Сумеречный мир - Пол Андерсон

— Ладно, парни, мы же знаем, что он лишен маневренности, — напомнил Аракелян. — Прямо вверх, прямо вниз — вот и все, на что он способен в гравитационном поле.

— Эй, послушайте… — Колли попытался сесть, но острая боль впилась в мышцы тела, и он со стоном повалился на подушки. — У них нет никакой защиты против атаки с воздуха. Мы можем посадить корабль прямо на ракеты сибиряков. Мы можем сжечь их дюзами!

— О нет! Только не это! — воскликнул Фейнберг. — Тогда мы поджарим и наших ребят.

— Да, я не подумал о таком исходе, — с гримасой согласился Колли.

— Нет, подождите… — Рот Вэйна вытянулся в тонкую линию. — Это очень логичный ход. Мы пожертвуем тремя жизнями, но спасем великое и огромное дело. — Капитан быстро опустил голову. Его кулаки сжимались и разжимались. — Не слушайте меня, — добавил он. — Я прошу прощения.

— Мне этот план тоже не нравится, — сказал Гэммони. — Мы можем повредить наш корабль. К тому же маневры при спуске потребуют времени, и сибиряки, заметив нас, успеют взлететь в пространство.

— Эх, будь у нас тяжелая артиллерия… — со вздохом проворчал Аракелян. — Мы могли бы сесть прямо в их лагере. И тогда бы им пришлось сдаться.

— Вряд ли, — ответил Колли. — Их полковник — крутой мужик!

— Ну и пусть. Мы пробили бы по дырке в каждом корпусе, и все! Вы и сами знаете, что воздух выйдет не сразу. Они успели бы надеть скафандры… А потом им пришлось бы с нами подружиться. — Аракелян мрачно усмехнулся. — Жаль, что этой мечте никогда не сбыться. У нас нет такого оружия.

— Подождите… Подождите, — воскликнул Вэйн, вскакивая на ноги. — В его голубых глазах появился странный блеск. — Почему это у нас его нет?

Тишина оседала густым и плотным облаком. Все молча смотрели на капитана, и Аларик знал, что они снова ждут от него чуда, будто он действительно непобедимый супермен и великий маг, готовый вытащить кролика из шляпы. Он боялся не оправдать их надежд, и страх заставил его заикаться. Какое-то время с губ срывались только невнятные звуки. Он знал, что его лицо сморщилось. Тело дрожало от усилий и негодования. Ему хотелось убежать. Ему хотелось спрятаться в темном углу. Но он знал, что это теперь не поможет.

— Я сделаю такое оружие, — медленно произнес Вэйн. Из динамика раздался голос Гэммони. Они почти видели, как он недоверчиво покачал головой:

— Ладно, парни, я согласен с вашим планом. Но надеюсь, вы не развалите нашу старушку на куски?

Глава 17

Колли проспал до самого утра, а затем, закусив губу и опираясь на Аракеляна, поднялся по трапу в рубку управления. Этот день решал все — либо они умрут, либо планета останется за ними. В деле мог пригодиться каждый, и поэтому он тоже пришел сюда.

Фейнберг находился в инженерном отсеке. Гэммони и Аракелян, пристегнув ремни пилотских кресел, склонились над клавиатурой пульта. Колли занял место у обзорного экрана. Рядом, поглаживая собаку, сидел Вэйн. На его коленях лежала небольшая безобразная штука, торопливо собранная из трубок, спиралей и каких-то измерительных приборов. От клемм питания тянулся мощный кабель, который уходил к главному энергощиту. И казалось невероятным, что эта груда железок и есть их оружие — последняя и зыбкая надежда.

Двигатель взревел. Вой дюз, отдаваясь в корпусе мелкой вибрацией, заставлял людей сжимать зубы и наполнял сердца необъяснимым ужасом. Ультразвук, подумал Колли и попытался расслабиться. Но страх, оседлав сознание, скакал по нервам яростным галопом. Ландшафт за линзой обзорного экрана казался мрачной и зловещей картиной. Вся эта пустыня, с унылыми дюнами, пылью и иглами скал, все это пространство, покрытое минеральными венами, напоминало темный обескровленный труп, обезображенный пятнами смерти.

«Но мы построим здесь свое будущее, — подумал он в мимолетном порыве вдохновения. — Пусть этот дикий мир наполнен холодом и пустотой, в нем есть удивительная и запредельная красота. И даже в самые темные ночи на марсианском небе столько звезд, сколько никогда не увидишь на Земле. Пройдут годы, и однажды здесь расцветут сады и зазеленеют поля».

На фоне работавшего двигателя человеческие голоса стали тусклыми и безликими. Начиналась процедура взлета.

«Пост номер один готов, пост номер два готов, пост номер три готов…»

Пальцы пилотов пробежали по клавиатуре пульта, скользнув мимо вспыхивавших и угасавших индикаторов. Их движения выглядели удивительно красивыми. Голова Гэммони склонилась набок. Он прикрыл глаза, и его собственные чувства превратились в компас корабля.

«Пять секунд до взлета, четыре, три…»

Корабль поднялся на хвосте огня. Удары плазмы отдавались в теле. Колли увидел, как пустыня вдруг рухнула вниз, и на экране осталось только небо. Они двигались с ускорением, равным удвоенной силе марсианского притяжения. При огромной массе корабля этот режим буквально пожирал их запасы горючего, но они медленно поднимались в небо, сохраняя требуемую скорость. Вэйн сказал, что, если расход топлива окажется чрезмерным, они восполнят его содержимым баков двух сибирских ракет. Конечно, мечтать не вредно, но… Колли знал, что в случае поражения Белинский постарается взорвать все три корабля, а будь у него такая возможность, он не пожалел бы и планету. Колли представил себе жизнь на Марсе без ракет и надежды, когда, урезав рацион до минимума и не найдя никаких съедобных растений, они будут голодать и умирать, проклиная небо, которое не сулило спасения.

Рев двигателя заполнил корабль и черепную коробку. Отвернувшись от экрана. Колли увидел большую карту, на которой он отметил координаты вражеского лагеря. Рядом на экране радара высвечивалось положение их корабля, но этот монитор закрывали спины пилотов. Время от времени Аракелян посматривал на карту и экран, его пальцы мелькали на клавишах пульта в унисон с движениями Гэммони. Pas de deux из балета «Надежда человечества». А может быть, лучше «Гибель человечества»?

Гэммони слегка кивнул и что-то сказал в ларингофон — пилотов и Фейнберга объединяла прямая линия общей связи. Эти три человека управляли огромной и невероятно сложной машиной. Три маленьких комочка серого вещества превратились в мозг и сердце стальной махины. Внезапно космический корабль наклонился и заскользил вперед.

Еще вчера они посчитали бы этот маневр невозможным, и он действительно мог оказаться таким. Ракеты создаются для свободного пространства, и этот огромный кит был рожден для плавания в потоках гравитационных сил. Он не мог парить в воздухе, как птица или самолет. Проще рыбу заставить гулять по суше. Попытка горизонтального полета в атмосфере граничила с безумием. Чуть ниже наклон, и ракета врежется в пустыню, от которой ее отделяла одна-единственная миля; маленькая трещина по шву, и корабль скроет облако выходящего кислорода, а команда задохнется, не сходя со своих мест; любой встречный ветер или буря, и он разлетится на куски, которые можно будет собирать по всему полушарию. Но они пошли на этот риск. Они не стали подниматься в открытый космос, а затем, меняя орбиту, опускаться в лагерь врага. Это заняло бы слишком много времени. К тому же такой прыжок не гарантировал точности. Они решили сделать невозможное… или разбиться о поверхность Марса.