Сестры - Наталья Невская

Он все знает, неожиданно поняла Лиза. Катьку сегодня вечером ждет дома большой сюрприз. Лиза бросилась звонить сестре, но той на работе уже не было. Умчалась в неизвестном направлении.

А Катя в это время спешила к Эдику. Злость на весь мир, раздражение всеми — Лизой, Артемом, самим Эдиком — она торопилась выплеснуть в сексе. Верное средство — лучше водки и азартных игр. Забыться, заиграться, заласкаться, изойти криком и стонами.

Но, как назло, в этот вечер Эдик был печален и тих. Любовные забавы не принесли никакого успокоения, напротив — Катя почувствовала только большее неприятие жизни. Нагрубив заодно и Эдику, обозвав его импотентом и педерастом одновременно, она помчалась домой. Словно некая сила несла ее сегодня, словно Катя сама торопилась взойти на эшафот — суждено так суждено, — только бы побыстрее.

Подъезд. Лифт. Дверь. Ключ.

Она влетела в квартиру, и невырвавшийся крик застыл на ее губах: рукой зажала себе рот. Везде: на стенах, на полу, на зеркале — были прихвачены скотчем фотографии. Ее и Эдика. В самых немыслимых позах. С искаженными оргазмом лицами. Похабство, гадость, уродство! Катя покачнулась, ей показалось, что ее хлестко ударили по лицу. Сползла по стене и услышала, как из комнаты доносятся стоны. Ее стоны. Заставила себя подняться и сделать несколько шагов.

Артем сидел в кресле спиной к телевизору, на экране которого неистово занимались любовью все те же — она и Эдик.

— Нравится? — жестко спросил Артем и прибавил звук. Комната огласилась криком Кати.

— Выключи, прошу тебя, — она бросилась к телевизору, но муж преградил ей путь.

— Зачем же? Дай и мне полюбоваться собственной женой во всей красе, — сказал он, тем не менее на экран не глядя. — Неплохой доклад мне подготовили, как считаешь? А я, дурак, все думал, мерещится мне, — он вдруг внезапно сник и устало опустился в кресло. Телевизор замолчал.

— Так ты смел следить за мной? — Катя решила воспользоваться моментом и перейти в наступление.

— Захотел и посмел, — Артем усмехнулся. — Иногда полезно знать, где пропадает жена. По каким притонам шляется.

— И давно ты наладил за мной слежку? — Катя никак не могла нащупать почву под ногами, взять нужный тон. Она посмотрела на кресло, и ей показалось, что оно вместе с остальной мебелью поехало куда-то вбок. Зацепилась глазом за окно, но и оно стало подозрительно расплываться и ползти. — Мне плохо, — тихо проговорила она.

— Тебе плохо? — Артем нехорошо прищурился. — Зато мне хорошо! Просто отлично! Высший класс! Видеть, как ты трахаешься с молодым ублюдком!

— А ты не смотри! Нечего пялиться на чужое счастье!

— Счастье? Это ты называешь счастьем? — Он снова включил телевизор: Эдик во всю нерастраченную силу трудится над Катей. — Это? — ткнул пальцем в экран. — Это собачья случка, а не счастье!

— Не смей! — закричала Катя. Ей стало страшно, по-настоящему страшно. Не то чтобы она испугалась Артема, хотя и это тоже, в гневе он мог выкинуть все что угодно. Но рушился мир ее представлений о жизни. Так не должно быть. Это просто невозможно. Она схватилась за спинку дивана: лишь бы устоять, лишь бы не упасть. Вдруг подумала, что, если упадет, Артем станет топтать ее ногами.

— Так бы и врезал, — он приблизил свое лицо к лицу Кати. Она сжалась. — Дура. Какая же ты дура, — с чувством сказал муж.

Отступил, схватил с полки тяжелую каменную вазу, которую они купили на Крите во время медового месяца, и, размахнувшись, запустил ею в телевизор. Раздался грохот, на пол посыпались искры. Катя рухнула на колени и схватилась за голову, зажала уши, зажмурилась что есть силы — этот ужас должен кончиться, Этот ужас должен кончиться…

— А теперь проваливай.

Она подняла голову — Артем стоял перед ней и протягивал какие-то бумаги.

— Куда? — глупо спросила Катя.

— На все четыре стороны, — без тени улыбки ответил Артем. — Это твои документы. Больше в этом доме тебе ничего не принадлежит. И вот еще что.

Он взял ее правую руку, невольно подержал в своей ладони, словно прощаясь, и с силой дернул обручальное кольцо — так что хрустнул сустав. Катя ойкнула, но Артем не обратил на это никакого внимания. Казалось, она для него уже перестала существовать.

Он вышел из комнаты, а Катя еще какое-то время посидела на полу. Мысль, что теперь это чужая для нее квартира, никак не хотела укладываться в ее голове. Ведь эту мебель выбирала она, и эту скатерть на столе, к ней двенадцать салфеток, и сервиз — выписала его по каталогу. Куда же я пойду? Меня никто не ждет, у меня ведь нет больше дома. И куда подевался Артем? Черт, как болит палец…

Она машинально взглянула на руку, и бледный след от кольца сказал ей, что часть ее жизни ушла бесповоротно. Катя поняла, что еще немного, и она разрыдается. И это подняло ее с пола. Она не хотела, чтобы Артем видел ее слезы, ее поражение. Нет! Она гордо покинет его территорию, пусть подавится.

Немного шатаясь, вышла в коридор, стараясь не глядеть по сторонам, не наткнуться на фотографии. Не получилось. Безобразные снимки словно притягивали взгляд.

— Он что, специально отобрал самые гадкие, — прошептала она и с тоской подумала, что теперь не сможет лечь с Эдиком в одну постель.

Эта мысль потянула за собой следующую: кроме как к Эдику, сегодня ночью ей некуда податься. Глотая слезы, выбралась на улицу. Не сразу поймала такси. Замерзла. Будто назло ей, похолодало. Зубы отстукивали чечетку. А в машине все-таки разревелась. И из-за чего? Из-за идиотского вопроса водителя, слепо попавшего в цель, как шальная пуля — наповал.

— Чего кислая такая? — спросил он. — Муж, что ли, из дома выгнал? — И хохотнул.

Так и прорыдала до дома любовника. Водила язык прикусил, молчал всю дорогу, только поздно уже: слезы так раздирали душу, что хотелось выть.

Эдик очень удивился. Он уже лег спать и спросонья никак не мог сообразить, что произошло. А когда понял, обрадовался, дурачок. Теперь будем жить вместе, теперь будем жить вместе. Заладил как попугай. Забегал, запрыгал. Катя только зло следила за ним глазами.

— Только не лезь ко мне, — сказала, укладываясь в постель.

— Хорошо, хорошо, я все понимаю, — радостно залепетал он.

Так и подмывало двинуть ногой ему в бок, только сил не было. Глаза закрылись. Последняя мысль, проскочившая мышкой в сознании и на мгновение пробудившая Катю своим шорохом, была такая: все-таки интересно, куда эти сволочи понатыкали видеокамер.

Больше ни о чем не успела подумать. Сон, глубокий и черный, как