Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник) - Рэмси Кэмпбелл

Нел кивает, прячет письмо в карман.

– Но сначала помоги сестре снять платье. – Потребность Далиты властвовать распространяется только на создание иллюзии, но не на ее разрушение.

Нел снова кивает, хоть и знает, что это не обязательно, этого от нее не ждут.

Далита, шелестя бордовым платьем, поворачивается, легонько касается сливочной щеки Аши. Краем глаза она ловит свое отражение в одном из зеркал, висящих по обе стороны коридора, и замирает, как громом пораженная. Нел интересно, сколько ночей проводит эта женщина, изучая свое отражение, наблюдая, как годы касаются кожи, как начинают разрушать ее красоту. Далита встряхивает головой, на миг закрывает глаза, уходит. Девушки, услышав стук каблуков по ступеням, приходят в себя.

– Оно тяжелое? – спрашивает Нел. Аша кивает осторожно, чтобы случайно не повредить произведение искусства на голове. Нел начинает с головного убора, прежде всего она отстегивает вуаль и бережно кладет на ближайшую кровать. Потом очередь диадемы, она ложится рядом.

– Он красивый? Вблизи? – неожиданно спрашивает Аша.

Нел – она поглощена расстегиванием двух сотен крошечных жемчужных пуговок, бегущих по спине платья – прерывает работу. Нел спрашивает себя, не рассказать ли сестре о тех моментах, когда ей кажется, что Вице-король выглядит иначе, но решает, что не нужно.

– Да. Ты же видела его из окна.

– Но только издали. Он добрый? Ты с ним разговаривала.

– Нет, я носила ему письма, а это другое. – Нел раздумывает. – Он… решительный. Он знает, чего хочет. Он учтивый.

Аша вздыхает:

– Видимо, это лучшее, на что я могу надеяться.

Нел обнимает сестру, прижимается своей заурядной бледной щекой к ее щечке, розовой, как бутон. Они молчат, понимая, что все лучшее, на что Аша могла надеяться, у нее уже было, в доме у Плакучих Ворот.

Матушка Магнус работает и живет в длинной узкой комнате, в ветхой заброшенной пристройке, вклинившейся между двумя домами побольше. Ее кровать и умывальник в дальнем конце, а мастерская и лавка впереди. Посередине – обветшалая кухонька. На вид Магнус – вылитая ведьма, горбатая и скрюченная, с шаркающей походкой. Пол-лица у нее покрыто шрамами, вторая половина пока довольно гладкая. А вот волосы ее удивляют: белые, как серебро, длинные, мягкие, густые и пышные, они заставляют думать, что матушка знавала другие времена. От нее пахнет лавандой.

Нел поднимает бутылку и банки, потом снова ставит вниз. Она перебирает стопки исписанных пожелтевших листов в коробках на скамье – это рецепты и заговоры, которыми торгует Магнус. Дожидаясь, Нел нетерпеливо раскачивается вперед-назад, рассеянно таращит глаза на сушеные травы, свисающие с низкого потолка.

– Стой смирно, пока я ворожу, детка, – голос у нее нежный, медоточивый, глубокий.

– Я опоздаю. У меня еще письмо для жениха.

– Магия не терпит спешки, дитя. Поспешное колдовство – это небрежное колдовство. А небрежное колдовство – это опасное колдовство.

Матушка Магнус указывает на изуродованную половину лица, потом берет ступку и пестик и всецело отдается перемалыванию трав. Когда-нибудь Нел расспросит ее, что тогда произошло, но она понимает: сейчас не время. Спины мудрой женщины всем видом показывает, что ей не до расспросов. С сухим потрескиванием размолотые ингредиенты сыплются в бутылку сквозь узкое горлышко, с бульканьем льется следом пурпурная жидкость. Магнус закрывает бутыль пробкой и запечатывает черным воском. Она протягивает снадобье Нел, а та, в свою очередь, отсчитывает пять золотых четвертаков в морщинистую ладонь.

– Благодарствуйте, Матушка, – говорит Нел.

Этот настой для Аши, чтобы ускорить зачатие. Далита убеждена, что совсем скоро ее дочь прочно войдет в жизнь Вице-короля.

Нел ловит себя на том, что рассматривает разрушенную щеку Магнус, и от смущения вдруг выпаливает:

– А моя мать к вам когда-нибудь приходила?

Магнус мотает головой. Если вопрос ее и удивил, она не подает виду.

– Никогда. Хотя уж если кто-то из женщин и должен был бы искать моей помощи, так это она.

– Зачем? – Но Нел кажется, что она знает ответ.

Магнус усмехается:

– Ну как же, за снадобьем от смертельного врага женщин.

– От времени. – Нел кивает, слегка улыбается, радуясь, что ее-то не коснется тревога и страх потерять красоту.

– Уж если есть на свете женщина, которая нуждается в зельях – уж если есть женщина, которая бы металась в поисках часов души или чего-то подобного…

– Часы души?

– Похищают жизнь – лучше молодую, и все, что с этим связано. Если все сделать правильно, они смогут подарить тебе вторую жизнь, возможно.

– Возможно?

– Я ни разу не видела, чтобы все было сделано правильно. – Магнус потирает лицо и отворачивается. Больше она ничего не скажет. – Пока, Нел.

Нел выходит на улицу и направляется в богатую часть Брейкуотера, где дома стоят у подножия гор, и тут вспоминает, что забыла поговорить о Карин и ее беде. Ничего. Послезавтра у нее будет времени хоть отбавляй.

Вице-король, занятый подготовкой к свадьбе, весь день не появлялся в залах совета. Управление городом может подождать, все равно народ радостно ожидает праздника и никто не обращается с жалобами. Таверны распахнули двери и предлагают дармовую выпивку – благодаря толстому кошельку Вице-короля – и бордели тоже обслуживают бесплатно (только не девочки Далиты – в их жизни ничего не меняется). На улицах слышится смех и веселые дружеские разговоры. Перебранки и скандалы отложены на время, долги прощены и забыты, пусть всего на несколько дней. Город кутит, забыв о бдительности.

День постепенно превращается в лиловый вечер, когда Нел обнаруживает, что кованые ворота дома Вице-короля заперты. Она достает из кармана отмычку (ее подарил Чуток), и в мгновение ока замок, радостно звякнув, открывается. Девушка входит и неторопливо бредет по дорожке, ведущей чуть вверх к оштукатуренному и облицованному гранитом зданию. Большой дом на двадцать спален занимает один человек и два его лакея. Скоро к ним присоединится Аша, а у Аши скоро будут дети. Нел мечтает о том, как уйдет из дома у Плакучих Ворот и будет нянчить Ашиных малышей.

Тропинка вьется среди буйных зарослей, растительность вокруг дома напоминает настоящие тропики, да и воздух здесь горячий и влажный. Пахнет гниющими стеблями травы и чем-то непонятным. Нел мимоходом думает, что саду нужен уход, удивляется, почему тот, кто так щедр и не жалеет денег для горожан, кто так заботится о чистоте и порядке в городе, почему он так запустил собственный дом. В траве, за деревьями и кустами, что-то движется, и спина у Нел прямо-таки гнется под тяжестью взглядов невидимых глаз. Девушка прибавляет шаг.

Каменная лестница, ведущая в дом, грязно-белого цвета (никто не моет и не подметает ее ступени), а кое-где грязь забилась в глубокие извилистые трещины, и они стали похожи на вены, наполненные черной кровью. Нел проходит по ним на цыпочках, останавливается перед парадной дверью. Подняв руку, она стучит – и от толчка дверь тихо отворяется.

– Добрый вечер, – подает она голос.

Вокруг только тишина. Она входит в обширный вестибюль. Пол выложен черными и белыми плитками, как шахматная доска, справа и слева вверх поднимаются две лестницы, между ними – на необычном месте – камин, в нем не горит огонь, и только ветерок, повеявший из-за ее спины, шевелит остывший пепел. Слева и справа резные двери, покрытые серо-голубой краской, с золотыми филигранными украшениями вокруг ручек. Нел выбирает левую. Гостиная пуста, в ней царит тишина, воздух затхлый. Она идет дальше и находит еще дверь, на этот раз непарную. Толкнув, Нел открывает и ее: комната заставлена книгами, а в дальнем конце два кресла (с изогнутыми подлокотниками, тонкими ножками и вытертой обивкой), стоят наготове. Перед каждым серебряная чаша. В чашах собралась пыль: две основательные горки серой пыли. При ближайшем рассмотрении оказывается, что там есть и мусор, что-то похожее на змеиную чешую. На изящном столике между креслами два оловянных кувшина, наполненные водой, а за креслами ворох одежды: ливреи двух прислужников вице-короля.

Нел сует руку в карман и трогает пальцем толстую бумагу Далитиной записки. Сердце у нее – как жаркий молот, но его ритм постепенно становится увереннее, будто отмечает каждую секунду, проведенную здесь. Нел пятится, оборачивается и замечает то, чего не приметила сразу: занавешенную нишу. Не раздумывая она шмыгает за портьеру и останавливается, затаив дыхание.

Здесь тесно и никого нет, кроме нее, узкой заставленной полки и сундука, морского сундука. Крышка поднята, какая-то материя свешивается через край. Нагнувшись, Нел, вытягивает одну из тряпок: это платье, старое, грязное, с разводами угольной пыли на подоле. Еще платье и еще. Старые, такие выношенные, будто владелицам не на что было купить обновку. Всего их одиннадцать. На полке стоят бутылки. Большие склянки, длиной в половину ее руки. Нел насчитывает двенадцать, и только дна из них пуста. В остальных клубится красно-серый туман, кажется, он так и льнет к стеклу, стремясь выбраться наружу.