Запретная страсть - Дина Маккол

Джексон усмехнулся. Он отлично понял, что произошло. Полив сиропом горку оладий на своей тарелке, Джексон передал бутылочку Ребекке.

— Кстати, Пит, может, дашь почитать газету? — попросила Ребекка. — Хочу проверить, есть ли там мое объявление. Его должны были начать печатать еще вчера, но за всей этой суматохой я не успела посмотреть.

Пит с сожалением взглянул на последние две оладьи и отодвинул тарелку в сторону. Он был бы рад доесть их, но боялся, что у него с языка слезет кожа.

— О да. Я ведь отчасти поэтому и пришел, — спохватился он, развернул газету и показал первую страницу. — Ну-ка посмотри! Кто это здесь?

Ребекка замерла, не донеся до рта вилку с оладьей, и уставилась на смазанную фотографию крупного мужчины, который выбегал из горящего дома. Его лицо было искажено ужасом, но боялся он явно не за себя, а за ребенка, которого крепко держал в руках. Мальчик, очевидно, был без сознания.

У Ребекки широко раскрылись глаза и слегка задрожали руки. Она потянулась через стол, чтобы как следует рассмотреть снимок. Фото оставляло желать лучшего, но сходство с Джексоном невозможно было не заметить.

— О Джексон! — тихо промолвила Ребекка, дотронувшись до его руки. — Что с мальчиком?

Джексон с трудом приходил в себя от удивления. У него не осталось никаких воспоминаний о съемочных группах и фотоаппаратах. Только лица пожарных и крики врачей «скорой помощи», которые требовали, чтобы он отдал им ребенка.

Не привыкший быть в центре внимания, Джексон смущенно поковырял вилкой оладью.

— Его увезли на вертолете куда-то в ожоговое отделение. С легкими у малыша дела плохи, но медики говорят, что он выкарабкается.

Питу стало стыдно. И так всякий раз! Стоит ему осудить Джексона, как он глядь и выкинет что-нибудь этакое. Сначала спас Ребекку, потом его самого, теперь — ребенка. Старик вытер ладонью свои короткие жесткие усы. Что же это за человек: то совершает убийство, за которое все его ненавидят, то помогает людям?

— Предполагают, что пожар начался на втором этаже.

Джексон, собиравшийся положить в рот очередной кусок, нахмурился.

— А тут нечего предполагать. Мы все знаем, где это произошло и почему. Один пьяница — он называл себя отцом этого мальчишки! — вырубился с зажженной сигаретой в руке. Сам погиб и сына чуть не прихватил с собой.

— Какой кошмар! — Ребекка содрогнулась, представив себе, как ужасно потерять в огне кого-то из родителей, а потом вспомнила отца Джексона… и то, что сделал с ним сын.

Она виновато отвернулась, но Джексон успел понять по выражению ее лица, о чем она подумала.

— Нет, вовсе не кошмар! По крайней мере для мальчишки. Я-то считаю, что теперь он вырвался из ада. Папаша лупил его насмерть.

— Откуда ты знаешь? — угрюмо спросил Пит. Джексон поднял голову; его глаза сверкали от бешенства и муки.

— Я знаю, старик. Уж поверь на слово. Дети часто ревут, и когда они вопят от боли — это одно дело. Если кровь течет из носа — ладно, а вот если из уха… или изо рта — значит, клянусь Господом, кто-то лупит ребенка смертным боем.

Он отодвинул свой стул и вышел из кухни. А Ребекка и Пит сидели за столом и смотрели друг на друга с немым ужасом. Одна и та же мысль вихрем кружилась в их сознании, но они не решались высказать ее вслух.

Откуда все-таки Джексон узнал об этом? От самого ребенка? Или по собственному опыту, когда много-много лет назад малыш по имени Джексон оплакал и никто не пришел ему на помощь?..

Как ни странно, в тот день в оранжерею косяком шли покупатели, и Пит только к вечеру улучил момент, чтобы остаться с Джексоном наедине и попросить прощения за свою глупую выходку. Ведь он усомнился в его правоте. Но тот словно забыл о размолвке. Отсчитывая деньги за одежду, Джексон сдержанно поздравил старика с выздоровлением, ни словом не упомянув ни о пожаре… ни о своем подвиге. И вообще вел себя довольно замкнуто и разговаривал только о делах.

К несчастью, эта злополучная фотография чуть не сорвала все надежды на выздоровление Молли.

Немного позднее, когда Ребекка уже подсчитывала выручку, Джексон вспомнил, что доктор Фрэнко не знает его нового номера телефона. В его сердце закралась тревога: а вдруг с Молли что-то стряслось и никто не может с ним связаться? Подождав, пока Ребекка допишет очередную цифру, он спросил:

— Можно мне позвонить?

Она подняла глаза, удивленная тем, что Джексон нуждается в ее разрешении.

— Конечно. Звони прямо отсюда.

— Нет, я лучше пойду в комнату для отдыха и закрою дверь… Не буду тебе мешать.

Ребекка чувствовала: здесь что-то не так. Но она хорошо изучила Джексона, а потому понимала — он объяснит ей все, когда захочет… Возможно, никогда.

Ребекка кивнула, и он направился к двери. Судя по выражению лица, Джексона что-то тревожило. Когда дверь захлопнулась, Ребекке показалось, будто ее взяли и выставили вон.

Вздохнув, она перевела взгляд на пачку чеков, которые еще нужно было пересчитать.

«Никто ведь и не говорил, что мне будет легко, — напомнила она себе. — У такого человека, как Джексон, обязательно должны быть секреты. Главное, чтобы из-за них не стало хуже ему… или мне».

Джексон набрал номер и стал с нетерпением ждать, пока его соединят с доктором Фрэнко. Но, услышав его голос, записанный на автоответчике, чуть не выругался вслух. Ему так хотелось убедиться, что с Молли все в порядке! После гудка Джексон торопливо объяснил, что у него сменился телефон, и, попросив врача позвонить ему завтра пораньше, оставил номер оранжереи. Трубку он повесил в довольно мрачном настроении, но попытался убедить себя, что все эти зловещие предчувствия — лишь плод воображения.

— Ты закончила? — спросил Джексон Ребекку, распахнув настежь дверь.

Она растерянно заморгала, сообразив, что за все это время не пошевелила и пальцем, и посмотрела на ящичек с кассой так, словно он только что свалился с неба.

— Еще нет, — сухо ответила Ребекка и, пожав плечами, углубилась в свои расчеты.

Через несколько минут они сели в машину и поехали в банк, чтобы положить деньги на депозит.

— Если ты хочешь провести вечер один, я не возражаю, — спокойно сказала Ребекка, ловко маневрируя на забитой транспортом дороге. — Ты ведь не обязан постоянно быть со мной. Я не собираюсь держать тебя на привязи.

— Нет, дорогая, — тихо ответил Джексон и слегка потянул ее за волосы, словно поддразнивая. — Хватит с меня одиночества! Поверь… этим лучше заниматься вдвоем.

Брови Ребекки поползли вверх, а рот приоткрылся — правда, совсем чуть-чуть. Она не сумела сдержаться. Ее шокировала и эта насмешка в голосе Джексона, и весьма непристойный намек. В сущности, он дал понять, как протекала его сексуальная жизнь в тюрьме.