Дом, в котором совершено преступление (Рассказы) - Альберто Моравиа

- Зачем? Я думаю, для того, чтобы помешать заключенным подавать знаки.

- А кто сидит в этой тюрьме? - снова спросила женщина.

Этот вопрос - вероятно, из-за очевидности ответа - Вызвал у мужа особенное раздражение. Он приподнялся, все еще держа ручку, и ответил:

- Тут сидят порядочные люди, на дачу выехали... Оригинальная публика, которая предпочитает тюрьму хорошему отелю.

- Ну вот, теперь ты надо мной насмехаешься.

- Но, Лаура, как по-твоему, кто тут сидит? Убийцы, воры, преступники самого худшего разбора.

Женщина, обиженная, отвернулась и стала смотреть в сторону острова, съежившись на скамейке и обхватив колени руками.

Ей вспомнилась прошлогодняя встреча: они с мужем ехали на остров на катере, и она увидела, как вместе с другими пассажирами вышел из каюты и сошел на берег какой-то юноша под стражей: на запястьях наручники с цепочкой, лицо красивое, хотя и дерзкое, очень бледное, на лбу и висках черные кудри. Тогда она не спросила, кто этот юноша, у нее были свои догадки; ей показалось, что между ней, мужем и другими пассажирами было заключено молчаливое соглашение - не обращать внимания на юношу и даже делать вид, что они вовсе не замечают его. И все-таки он остался у нее в памяти - быть может, из-за этого резкого контраста: красивое лицо и закованные руки. А теперь, думая о нем, она пожалела, что ничего тогда не спросила. Быть может, этот юноша был приговорен к пожизненному заключению, но она была уверена, что он не мог совершить какое-нибудь отвратительное преступление, которое вызывает омерзение; конечно же, его осудили за преступление, содеянное из страсти, вызванное, как говорится, роковыми обстоятельствами.

Она произнесла внезапно:

- Когда ты занят мотором, на автомобиле или на лодке, с тобой невозможно разговаривать.

Муж не ответил; снова вставив ручку, он закрутил ее еще сильнее. Мотор затарахтел, и лодка опять поплыла по спокойному морю, оставляя за собой тонкую борозду, которая казалась белым тающим кружевом на переливчатом шелку моря.

Обогнув скалу, лодка проплывала мимо порта. Солнце пока не дошло до этой стороны; красивые желтые и белые домики, выстроившиеся у пристани, были еще погружены в прохладную утреннюю тень и казались нежилыми. Лодка миновала порт и повернула за мыс. Отсюда уже не было видно ни скалы, ни порта, перед глазами простиралось белое голое побережье с зеленеющими виноградниками, карабкающимися вверх по склону. Лодка прошла немного вдоль берега, затем мотор снова закашлял и умолк. Женщина смотрела на берег, повернувшись к мужу спиной, все еще обиженная; она не обратила внимания на приглушенное ругательство мужа, который вновь поднялся, чтобы включить мотор. Все время, пока он возился, она упорно не поворачивала головы; в конце концов лодка двинулась по направлению к маленькому пляжу, зажатому меж двух высоких скал, но недалеко от берега мотор остановился окончательно. Женщина услышала, как муж раздраженно сказал:

- Не знаю, в чем дело... Какая-то неисправность... Тут нужен механик.

Она ответила не оборачиваясь:

- Вернемся в порт... Там ты найдешь механика.

- А если мы застрянем в открытом море? Нет, придется мне вылезти здесь и пойти в деревню.

Она ничего не ответила, привыкнув полагаться в этих вещах на мужа; кроме того, в глубине души ей было все равно, работает мотор или нет. Это безразличие, которое, казалось, олицетворяла ее обнаженная спина, возмутило мужа:

- Тебе ни до чего нет дела, я вижу... А мне придется тащиться пешком до этой деревни.

Женщина слегка пожала плечами, она думала, что муж этого не заметит, но тот заметил и в крайнем раздражении воскликнул:

- Нечего пожимать плечами!

- А я не пожимала.

- Нет, пожала. Последнее время мне твои манеры не нравятся!

- Да оставь меня в покое, дурак!

Она вдруг ощутила, что ее глаза полны беспричинных слез, и совсем отвернулась к берегу, словно хотела разглядеть там что-то. Вдруг она действительно увидела человека, он был в голубых брюках и белой рубашке и быстро сбегал по тропинке к пляжу. Это было словно мгновенное видение: добравшись до пляжа, человек исчез, как по волшебству. Женщина спросила себя, нужно ли сказать мужу об этом странном исчезновении, но решила промолчать. Однако при этом она испытала какое-то непонятное чувство вины.

Тем временем муж бросил якорь - она поняла это по громыханию цепи и всплеску воды. Затем он спросил:

- Так выйдем на берег?

Машинально она свесила ноги через борт и соскользнула в воду по колени, ощутив под подошвами песчаное дно. Выйдя на темный и влажный береговой гравий, она заметила направо в скале темную пещеру, которая показалась ей глубокой. Внезапно она почувствовала твердую уверенность, что человек, увиденный ею на тропинке, сидит там, внутри. Однако она и на этот раз ничего не сказала и снова испытала легкое угрызение совести. Муж подошел к ней и, взяв за руку, пробормотал:

- Извини меня.

- И ты меня извини, - сказала она, ясно чувствуя, что лицемерит, затем повернулась и поцеловала его в щеку, думая в то же время: "Он уйдет... я останусь одна".

Муж, совершенно успокоившись, спросил:

- Тебе не скучно будет ждать меня? Я только туда и обратно... на часок.

- Да что ты, - ответила она, - тут так красиво.

Муж ушел по тропинке, поднимавшейся по склону. Она села на берегу в нескольких шагах от воды, так, чтобы наблюдать за пещерой.

Некоторое время она сидела неподвижно, глядя на море. Затем почти не заметно повернула голову в сторону пещеры и удивилась, что муж ничего не увидел: как она и думала, человек был там, он сидел на земле в пещере, поджав ноги и обхватив колени руками. Плечей и головы ей не было видно из-за густой тени, а кроме того, у входа в пещеру выдавался камень. Женщина посмотрела на руки, сплетенные на коленях, и внезапно убедилась в том, что это тот самый юноша, которого она видела год назад. Это были его руки, она их узнала - те руки, которые тогда были в оковах. Она спросила себя, не заговорить ли с ним, и, подумав, решила, что не нужно, с уверенностью, которая удивила ее самое. Что-то, подумала она, началось между ними с того момента, когда она увидела, как он спускается по тропинке, и не предупредила мужа; что-то произошло в молчании, будет продолжаться в молчании и завершится в молчании.

Минуты текли, человек не двигался, и та непроницаемая тень, которая окутывала его лицо, казалась ей таинственной и почти священной тенью несчастья, которое разделяло их и препятствовало их общению. Однако она заметила, что неподвижность человека волнует ее, словно они бросили друг другу вызов - кто же первый зашевелится и выдаст свои чувства. Внезапно, почти помимо своей воли, она сделала жест, который, как ей показалось, дал наименование ее смятению: она знала, что у нее красивые маленькие уши; она подняла руку и отбросила назад волосы так, чтобы человек мог видеть ее ушко.

Но человек не двинулся; и она испытала странное ощущение нереальности, безумия, подумав, что кокетничает с каторжником.

Она снова стала смотреть на море, более глубоко взволнованная теперь своими собственными чувствами, чем присутствием этого человека. Она была полна холодной решимости во что бы то ни стало выманить его из грота - пусть даже он выйдет оттуда, чтобы напасть на нее или убить. Она вспомнила, что в ее сумочке есть несколько ценных предметов, и медленно вытащила их напоказ: золотой портсигар с рубиновой застежкой, золотую зажигалку, от которой тут же прикурила папиросу. Наконец, в нетерпении, она снова пошарила, вытащила часы и посмотрела на них. Часы тоже были золотые, и она положила их на песок рядом с портсигаром и зажигалкой: эта кучка золота, подумала она, должна соблазнить его. Но тут же она вспомнила, что, по ее предположению, человек осужден за преступление по страсти, и с досады прикусила губу; его не привлечет золото, тут нужно кое-что другое.

У нее усиленно билось сердце, перехватывало дыхание, она чувствовала, как щеки ее заливает густая краска; она подняла руку к плечу, оттянула бретельку купального костюма и медленно спустила ее ниже плеча, почти целиком открыв одну грудь. Затем она бросила отчаянный взгляд в пещеру: человек по-прежнему был там, молчаливый, неподвижный, с невидимым лицом. Она опустила глаза на бесполезную кучу золота на песке, затем перевела взгляд на море. Взор ее сначала устремился к горизонту, затем она увидела их лодку, стоящую на якоре в черной неподвижной воде у самого берега, и поняла наконец, на что так пристально и жадно смотрел человек из густой тьмы грота.

Медленно и лениво она поднялась на ноги и потянулась, сплетая руки за затылком и откинув назад голову. Потом она направилась к воде, мысленно говоря: "Прощай".

Она пошла не к лодке, а побрела по воде, которая постепенно поднималась все выше, неприятно щекоча ее тело, и направилась к оконечности маленькой бухты, туда, где, обогнув скалу, можно было попасть в соседнюю бухту. Когда вода дошла ей до горла, она поплыла, все более удаляясь от лодки. Обогнув скалу, она встала на ноги и только тогда посмотрела назад.