Прощенная - Яна Оливер

- Ого! - сказала Райли, подтягивая так внезапно соскользнувшее с плеч одеяло. - Это большое дело, Бек. Он не сделал бы этого, если бы не думал, что ты потрясающ.

- Я не знаю, - стал отнекиваться он, - но я человек гордый. Я не хочу звучать как лох.

- Это именно так, как ты разговариваешь.

- Да, ну, люди осуждают меня. . . И ты тоже. - Он сделал паузу, явно обдумывая следующую фразу. - Ты называешь меня блэквудским мальчиком. Это из-за произношения… необразованного произношения. - Южная протяжность все еще присутствовала, но более гладко, словно притягательная плитка шоколада.

- Деревенщина - просто прозвище, - ответила Райли. - Ты называешь меня принцессой, но я же не живу в замке.

- Я знаю. Просто я прослушал записи и решил изменить свое произношение. Я не думаю, что это плохо.

Здесь крылось нечто большее, чем Стюарт и его планы на будущее Бека с Гильдией.

- Так это Жюстин что-то говорила тебе по этому поводу?

Он кивнул.

- Она думает, что я странно звучу. Я не хочу этого. Я хочу, чтобы люди воспринимали меня всерьез.

Какого черта эта курица возомнила? С другой стороны, если он хочет внести большие изменения, возможно, он серьезнее относится к репортерше, чем считала Райли.

Кого ты в ней видишь?

Кто-то должен быть на стороне Бека.

- Не позволяйте никому говорить тебе, как ты должен говорить или действовать, или любое из этого. Будь самим собой. Это достаточно круто.

- Спасибо, так и сделаю, - сказал он. - Я видел, как она работает. Я об этой девушке из армии. Ее звали Кейтлин. Она была из Северной Каролины, но я никогда не знал этого, пока она не сказала мне. Мы были. . . закрыты друг от друга.

То, как он говорил, было большим, чем просто наплевательским отношением. Из-за его меланхоличного выражения она решила, что лучше не расспрашивать о подробностях.

- Как насчет изменения этой протяжности на британский акцент? - Предложила Райли. - Или шотландский, как у Стюарта?- Спросила она и подняла брови. - Это было бы сексуально круто.

- Не начинай со мной, девочка, - сказал он.

Сирена где-то рядом вторглась в их реальность, но затем удалилась на расстояние.

Подступала гнетущая печаль. Бек помогал ей найти свой путь через тьму. На мгновение она захотела, чтобы они могли быть так близко все время.

Когда Райли снова села рядом с ним, он задумчиво поправил одеяло, чтобы держать ее в тепле.

- Я могу спросить? - поинтересовалась она. Он кивнул. Не желая признавать, что следит за личными вещами Бека, она оформила вопрос тщательно. - Папа сказал, что ты получил несколько медалей в армии. Почему ты их не носишь, чтобы люди могли их видеть?

Он покачал головой, прежде чем она закончила вопрос.

- Я знаю, некоторые люди считают, что они по- настоящему важны, но все, о чем я могу думать – это не вернувшиеся назад ребята.

Всякий раз, когда я смотрю на эти вещи, я вижу их лица и какие жизни они, возможно, имели, если бы я спас их. Я не сделал достаточно, чтобы это произошло, поэтому не могу вести себя, будто медали это восполнят.

Вот почему он иногда разговаривает как старик.

- Ты не можешь нести ответственность за все в этом мире, - сказала она.

Его рука властно сжала ее.

- Я знаю. - Он выглянул за пределы здания. - Смотри! Настало время для шоу, - сказал он. – Видишь?

На что я смотрю?

Разница была в том, что в здании напротив них загорелся ряд огней, на одном этаже среди бесчисленных уровней. Затем еще на одном этаже зажглись, и еще на одном, будто бы рождественская елка оживала по одной лампочке за раз.

Другие огни тоже замерцали и установили господство в сумерках. Некоторые из них были ярко-белыми, другие золотисто-желтыми – потрепанный город переходил от дня к ночи.

- Смотри на верхнюю часть здания Банка Америки, - сказал Бек, исполнившись ожидания. Она повернулась в ту сторону, изучая открывшийся вид. Сверху был уникальный обзор, который сделал Банк похожим на огромный механический карандаш.

- Каждый раз в этот час. Нажми-ка этот переключатель! - уговаривал Бек.

Его энтузиазм заражал.

- Давай! Ты знаешь, чего хочешь!

Будто бы Бек сам включил освещение, верхняя часть здания осветилась, как нить накаливания в массивной лампочке.

- О, это так здорово, - сказала Райли, плененная маячившими огнями, приняв их как должное. - Я никогда не видела такого прежде.

- Вот почему я поднимаюсь сюда всякий раз, когда что-нибудь беспокоит меня. Я смотрю, как включается свет, а иногда, если я здесь на рассвете, я наблюдаю, как они затухают. Это помогает мне вспомнить, что я часть чего-то большего, что все этим людям там, внизу, нужна моя помощь, и что я не могу подвести их.

У этого парня много секретов. Ты можешь потратить на него вечность и никогда не раскрыть их все.

- Спасибо, что привез меня сюда. Это действительно замечательно.

- Это помогло?

Она кивнула.

- Я больше не чувствую себя такой одинокой. – Для нее это большее, чем огоньки, но ему не следует об этом знать.

Бек откашлялся.

- Могу ли я тоже спросить кое-что спросить у тебя?

Это было бы справедливо.

- Конечно, если только это не о падшем ангеле.

Бек усмехнулся в знак своего согласия.

- Пол продал свою душу ради тебя, не так ли?

Пораженная, Райли обернулась к нему.

- Как ты узнал?

Бек снова поправил одеяло.

- Просто догадался. Это то, что человек должен сделать для своей дочери. Или своей женщины. - Он посмотрел ей прямо в глаза. - Я хотел бы сделать это, чтобы ты только была в безопасности, - сказал он нежно.

Он спустился бы в ад ради меня. В этот миг, Райли знала, она сделает то же самое для него.

Внезапно ей стало неловко от их близости, она выпуталась из одеяла и оперлась на перила. Холодный ветер дул мимо нее, следуя своим собственным маршрутом. Бек присоединился к ней на железных перилах и закутал ее в одеяло.

Райли должна ему так много, но больше всего она задолжала ему извинения.

- Я очень сожалею об Ори, - сказала она. - Я причинила тебе боль, и я чувствую себя плохо из-за этого. Это неправильно, не после всего, что ты сделал для меня. Я просто.... мне было одиноко. Бек пододвинулся поближе и коснулся ее щеки пальцами. Они были грубыми и мозолистыми, но удивительно нежными.

- Это было слишком. Вот почему я ушел к Жюстине. Мне очень жаль.

Мне это снится? Если я ущипну себя, может оказаться, что я должна двигаться дальше, что происходящее реально.

Неизбежно они придвигались навстречу друг другу, их влекло сильнее, чем любой из них мог высказать. Чем ближе они подходили, тем сильнее их тянуло. Словно этот момент был предначертан.