Фарамунд - Юрий Никитин

На той дороге, куда указал шут, они легко нашли отпечатки подков двух огромных коней. Под великанами и кони оказались великанскими, Фарамунд измерил ладонью ширину копыт, представил себе размер коня, мурашки пробежали по коже. На богатырских конях и люди не простые, не простые...

— Вперед, — сказал он сквозь зубы. — Вперед, пока эти звери не спрятались где-нибудь в укрепленном месте.

— Рекс, откуда здесь укрепления?

— Откуда и наше, — бросил он. — На этих землях быстро растут не только грибы.

— Я знаю, — заверил Вехульд. — Дальше только настолько дикие леса, что нет ни клочка свободной земли. А вырубить такой лес, чтобы построить крепость, сил человеческих не хватит!

— А выжечь?

— Среди таких болот? — фыркнул Вехульд.

— Сейчас жара.

— Сгорит только мох, — предположил Вехульд. — Да еще кусты... Но деревья стоят! Думаешь, не было здесь пожаров?

— Ладно, но должны быть люди, деревни...

Вехульд подумал, согласился:

— Верно. Но если им кто и окажет помощь, то что нам несколько поселян? Там могут быть одни землянки.

На ночлег остановились в сотне шагов от дороги. Костер развели в яме под прикрытием широкого выворотня. Дым рассеивался среди листьев, даже с дороги не заметить, разве что чуткие ноздри уловят запах гари. Коней стреножили и пустили пастись на соседней поляне, Вехульд, не доверяя рядовым воинам, остался сторожить первым.

Кроны смыкались плотно, а когда костер погас, все погрузилось во тьму, словно мир оказался в мешке с угольной пылью. Ветви не пропускали лунный свет, Фарамунд погрузился в сон, страшась, что прозевает утро.

Однако проснулся он первым. Из полумрака смутно проступали очертания огромных стволов, над головой что-то робко чирикнуло. Деревья становились выпуклее, объемнее, рассвет все-таки проник под плотную крону.

— Пора, — сказал он с жадным нетерпением. — Вехульд, не спишь? Вели седлать коней!

Трое суток они гнались за похитителями. На четвертый день золу на месте костра застали еще горячей. Фарамунд в отчаянии пришпоривал измученного коня, но тот лишь хрипел, мотал головой, морда в пене, а брюхо в мыле.

— Привал, — прокричал сзади Вехульд. — Иначе... иначе завтра уже ни на что не будем годны!

Между деревьями словно натянули золотую паутину. Верхушки деревьев сверкали. Хотя закатное солнце еще не налилось пурпуром, но белки превратились в огненные комки и шмыгали по стволам, как клочья пожара.

Люди спешно расседлали коней, вытирали им мокрые бока. Во всем лесу от вершинок до корней внезапно наступила тишина. Звери и птицы спешно устраивались на ночь, зная, как быстро в лесу наступает темнота.

А рано утром они мчались на конях до полудня, а потом Унгардлик, который взял на себя роль проводника, резко натянул повод:

— Всем стоять!.. Дальше придется пешком.

— Почему? — спросил Фарамунд зло.

Из кустов высунулся молодой воин, совсем безусый, глаза расширенные от счастья:

— Они остановились на привал! Среди бела дня!.. Вы наткнетесь, спугнете...

Фарамунд молча соскочил на землю. Вехульд быстро оглядел воинов, кого-то придется обидеть, оставить с лошадьми.

— Пятеро будут следовать за нами в отдалении, — велел он. — С конями... Верно, рекс?

Фарамунд поддернул перевязь, чтобы рукоять меча была поближе к ладони.

— Верно, верно. Унгардлик, веди!

Унгардлик кивнул юноше, вдвоем скрылись в зарослях, даже ветки не колыхнулись. Фарамунд метнулся следом, сердце стучало громче, чем стук подкованных коней.

Тропки уже давно не было. Унгардлик то появлялся, то исчезал. А когда он прилег за огромным вывороченным пнем и уже не двигался, только дважды нетерпеливо оглянулся на Фарамунда, у того сердце внезапно оборвалось.

За деревьями на расчищенном пространстве виднелись крыши пяти землянок. Яркое солнце заливало всю гигантскую поляну золотыми лучами, воздух был чист и светел, очень медленно проплыл серебристый комочек паутины. Фарамунд даже разглядел такого же серебристого паучка с золотыми пятнышками на спине.

Несколько человек сидели у костра, трое расположились в сторонке, точили мечи, протирали их тряпками. Еще двое осматривали коней, поднимали им ноги, щупали копыта.

Фарамунд наконец вычленил взглядом того гиганта, о котором Унгардлик говорил с таким страхом. Спокойный, тот сидел неподвижно под толстенным дубом. В таких же серых, как кора дуба, латах, потертых, но настолько толстых, что и лезвие топора увязнет, как в самом дубе. Огромная, как котел, голова, лицо серое, корявое, словно тоже покрытое корой. Веки опустил, руки скрещены на могучей груди, спиной прислонился к дереву. Похоже, дремлет. Длинные грязные волосы падают на плечи, шеи не видать, но кто бы сомневался, что толстая, как дерево. А что силен и огромен — не заметить трудно. Когда орел дремлет на ветке, все равно видно, что у него есть крылья...

— Корнуган, — прошептал Унгардлик рядом, — бастард...

— Что за бастард?

— Говорят, Корнуган и Настион — братья по отцу самому Савигорду. Их отец, как все мы, греб все, что только шевелилось... а что не шевелилось — тоже. Видишь, какие чудища рождаются!.. Савигорд им доверяет водить отряды.

С другой стороны неслышно подполз Вехульд. Фарамунд прошептал:

— Ты берешь тех, что с конями... А ты, Унгардлик, отрежешь дорогу бегущим...

— Почему я? — удивился Вехульд.

— А кто же?

— Да так... Мужичье с топорами.

— Не привередничай, — строго сказал Фарамунд. — Надо, чтобы никто не ушел. Понял?

— Да, я потом... можно?

— Нельзя, — отрубил Фарамунд. — Рикигур... Ты где? Бери пять человек, отсечешь от леса. Справа, судя по всему, река, так что туда пусть бегут, возьмешь прямо в воде. Людей выбирай сам.

— А ты, рекс?

— Я беру Корнугана, — ответил Фарамунд яростно. — Я убью его!

— Всегда себе самое лучшее, — вздохнул Вехульд.

Фарамунд раздвинул кусты, сердце уже бухало яростно и часто, выхватил меч, бросился через поляну и только когда его заметили, проревел люто:

— Лютеция!

Федераты вскакивали с такой поспешностью, что один влетел в костер, а другой упал навзничь через колоду. Справа и слева от Фарамунда метнули дротики. Сам он несся как тур, рычал как волк. В длинном прыжке перелетел костер, на лету рассек голову крупного белобрысого мужика, сшиб второго. Меч в его руке срубил еще и еще, а вокруг с криками метались люди, он видел оскаленные рты, слышал крики ужаса и злости. Меч в его руке с треском рубил человеческую плоть, крушил черепа, на руки и в лицо брызгало теплой кровью.

Гигант, что сидел под деревом, поднялся неспешно, но меч сразу же холодно блеснул в правой руке, левая скользнула в ременные петли широкого щита. Он сделал шаг, преграждая дорогу самому опасному, как он считал, и Фарамунд поспешно остановился. Корнуган не сделал ни одного лишнего движения, что говорит о воинском опыте, а то, что он выбрал себе в противники именно его, рекса, тоже выдает опыт и смекалку...