Птица малая - Мэри Расселл

Лицо Эмилио придвинулось к нему, гордость боролась в нем с изнеможением, которого не излечить сном.

— Убирайтесь, — наконец сказал Сандос. — И закройте дверь.

Отец Генерал вышел и уже хотел идти в свою комнату, когда услышал нечто, заставившее его остановиться. Последний ход был авантюрой, рассчитанной на предполагаемые эмоции и уязвимость Сандоса. И сейчас Винченцо Джулиани замер в коридоре. Прислонив голову к деревянной двери, вцепившись руками в раму, он слушал, пока плач не прекратился, и познал истинное отчаяние.

18

«Стелла Марис»: сентябрь, 2039, земное время

— Мне не надо, спасибо, — отказался Эмилио.

София вздохнула:

— Три.

— Я получил «руку», которая выглядит как нога, — произнес Д. У., с отвращением взирая на свои карты.

— Я опытный хирург, — сообщила Энн. — Могу помочь.

Эмилио рассмеялся.

— Тут ничего не поможет, — буркнул Д. У. — Выхожу.

— Одну для меня, — сказала Энн Алану.

— Дилер берет три. Знаете, Сандос, это ведь «простой» покер. Вы не обязаны каждый раз сохранять карты, — терпеливо пояснил Алан Пейс, сдавая себе три карты. — Вы можете тянуть.

— Это Робичокс художник, — сказал Эмилио безмятежно. — Он тянет. Я сохраняю.

— Не впутывайте меня, — крикнул Марк из маленького спортзала, устроенного рядом с общей комнатой.

— Как мило, парни, что у вас не нашлось занятия лучше, чем игра в карты, — сказал Джимми с командного мостика, где они с Джорджем обрабатывали последовательные снимки обширного пространства между центральным и двумя периферийными солнцами, надеясь обнаружить какое-то красноречивое свидетельство — смазанную линию или смещенную точку, — которое означало бы планету, движущуюся по орбите. На четверти G корабль кружил над плоскостью системы Альфа Центавра уже не одну неделю, и всем это надоело до одурения. — А кто-то, между прочим, работает.

— Если желаешь, Энн и я можем вырезать тебе аппендикс, — слегка повысив голос, предложил Эмилио. Он снова посмотрел в свои карты. — Вам обеим — пока, а вас двоих повышаю.

София и Энн вышли из игры. Алан добавил еще два земляных ореха, взращенных в трубе Уолвертона. Объявив перерыв, Джордж бодрым шагом вошел в общую комнату и перегнулся через плечо Энн, чтобы взглянуть на карты, которые она сбросила.

— Трусиха! — сказал он. — Я бы сыграл.

Она сердито посмотрела на него, но Джордж звучно чмокнул ее в шею. Четверть G позволяла недурно забавляться.

Эмилио добавил четыре ореха, затем еще четыре и откинулся в кресле, прищуренными глазами глядя сквозь воображаемый сигаретный дым:

— Чтобы узнать мой расклад, Алан, вам придется выложить восемь бобовых.

Алан проигнорировал эту пародию на Богарта и принял ставку. Хорошие или плохие карты — Сандос все равно бы играл.

— Пятерки? Ты отказался от прикупа с парой пятерок? — вскричала Энн, когда они положили карты. — Сандос, я никогда тебя не пойму! Почему ты не взял три карты?

Радостно улыбнувшись, Эмилио пожал плечами:

— Пятерок вполне достаточно, чтобы побить четверки, да? Моя раздача. Делайте ставки, дамы и господа, делайте ставки!

Карты снова пошли в дело. Заразительная веселость Эмилио передалась остальным, пока они разглядывали выпавшие им «руки».

— Идеальное лицо игрока, — качая головой, сказал Д. У. — Что бы ни выпало парню, он смеется. Хорошая карта его забавляет, как и паршивая.

— Точно, — охотно согласился Эмилио. — Алан, специально для вас. Выберете карту наугад, а я добавлю.

Алан вытянул карту из середины «руки» Эмилио, и тот сдал себе новую, сняв с вершины колоды. Как и ожидалось, он счел ее забавной, и невозможно было сказать, сложилась ли у него сейчас четверка одинаковых или нарушился флеш. Когда пришла его очередь делать ставку, Эмилио выпихнул в центр всю свою кучу орехов.

— Победитель забирает все. Давайте, Пейс, — подстегнул он. Они снова выложили свои карты, и Алан зарычал от негодования:

— Не могу поверить! Стрит.

Теперь Эмилио чуть не плакал:

— А хуже всего, что это ваших рук дело. У меня не было ничего! — Он отпихнул орехи к Алану и вскинул ладони, на их глазах превратившись в сущего Будду, олицетворение безразличия. — Весь фокус в том, чтобы не переживать. Мне совершенно неважен выигрыш.

Раздались крики «Лжец!» и мрачный ропот о покаянии, исходивший от Энн, Софии и Д. У., не раз видевших, как Эмилио лезет из кожи вон, с упорством маньяка соскальзывая в «дом». Изумленный этим взрывом, Алан выпучил глаза.

— Алан, он врет, как сивый мерин, — сказал Джордж. — Его не заботит покер, потому что он не любит орехи. Но он вырежет вам сердце на втором «доме», если решит, что вы можете завладеть третьим.

— Тоже верно, — миролюбиво признал Эмилио, собирая колоду, пока остальные его поносили. — Если б мы играли на изюм, все было бы иначе. Изюм я люблю.

— От изюма пачкаются карты, — заметила София.

— Вы когда-нибудь устаете от своей практичности? — возмутился Эмилио.

— Бинго, — услышали они негромкий голос Джимми.

— Нет, покер, — поправил его Эмилио. — В бинго играют с такими квадратными картами, и там кладут монеты на числа…

Он умолк, когда Джимми вошел в общую комнату. Один за другим все оборачивались, чтобы посмотреть на него, и замирали в ожидании.

— Планета, — сказал Джимми растерянно. — Мы ее нашли. Мы нашли планету. Может, это не планета Певцов, но мы нашли планету.

С тех пор как на середине пути путешественники развернули астероид, нацелив двигатели в обратную сторону, и начали торможение, они каждые две недели выключали двигатели, выполняя фотографирование в широком спектре и слушая радиосигналы, которые делались сильней, но оставались странно прерывистыми. Когда «Стелла Марис» вышла из плоскости системы Альфа Центавра, поднявшись «над» ней, чтобы можно было отображать ее под прямым углом, появился куда более серьезный повод для волнений, чем интервалы: они вообще перестали принимать радиосигналы. Это обеспокоило всех, хотя реакция разнилась — от убежденности Марка, что в итоге все наладится, до очевидного разочарования Джорджа, не способного понять, в чем тут причина. Но Эмилио, похоже, испытывал странное облегчение, почти эйфорию, радостно предложив развернуться и лететь домой — что вызвало рев несогласия.

Теперь все столпились на командном мостике, вокруг дисплея, пока Джимми прогонял через него снимки, один за другим, демонстрируя светлую точку, менявшую яркость и чуть сдвигавшуюся от картинки к картинке.

— Смотрите, — сказал он. — Можно даже видеть, как различается отраженный солнечный свет.