Лучезарное Завтра - Харитон Байконурович Мамбурин

— Картошка? — уточнил я у Светы.

— Она самая. Мутировала, но вообще — организмы изменённые генным ключом редко сильно мутируют, да и мутации у них позитивные в основном.

— Это я заметил, — ответил я. — А почему её не едят?

— Аккумулирует радионуклиды, — пожала плечами Света. — Тебе, скорее всего, будет нормально. А я точно есть не смогу, про простого человека можно и не говорить.

Проверил, раскопав СЛУшкой один куст. Картофелины, здоровенные, хоть ещё зелёные. И фонят, как сломанная атомная батарейка! Тут и мне неважно может быть, оценил я. При этом, в земле фона почти есть — какая-то толстая, в пару миллиметров кожура изолировала картофелины и почти не пропускала излучение.

Этак её для очистки заражения можно использовать, прикинул я. В будущем, конечно, когда всё наладится. Или не всё, но хоть часть, при которой люди смогут заняться очисткой от радиации.

— А что дорога видна — тебя не напрягает? — уточнил я, поскольку кусты радионуклеидной картохи нас уже не укрывали.

— Уже — нет. Тут мы никого не встретим. Фон уже повышенный, а дальше — хуже.

— И ехать в повышенный фон никто не будет, незачем.

— А то что можно было вывезти, вывезли в первые годы. Так что людей мы тут не встретим, даже бандитов, — заключила Света. — Стоп! Бегом, к шоссе!

— Что…

— БЕГОМ! — рявкнула Света, ухватила меня за деталь организма и потащила-поподталкивала к шоссе.

— Да бегу я, бегу, — и вправду побежал я. — Что случилось-то?

— Цветы. Пчёлы, — коротко ответила Света.

— Это здоровые такие? — припомнил я встречу с пчелой, как пуля прошившей древесину.

— Они самые. Выросли, да ещё и мясом не брезгуют. Встречал?

— Встречал, — признал я.

— Всё-таки, ты запредельно удачливый, Жора, — отметила она.

Тем временем, мы до шоссе уже добежали, а сзади и вправду слышалось жужжание.

— Из всех мутантов, о которых я слышала за эти годы, пчёлы самые опасные. Человеку, — уточнила она. — Нам, андроидам, впрочем тоже приятного мало, но хоть не убьют. Хотя ходили слухи, что на юге их даже разводят, собирают мёд, используют как сторожей… Не знаю, по моему — байки.

— Ну, если учесть, что их в улье много, и какие они сильные, — мысленно поёжился я. — Наверное и вправду — самые опасные. После свиней!

— А чем тебе так свиньи не угодили? — заинтересовалась Света. — Вроде на человека не нападали, обычно. Или стали?

— Не убивают. Только грабят, издеваются, хрюкают нагло и оскорбительно, — начал перечислять я список бед и огорчений, нанесенных свинским племенем.

Ну и по дороге, описал случаи встречи со свинотами. Света слушала, кивала, и на описании победоносного завершения “Битвы за хлев”… заржала! Нет, ну смешно в чём-то, конечно… Но мне колотушки доставались, навозом обляпали, страусов сожрали, барахло раскидали! Свиньи, в общем!

— Прости-прости, — проржавшись, озвучила Света, широко лыбясь.

А я понял, что за довольно короткое время окончательно привык к её “металлической” мимике. Потому что непредвзято, шевелящиеся мимические манипуляторы на схематично-металлическом лице, с явными чертами черепа — страшноваты. А я об этом подумал, только тогда, когда задумался. А так — воспринимал улыбку как улыбку. Ну подумаешь, похожа она на жуткий роботический скелет, который всем желает зла, но главное-то что? Душа! Характер!

— Но вообще они не агрессивны. Умереть, если за ними гнаться и пытаться навредить — можно. Но нападать сами не будут. Да и еду они твою утащили когда тебя не было, — напомнила она.

— Что их свинство ничуть не отменяет, — отпарировал я, на что Светка опять захихикала, андроид нечуткий!

И, потихоньку, продвигались. Кстати, фон рос. Несколько раз пересекли бегом по шоссе радиоактивные руины — Свете там задерживаться не стоило, да и мне как выяснилось от излишнего фона не только энергия ЗЖКТРУ, но и неприятности.

Но, при этом, картоха росла даже в зонах повышенной ионизации, приспособилась, а то и пирует на радионуклидах: не даром же она их в картофелины собирает.

И вот, за пару часов до темноты, Света приподняв руку, озвучила:

— Почти пришли. До Владимира километров пятнадцать, но там разбомблено всё, даже руин не осталось. А нам вон туда, — указала она. — Только мне не нравится…

— Ну, фон неприятный, — сверился я с показаниями в углу зрения. — Но у тебя, вроде бы, есть ионообменный контур?

— Мне не это не нравится, излучение тут вполне терпимое, — напряженно ответила Света. — Просто здесь должна была быть ограда. Была видна в оптику, окружала часть и склады. А сейчас её нет.

— Думаешь, тут ничего не осталось? — уточнил я.

Вообще — обидно бы было. Так-то фон тут высокий, но для человека в приличном костюме защиты — не смертельный и умеренно опасный, в незначительные сроки, конечно. Понятно, что людям нужно. Но и мне, нам тоже нужно! И топали, и вообще — я уже почти за рулём себя ощутил, мысленно вздохнув я, разглядывая пластобетонные коробки домов и пластиковые — явных ангаров. На некоторых были видны нарисованные звезды, от чего сердце кололо тоской.

— Не знаю, Жора. Давай проверим?

— Ну, не возвращаться же, столько оттопав, — резонно отметил я. — Давай проверим.

Пошли мы по полю к домам — дороги не было вообще, только картофельные заросли, которые давали надежду на то, что склады не тронуты.

Впрочем, надежда была тщетной: первый же ангар зиял снесенной дверью и был пуст.

— Обидно, — констатировала Света. — Когда я тут была последний раз — фон был гораздо сильнее. И вроде бы не должен был так быстро падать, — задумчиво отметила она.

— Думаю, что это картошка, — высказал предположение я. — И нам, конечно, обидно. Но вообще — очень даже неплохо.

— Вообще — да, неплохо… Проверим все склады?

— Да и дома можно, — отметил я.

Первые строения показали, что неведомые добытчики выгребли всё подчистую. Пустые коробки складов, часть пластиковых стен которых явно специально были отрезаны. И пустые квартиры общежития, населённых только редкими, рассыпавшимися по полу костями. Видимо, бывшие обитатели этих общежитий (или казарм), погибли уже очень давно.

Обошли все ангары, заглянули в два самых дальних дома. Итог: ангары пустые, мастерские тоже. Только грязь и пыль. А вот два дома — не разграблены, но беглый взгляд показал, что это вещевой склад и склад продовольствия. Тушёнка вещь почти вечная, но вот что-то у меня вызывали сомнения двухсотлетние банки, те же две сотни лет мариновавшиеся на жёстком излучении. Такое есть — не только козлёночком, но и казлищем можно стать, только не надолго.

— Жор, вещи это