могло бы иметь более серьезные последствия и повлекло бы за собой наказание, разборы на всякого рода собраниях и чувство горького разочарования, что он действовал не так, как следовало бы. Правда, Айснер сейчас беспокоился не за полковника Бредова, а за своих товарищей, которые молча стояли позади него и ждали, что же будет дальше. На карту было поставлено многое, и прежде всего успех всех учений, который может быть перечеркнут двумя емкими словами: «Чрезвычайное происшествие». И Айснер решил спасти батальон. Вот почему он продолжал стоять перед полковником.

Потом, глядя ему прямо в глаза, спросил:

— Зачем вы это сделали?

Бредов ничего не ответил.

Неожиданно за спиной Айснера прозвучал голос лейтенанта Анерта:

— Батальон, становись! Смирно! Напра-во!

Послышался стук сотен солдатских каблуков — батальон выполнил команду. Солдаты беспрекословно повиновались приказу лейтенанта, чего несколько минут назад не удалось добиться полковнику Бредову.

— Шагом — марш!

Раздался глухой топот множества сапог. Бредов и Айснер все еще стояли друг против друга. Полковник ничего не предпринимал, он лишь смотрел вслед удалявшемуся батальону. Ефрейтору даже показалось, что полковник с облегчением вздохнул. Спустя минуту он тихо сказал, обращаясь к Айснеру:

— Идите… — и добавил, когда тот повернулся: — Товарищ ефрейтор!

Айснер побежал догонять батальон.

Полковник еще некоторое время стоял на месте. От мысли, что лишь благодаря вмешательству лейтенанта критическая ситуация была ликвидирована, его бросило в жар. Если бы лейтенант не подал вовремя команду и не увел батальон, полковник Бредов уже ничего не смог бы сделать, чтобы избежать столкновения.

Бредов повернулся кругом и оказался лицом к лицу с полковником Шанцем. Бредов не знал, давно ли появился здесь Шанц и сколько времени простоял за его спиной, что он видел и слышал, хотя сейчас это было не столь важно. За несколько последних минут Бредов совершил нечто такое, чего он не видел за всю свою офицерскую жизнь.

Словно не заметив Шанца, Бредов направился в район сосредоточения. Полковник Шанц удивленно смотрел ему вслед. Бредов шел быстро, семенящей походкой, торопясь как можно скорее уйти с этого злополучного луга.

Потом выяснилось, что Шанц вышел из леса вслед за батальоном и стал невольным свидетелем происшедшего. Он хорошо слышал голос Бредова и все видел, однако находился довольно далеко для того, чтобы вмешаться. И когда лейтенант Анерт увел с луга батальон, Шанц вздохнул с облегчением, как и сам Бредов.