В море погасли огни - Петр Капица

У пирса подплава стояли тральщики, сторожевики и катера. Мы разыскали спасательное судно, на котором должна была состояться встреча, но в кают компанию не попали. Дежурный доложил, что командир и комиссар дивизиона катеров вызваны в штаб соединения.

Возвращаться не солоно хлебавши не хотелось. Мои спутники, чтобы не остаться без обеда, поспешили на тральщики. Там их накормят. Я же решил заглянуть на МО - 210 к Панцырному.

Лейтенант вышел на верхнюю палубу в сером свитере, кожаных штанах и валенках. Увидев меня, обрадовался.

- Прошу в кают - компанию, - пригласил Панцырный. - Вовремя пришли. Сегодня мы шикуем: обед с пирожками и компотом!

Гостеприимный хозяин усадил меня за стол в крошечной кают - компании и велел коку подавать все, что у него есть.

Вскоре появился дымящийся бульон с корешками и полная миска пирожков с рисом.

- Я никого не обижу? - взяв поджаристый пирожок, спросил я у Панцирного. - Они ведь у вас по счету?

- Сегодня без счета. На Ханко мои хлопцы мешок крупчатки добыли и ящик консервов. Потом еще принесли какие - то запаянные цинковые ящики. В одном сушеный картофель оказался, в другом - морковь, в третьем - лук. Этак островитянам овощи впрок заготовляли. Интенданты хотели утопить, но мы не дали, растащили по катерам. Благо груз не тяжелый.

На таком обеде я давно не бывал. Мы досыта наелись бульона с пирожками и жареного картофеля с консервированным мясом. Стакан яблочного компота я уже с трудом одолел.

Панцирный, взглянув на мои осоловевшие от сытости глаза, предложил отдохнуть в кают - компании. Но я, боясь, что нам могут помешать, вытащил блокнот и попросил:

- Пока мы одни, выкладывай быстрей: что было при переходе? И поподробней, пожалуйста.

Наше дыхание и горячие блюда обеда вызвали в каюте нечто похожее на дождь. На холодном подволоке пар конденсировался, превращался в крупные капли, которые то и дело падали на стол. Прикрывая блокнот рукой, я старался записать все, что говорил Панцирный.

ПОСЛЕДНИЙ ПЕРЕХОД С ХАНКО

Катерникам Панцирного вдруг выпала двухнедельная передышка. Да не где-нибудь, а на далеком, окруженном врагами полуострове! Другим бы жизнь на ежедневно обстреливаемом Ханко показалась сущим адом, а катерники блаженствовали - чувствовали себя на отдыхе. Даже поправились, так как еды здесь было вволю.

Прибыв на полуостров со спасенными с миноносца людьми, они отстаивались под нависшей скалой и ждали прибытия очередного каравана. А корабли не шли, потому что шторм не унимался.

Однажды утром у входа в бухту появилась сорванная с якоря блуждающая мина. Ветром гнало ее к кораблям, укрывшимся от непогоды. Рогатая гостья, войдя в бухту, могла вызвать панику и натворить немало бед.

Первым мину заметил наблюдатель Панцирного, поэтому лейтенанту было приказано уничтожить ее.

Расстрелять мину из пушки не удалось: она дрейфовала, приплясывая на волнах, вне сектора обстрела. Запускать моторы, сниматься с якоря и разворачиваться в тесной бухте не хотелось. Панцирный решил расстрелять мину из винтовок.

Высадившись со старшиной Жаворонковым на скалистый берег, они вдвоем перебежали к тому месту,

куда, по их предположениям, могло пригнать мину, залегли в камнях и стали ждать.

Мина, то поднимаясь на волнах, то опускаясь в провалы, приближалась. Катерники хорошо разглядели ее. Она была не круглой, а цилиндрической, сильно поржавленной. Обросла ракушками и водорослями. Пять колпачков взрывателей торчали черными рожками. Донное чудовище, видно, было заброшено в эти воды еще в первую мировую войну. Сейчас оно всплыло, чтобы участвовать в новом сражении.

Лейтенант, велев старшине лечь за солидный валун, прицелился с упора в один из колпачков мины и, выстрелив, прижался к земле. Он ждал оглушительного взрыва, но мина молчала.

Прошла одна минута... другая... Лейтенант поднял голову и увидел, что мина спокойно покачивается на волнах, хотя у нее осталось только четыре рожка, пятый был сбит.

- А ну, старшина, - сказал он Жаворонкову, - дайка ей по другому рогу. Может, у тебя треснет.

Старшина не зря считался отличным стрелком. С первого же выстрела он сбил колпачок, а мина лишь лениво колыхнулась и продолжала молчать.

Что же с ней делать? Катерники поднялись и, прыгая с камня на камень, приблизились шагов на тридцать, чтобы лучше разглядеть мину. И в этот момент ее подхватила накатная волна, вознесла на гребень и... швырнула на камни отмели.

Лейтенант и старшина повалились, стремясь вжаться в мокрую землю. Минуты три они не поднимали голов, ожидая взрыва.

Взрыву, видно, помешал преклонный возраст мины, даже вмятина в боку не расшевелила ее. Похожая на замшелое морское чудовище, она лежала среди отполированных волнами камней, и водоросли на ней шевелились.

Пришлось вызвать минеров. Специалисты пригляделись к незваной гостье и определили:

- Русская, гальвано - ударная, допотопного образца. Своих старушка, видно, не трогает. Она на германцев поставлена, но надоело столько лет без дела на дне болтаться, вот и всплыла.

Минеры приладили к мине взрывпатрон и, попросив всех отойти подальше, подожгли бикфордов шнур. Через две минуты старушка показала свой нрав: так рявкнула, что всколыхнулся воздух и затряслась земля. Вверх на сотню метров полетели камни, а на берегу образовалась глубокая яма, которая не сразу наполнилась водой. Если бы мина взорвалась, когда ее выбросило на берег, то от лейтенанта и старшины немного бы осталось.

Потом потекли довольно спокойные дни, хотя шторм не унимался. Катерников лишь изредка посылали в дозор, а все остальное время они отстаивались под скалой. Бухту финны обстреливали, но снаряды пролетали над катером и рвались в стороне.

Когда шторм несколько стих, стали прибывать корабли, благополучно прошедшие по двум фарватерам через минные поля. У МО - 210 вновь началась кочевая и опасная жизнь. Он ходил в море встречать караваны. Охранял их на рейде, нес дозорную службу под артиллерийским обстрелом.

Прибывшие корабли в этот раз должны были забрать всех ханковцев. Погрузка длилась несколько суток. Людей удалось разместить, а часть имущества, боеприпасов и провианта некуда было деть. Корабли и так оказались перегруженными до предела. Решили лишнее утопить. Не оставлять же противнику машины, повозки, боеприпасы и провиант! Таково безумие войны - сознательно уничтожались продукты, которые могли продлить жизнь многим блокадникам.

С болью в сердце смотрели моряки, как интенданты "списывают" в море добро, и каждый старался найти на корабле еще какой-нибудь закоулок, куда можно что-нибудь легкое затолкать - сушеный лук, картофель, галеты, кукурузные хлопья, толокно.