Жнецы Страданий - Алёна Харитонова

– Что с тобой? – повторил парень, и девушке показалось, будто в его голосе прозвучала обида. – Ты чего шарахаешься?

– Пошел прочь! – И она направилась дальше, обходя его по крутой дуге.

Фебр оторопел. Это было так не похоже на Лесану, отчаянно смелую гордячку, что парень застыл, провожая ее недоуменным взглядом.

– Постой! – Он все-таки настиг ее через пару шагов, но не решился, впрочем, удержать за плечо. – Что случилось, пока меня не было?

Девушка остановилась и окинула его тяжелым взглядом.

– А что случилось, пока ты тут был? – холодно спросила она. – Забыл, как рубаху с меня сдернуть хотел?

Он плюнул в сердцах, недоумевая, зачем она вспомнила то, что случилось чуть не год назад. Почему ныне? С чего бы вдруг?

– Да нужна мне твоя рубаха, как Ходящему оберег! – раздосадованно воскликнул он. – Клесх приказал разозлить, чтобы кинулась.

Парень снова шагнул к Лесане, но та опять отпрянула.

– Да чего ты? – В его голосе послышалась искренняя обида.

– Что тебе надо? Дай пройти.

Он смотрел на послушницу и не узнавал ее. Она всегда была колючая, как еж, но нынче особенно. И хотя пыталась показаться опасной, на деле выглядела жалкой затравленной девкой. Поэтому он поступил так, как с такими и надо: шагнул вперед, крепко взял за плечи и встряхнул.

– Не трону я тебя! Успокойся. Не беги…

И тут же разжал пальцы, сделал шаг назад, чтобы до нее дошел смысл сказанных слов. Но все-таки успел почувствовать, как она напряглась всем телом от его прикосновения. Была готова ударить.

– Я подарок тебе привез. Вот…

Фебр вытащил из-за пояса нож – с ухватистой берестяной рукоятью, тесными кожаными ножнами – и протянул девушке. Она смотрела то на подарок, то на парня и не могла понять – зачем? После Мируты никто ничего ей не дарил. А тут – нож. И, по всему видно, денег стоит немалых.

Ратник глядел и ждал – возьмет или нет?

– Не надо мне, – сказала выученица и отвернулась.

– Ну, раз не надо… – Фебр положил нож на пустующее факельное кольцо, торчащее из стены, развернулся и пошел прочь.

Лесана смотрела ему вслед и чувствовала, как растет, ширится в душе пустота. Такая, какая там обычно возникает, когда нарочно делаешь что-то неправильное, злое. Как тогда, с Тамиром…

– Постой!

Парень остановился и с неохотой обернулся.

– Я… я… – не зная, что еще добавить, она тихо закончила: – Спасибо.

И взяла оружие в руки. Легло как влитое.

Фебр улыбнулся уголками губ и вдруг в два прыжка оказался рядом и дернул девушку к себе, утыкаясь носом в русую макушку. Она застыла, будто разбитая параличом. Спина одеревенела, в голове зашумело, во рту пересохло. А от испуганного сердца хлынула вверх волна животного ужаса, захлестнула разум.

Он словно почувствовал это, потому и сам замер, прижимаясь щекой к гладким волосам.

– Кто тебя обидел, скажи! – А в голосе столько боли и гнева!

И Лесане захотелось по-бабьи пожаловаться мужику на свою печаль, рассказать, что случилось, попросить наказать обидчика, но… Даже своим скудным разобиженным девичьим умишком послушница понимала: стравить молодого ратника с креффом колдунов – худшая благодарность за подарок и заботу.

Однако от Фебра исходило столько молодой, яростной силы, что в его объятиях страх, боль, тоска, терзавшие душу все эти дни, слегка померкли и отступили. Человек – не зверье дикое, трудно ему в одиночестве, без слова доброго, без ласки.

Не оттого ли давно забытое чувство защищенности затеплилось в груди Лесаны? Хотелось так и стоять, чувствуя через густой мех пахнущего дымом и морозом полушубка размеренный стук сердца.

Увы, через миг объятия распались, и Фебр сказал:

– Ты не бойся меня. Иди. Я к Нэду. Впустишь, если вечером зайду? – И тут же поспешно добавил, боясь, видимо, ее отказа: – Клесх тебе кое-что просил передать.

Она кивнула и удивилась тому, каким счастливым сделалось его лицо. Странно…

Девушка пошла в свою каморку, гадая, что бы такое мог передать ей со старшим выучеником крефф. Нож, подаренный парнем, уютно лежал в ладони. Ишь, справный какой, будто под ее руку сделанный. Воткнуть бы его Донатосу под ребро…

12

– Тс-с-с… Тихо-тихо… – Фебр зажал ей рот рукой, и Лесана беззвучно орала в его жесткую, как доска, ладонь. – Ну прости, прости. Не хотел я тебе больно делать. Надо было вырваться, что ты, как мертвая?

Девушка наконец с трудом втянула носом воздух, разгоняя плывущие перед глазами круги.

– Чтоб тебя… И потом!..

Он рассмеялся.

– Ну, дай, дай посмотрю, что там у тебя…

Выученица послушно задрала рубаху, дабы парень смог насладиться зрелищем наливающегося на левом боку синяка. Обидчик вздохнул и поднял на несчастную виноватые глаза.

– Я вполсилы бил…

Она скрючилась и опустилась на мокрый ствол поваленного дерева. Снег на поляне, где ратились супротивники, был вытоптан едва не до земли. Лесана сидела, восстанавливая дыхание и ощупывая ладонью пострадавший бок.

– Ты мне ребро сломал!

– Не сломал, – заспорил он. – Дай.

И сильные пальцы неожиданно мягко скользнули по пылающей коже.

– Не сломал. Может, треснуло? – задумчиво протянул парень.

– Может? Да у меня там все кишки перекрутило! – И она со злостью оттолкнула его руку. – Чтоб у тебя так треснуло где-нибудь!

Фебр засмеялся и сел рядом.

– Есть же злобные девки! Ты как змея ядовитая. Лучше бы я в Старград сейчас ехал, чем с тобой тут воевать. Ни слова от тебя ласкового, ни благодарности.

Лесана молчала, разглядывая багровеющий синяк.

– Ну и ехал бы… – буркнула она, прекрасно понимая, что никуда он не поедет, пока не дождется наставника и не выполнит положенное послушание – месяц не позанимается со слабейшим из выучеников.

– Накинь, а то застудишься. – И он протянул ей полушубок, который девушка снимала всякий раз, когда они дрались.

Выученица натягивала холодную одежу, всеми силами стараясь не потревожить горящий от боли бок.

– Хватит на сегодня. Пошли, Русте тебя покажем. Пусть посмотрит. Он девок любит красивых.

Лесана поморщилась. Ей почему-то не нравился улыбчивый рыжий целитель.

– Нет, я уж лучше подожду, как Ихтор из покойницкой возвратится.

– Ну, Ихтор так Ихтор. Пойдем.

И он поднялся на ноги.

– Или понести тебя? – В голосе звучали сомнения.

Девушка в ответ усмехнулась и, зажимая рукой больное место, начала вставать. А в следующий миг ее подхватили и оторвали от земли.

У Лесаны зашлось сердце. Никто допрежь не поднимал ее на руки, если не считать далекого детства. Она даже не сразу сообразила, что произошло, а когда сообразила – испугалась. Испугалась и вцепилась ему в плечи.

– Поставь, поставь! – В голосе звучал панический ужас, тело тряслось, как в ознобе.

На удивление, Фебр ничего не спросил, не стал уговаривать, насмехаться или нарочно пугать. Сразу же опустил на ноги и сказал:

– Зря ты так боишься. Я не уроню.

У нее стучали зубы и на глаза наворачивались слезы. Она ненавидела себя, но ничего не могла сделать. От любых прикосновений, пусть даже осторожных, лишенных грубости, тело сначала деревенело, а потом переставало подчиняться. Голос пропадал, дыхание перехватывало, в ушах поднимался шум, перед глазами все плыло, и глубоко в груди рождалась частая страшная дрожь.

– Я… я… – Девушка пыталась совладать с собой, когда на плечи легли тяжелые ладони.

– Успокойся. Я не стану тебя трогать, если ты этого не хочешь.

Она благодарно кивнула и поплелась к Цитадели, чувствуя себя глупой, жалкой дурой. Парень шел позади, смотрел на скорбно опущенные острые плечи и сжимал кулаки. Что случилось, пока его не было? Кто и как ее обидел? Наставники же кругом, да и кто мог бы… Клесх правильно говорил – сильнее нее нет ратоборца в Цитадели, она, будучи жалкой первогодкой, швырнула лучшего старшего выученика так, что из него вышибло весь дух. А теперь… Оттого и не вязалась эта нынешняя запуганная Лесана с той, какой она была прежде, до отъезда Фебра из крепости.

Как мучительно он ревновал ее тогда к наставнику! Как она смотрела на него… Парня брала досада, ведь по большому счету он никогда Лесану не обижал, но был прочно записан ею во враги. А она так ему нравилась! Он бы никогда не решился к ней подступиться, если бы не пугающая мысль, что скоро придется уехать, а значит, больше они никогда не увидятся. Слишком мала вероятность их встречи – его отсылали в Старград, ей же предстояло еще несколько лет обучения. А потом… кто его знает.

Поэтому наказ Клесха о возвращении послушник воспринял как благословение Хранителей, а уж когда крефф сказал, что возвращает его учить Лесану… По правде говоря, Фебр не понял – почему ее, но все одно был рад. Обычно послушник, перед тем как получить пояс обережника, месяц проводил за обучением слабейшего выученика, но Лесана-то слабейшей не была. Однако парень верил наставнику безоглядно, поэтому отмел все вопросы и молчаливо радовался возможности побыть рядом с той, которая запала ему в сердце.