Загнанная в ловушку. Дело Пентагона [СИ] - Александра Гейл

Карина бросает на меня виноватый взгляд. Будто он ее родственник, за которого она в ответе. И до меня вдруг доходит, что если даже для Шона эти люди не чужие, для пани они почти семья. А это значит, что когда выяснится имя предателя, все покатится к черту. То есть я пришла, чтобы оставить после себя руины. Кто бы мог подумать, я так долго мечтала стать Бабочкой, а теперь их уничтожу.

— Что, Конелл, здесь у нас все не так радужно, как думалось раньше? — спрашивает Шон, он все прекрасно слышал, так как гостиная примыкает к кухне.

— Он всегда был таким? — тихо спрашиваю я у Шона, подходя ближе.

— Как я уже говорил, Пентагон нас здорово потрепал. — Он не отрывает глаз от кончика паяльника. В воздухе висит отчетливый запах раскаленного металла. — Всем досталось. После первого случая меня задерживали еще четырежды, но доказательств так и не нашли. Допрашивали, университет несколько раз вверх дном перевернули. Многие преподаватели ушли.

— Да, Роб что-то такое говорил.

— Держите с ним связь?

— Да. С ним и с Керри, — киваю я. Шон коротко стреляет в меня глазами. — А с другими что?

— В смысле?

— С другими Бабочками, — поясняю я.

— От Такаши ушла жена. Дважды. Вернулась. Тоже дважды. Недавно она снова ушла. Теперь детей через суд делят. — Шон замолкает и дует на паяльник. — А пани получила то, о чем всегда мечтала. Ей закрыли доступ во все страны, кроме Евросоюза и России. Только на таком условии она может продолжать работать на Манфреда, — хмыкает Шон. — И это еще цветочки. Дорогу перейдешь в неположенном месте — новый виток прессинга.

Он откидывается на спинку дивана, высоко поднимает плату над головой, к свету и рассматривает ее. Я стою, скрестив руки на груди и ежась. Мне не нравится происходящее. К примеру, Леклер с камер не заметит, что что-то не так, но я-то вижу. Я будто осиное гнездо разворошила. Может, я вообще сюда приехала, потому что мне необходимы ответы на вопросы. Что случилось? Почему все стало именно так? Кто виноват в том, что мы довели друг друга до точки невозвращения? И, тем не менее, я не спрашиваю у Шона, потому что не держусь за ниточку его благодушия, а также не уверена, что выдержу правду. Ну я как всегда, гений драмы и трагикомедии.

Пока я размышляю о жизни и ее поворотах, Картер заканчивает паять мою видеокарту, собирает ноутбук и, конечно же, включает. Перед камерами агентов я не могу его попросить перестать, просто сажусь рядом и невинно хлопаю глазами. С самым глупым видом спрашиваю, работает ли. Типа до этого было непонятно. Шон кивает, но даже не пытается скрывать, что ему все известно. Он запросто восстанавливает мой «потерянный» доступ к их серверу и кивает.

— Работает, Конелл. Прекрасно работает.

Вглядываюсь в его лицо, но прочитать не могу ничего. Что-то мне подсказывает, что, как бы то ни было, он в бешенстве.

Марко не угадал, шторма нет, на улице тепло, ходят небольшие тучи, но на это все. Я только что искупалась. Уже почти ночь, но вода прелестная, теплая. Я бы могла в ней поселиться. Вспоминаю Миссиссипи и улыбаюсь. У меня было чудесное детство, полное моря, солнца и веселья. Я была маленькой местной королевой с волосами, выгоравшими до пепельного блонда. И я была на сто процентов уверена, что вот еще чуть-чуть подрасту и заполучу сердце местного красавчика — своего соседа Коула. Он был на пять лет старше и водил круизную яхту. Это занятие казалось мне самым крутым на свете, куда уж там Шону с его проводочками! Также Коул обладал и другими неоспоримыми достоинствами: бронзовым загаром, самыми голубыми глазами на свете, прессом, напоминающим стиральную доску и… тем, что в каждый мой день рождения он награждал обе ямочки на моих щеках сладкими поцелуями.

Но однажды все изменилось. Моя мама пришла домой, счастливая такая, и сказала, что мы уезжаем. А у меня случился траур, между прочим! Я любила папу, я скучала по нему, но покидать насиженное место отказалась наотрез. Он ведь приезжал к нам каждые несколько месяцев, так в чем проблема? Дома начались скандалы, в результате которых на мой заднице появилась заветная татуировка: розовое сердечко с надписью в центре «Love Mississippi». Когда мама ее увидела (разумеется, сей шедевр я ей продемонстрировала), я подумала, она умрет от инфаркта на месте, так резко начала она плакать и задыхаться. Минут двадцать из этого состояния выйти не могла, а я прыгала вокруг нее с графином охлажденного чая и несколькими разновидностями таблеток. Закончилось все тем, что я согласилась уехать куда угодно, лишь бы только с ними с папой все было хорошо. А ведь она не притворялась, нет, у нее правда случился шок столетия.

Вот как мы уехали из Миссиссипи. Чуть ли не с потерями и… штампом о выезде. Не могу не улыбаться собственным воспоминаниям. Чтобы немножко приглушить тревожные ощущения, звоню папе.

— Как дела? — спрашиваю я.

— Все хорошо. Джо. Никаких проблем. Все в порядке.

— Ты счастливчик, — хмыкаю я. Вот бы и мне частичку!

— А ты…

Но тут я вижу, что в мою сторону направляется Шон. И разговор приходится в спешном порядке сворачивать. Я просто не вынесу встречу в одной реальности папы и Шона. Как бы то ни было, Картера я воспринимаю как постыдную часть своего прошлого, а папа и мама — святое. И, надо сказать, я абсолютно правильно все делаю, потому что вдруг он хватает меня за запястья и грубо поднимает на ноги, прижимая к себе.

— Я думал, блонди, мы договорились, — шипит он мне прямо в лицо.

— О чем ты? — хрипло спрашиваю я. Не понимаю, чем его разозлила.

— О том, что я взломал Манфреда Монацелли.

— Что?

— У тебя проблемы со слухом?!

— Нет, Картер, все проще, я ни хрена тебя не понимаю!

— А то, что старику не объяснить, что некогда я спутался с одной крайне амбициозной заразой, которая проделала мне в черепе дырку и вынесла через нее все, что нашла внутри! Ему не объяснить, что некто розовый и приставучий пользуется моими методами взлома!

— Подумаешь…

— ПОДУМАЕШЬ, Конелл?! О чем я должен подумать? Уж не о том ли, что по твоей невероятнейшей глупости я могу потерять место Монацелли? — Упс! Это и правда не приходило мне в голову. — Что ты там искала?

— Я ничего не взяла! — испуганно пищу я.

— Я спрашиваю что ты искала? — рычит Шон.

— Не знаю! Я не знаю, что мне еще делать! Я хочу просто развязаться со всеми этим дерьмом!

Он снова встряхивает меня. Но я не могу сказать, что больно, просто неприятно.

— То есть ты все-таки сидишь и строишь собственную теорию? Думал, мы договорились.

— Да! На второе пришествие мы договорились. А раз так, то я должна просто нежиться на пляже, как пустышка-бимбо?!