Кровь вассалов - Владислав Добрый

Пехотинцы явно узнали его. И впервые за последние минуты набирающая силу паника чуть притихла. Он сорвал шлем и я видел как он широко раскрывает рот в крике. Я почти услышал его:

— Назад! Назад, вы, сыновья говна и немытых шлюх! Разворачивай строй! — так, или очень похоже орал он.

Я вспомнил его голос. Хриплый, сиплый, от перманентной простуды, но уверенный и без надрыва. Привык говорить спокойно. Значит, люди его слушались. Послушались и сейчас. Засуетились, люди с редкими большими щитами протолкались в передние ряды, за ними выстраивались остальные, выставляли копья. Арбалетчики искали позиции повыше — на телегах, на обочинах дороги ограниченной не заборами, как принято в Долине Караэна, а высокими земляными насыпями.

Мужики ловко перестраивались, явно матерясь, даже сняли с телеги и вытащили вперёд тяжёлые штурмовые щиты. Всего несколько, я приказал сколотить их еще в лагере, боялся, что придется брать штурмом каждый хуторок. Я знал, что их так и норовили «потерять». Вот, пригодились. Бранкотта Однорукого, несмотря на усталость, была не самой плохой: пусть и не опытные, зато давно в походе и знают друг друга.

— Зачем они строятся? — спросил кто-то из свиты сзади.

— Ждет, что на обоз ща придут, — ответил дядька Гирен.

— Все равно же побегут, — с явным пренебрежением ответил тот же голос. Я оглянулся, но наткнулся только на шлемы и внимательные взгляды. Я не понял, кто это говорил, но моего взгляда хватило, чтобы шепотки замолкли.

Честно говоря, говоривший был уже отчасти прав. Сначала где-то позади собирающегося строя появилась тощая лошадь без седла зато с обрывками сбрую и понеслась, сбивая людей. За ней погнались конюхи, или просто слуги, но не успели поймать до того, как она вскарабкалась на земляной вал и помчалась дальше через поля. Потом мне показалось, что кто-то из женщин — видимо возниц или прачек — закричал, и словно невидимый кнут подхлестнул весь обоз. Телеги одна за другой начали разворачиваться. Место для этого не было, но они пытались, сталкиваясь, цепляясь колёсами, ломая оглобли и оси. Быки ревели, получая удары бичей и палок. Одна телега перевернулась, рассыпав мешки и людей прямо под колеса другой. Уверен, там сейчас мыслей не слышно, от криков, визгов, матов — весь обоз превратился в какое-то месиво.

Несколько пехотинцев бросили оружие и побежали, стараясь не попасть под повозки. Другие — наоборот, растерянно замерли, оглядываясь на своего командира. Однорукий все еще рвал глотку. Он спешился, и, не стесняясь, бил бегущих. Сначала плащом, потом мечом. К счастью для пешеходов, пока плашмя. Ему активно помогали его конные слуги, орудую древками копий. Как мне показалось — молча.

— В строй, суки! В строй, я сказал! — почти слышал я его вопли.

Одного, самого ретивого, он просто ударил в лицо рукоятью и повалил в грязь.

Пехотинцы перестали стараться сбежать и стали сбиваться в кучу, как горные козы под присмотром овчарок.

Слуги Однорукого действовали не хуже своего сеньора. Один втащил за шиворот мальчишку, кинул ему щит. Другой успел переставить несколько людей в линию. И всё это — за секунды.

Я хмыкнул. Сержанты. От французского слова сервис. Служить, прислуживать. Не удивлюсь, что скоро и тут слово «слуга» станет должностью.

Из-за рощи неподалеку, прямо на дорогу вылетел конный отряд. Десятка полтора, может даже двадцать всадников. Я пропустил их приближение. Хотя, пехота наверняка слышала их топот. Одинаковые синие плащи, длинные хорошие копья наперевес. Дорогие шлемы у тех, кто впереди. Опасный противник. Эти не из тех благородных всадников, что сами пашут свою землю. Скорее, это местная «Великая семья». Опытные, уверенные в себе убийцы.

Едва увидев пехоту — бросились прямо на неё. Быстрее, чем футболист бьёт по мячу, чем человек успевает выругаться.

И все же это был скорее отработанный прием, а не бездумная агрессия. Как бросок в ноги в исполнении борца. Поняв, что дорога перекрыта штурмовыми щитами, «синие плащи» разделились. Боевые кони с куда большей ловкостью перетащили себя вместе с тяжелыми всадниками через земляные валы, чем до этого смогла обозная лошадка обезумевшая от страха. Это лишь слегка сказалось на их скорости — они как раз успевали взять разбег.

— Щиты, щиты на фланги! — не выдержал Гирен. Он шептал, вряд ли его расслышал кто-то кроме меня.

Я поморщился. Вот как раз обычных, простых щитов у бранкотты Однорукого было мало. Да и самого Однорукого было мало. Он сумел сколотить вокруг себя подобие строя, но в его бранкотте было на вид человек восемьдесят. И половина на дороге не поместилась. И сейчас рыхлой толпой слонялась рядом, вокруг и за обочинами. Они испуганно заметались…

И всё же, к тому моменту, когда копья и магия вражеских всадников ударили в пехоту Караэна, это уже не была толпа. Перед лицом угрозы мужики сбились в кучу, выставив копья. Растерянный, неопытный, но всё же уже отряд превратился в комок стали. И грязи, чего уж там.

Первые ряды нашей пехоты успели опустить копья. Десятки арбалетов лязгнули почти одновременно, и чёрные болты полетели в грудь коням и людям. Двое всадников свалились сразу. Остальные налетели, ломая строй пехоты, но не прорвались. Грязь и крики. Люди отступили на шаг — удержались. Ноги упёрлись в землю, я видел, как люди налегают всем весом, как бурлаки. Хреновые, дешёвые щиты пехотинцев раскалывались от ударов копий вражеских всадников, но люди оказались крепче.

Один из сержантов Однорукого, подъехав за спинами пехотинцев поближе, почти в упор разрядил арбалет в шлем рыцаря в синем плаще — прежде чем тот успел его заметить. Удар заставил всадника бессильно поникнуть в седле. Кто-то из пехоты умудрился воткнуть копьё прямо в морду коню, защищённую лишь налобником. Тот взвился, и рыцарь рухнул прямо в строй пехоты.

Щиты сомкнулись за ним, словно зубы капкана.

Копья вонзились в кольчугу, пехотинцы задних рядов яростно обработали его топорами и окованными железом дубинами. То же самое происходило и на другом фланге. Я пропустил момент, как именно другого, хорошо одоспешенного, праздничного в своей яркой, дорогой одежде рыцаря утянули с седла вниз, в грязь. Он пытался отбиваться мечом, лёжа на спине — и тут же получил по шлему молотом на длинной ручке.

От этого он озадаченно замер. Второй удар.

Навалились, отняли меч. Стащили шлем, связали, потащили назад — к телегам. Туда, где стоял Однорукий. Даже отсюда было видно, как он тяжело дышит, опираясь на меч в левой руке.

— Отбились! —