Подарок для дочери - Татьяна Любимая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Обязательно!
Проходим на кухню. Пашка садится на то место, где еще утром завтракал Глеб. Рокировочка так себе.
Маргарита Павловна чаевничать отказывается, уходит в гостевую комнату. Слышу звук телевизора. Яна остается с нами.
Пока греется чайник, достаю из холодильника и отрезаю кусок торта Павлу.
– Слушайте, торт превосходный! – жуя, комментирует Павел. – Мама пекла, да, Яна?
– Нет, дядя Вася, – Яна не особо хочет разговаривать с Градовым. Не отвечает ему на широченную улыбку улыбкой. – Мама еще вкуснее печет.
Разливаю чай по кружкам, присаживаюсь тоже.
– О как! Катюха, видит Бог, не захочешь сотрудничать, переманю твоего кондитера к себе.
– Дядя Вася не пойдет, – бурчит дочь. – Ему уже предлагали, он отказался.
– М–м. Наверное мало предлагали. Ян, а ты че такая бука?
– Мне лысые не нравятся! – выдает.
Зажмуриваюсь. Хочется провалиться сквозь землю от стыда.
– А зря, – добродушно улыбается Паша. Как будто не обиделся. – Лысые, между прочим, умные очень.
– Зачем тогда умный к неумным пришел?
– Не понял? – хлопает ресницами Градов. Ложка с кусочком торта виснет на пол пути до рта.
– У мамы волос много, у меня тоже, – подумав, добавляет: – и у бабули тоже. Значит, мы неумные. Вам с нами будет неинтересно!
На несколько секунд между нами воцаряется гробовая тишина. А потом ее разрезает громкий хохот Градова.
Только нам с Янкой не смешно. Мне стыдно, а дочка смотрит на Павла неприязненно. Не нравится он ей.
– Неправда, Яна. Мне с вами уже интересно. А противоположности, как известно, притягиваются.
Чувствую, как напрягаются извилины у моей малышки. Ей же надо сообразить, что за слово такое – противоположности.
– Вы заблуждаетесь, с нами скучно, – наконец выдает дочь и, кинув на меня обвинительный взгляд, ярко говорящий, что не того мужика я в дом к нам пригласила, удаляется к себе в комнату, прихватив с собой кота.
– Дети, – пожимаю плечами, когда Паша, проводив восхищенным взглядом Яну, с улыбкой качает головой. – Извини ее.
– У тебя очаровательная дочь, Катерина. Я впечатлен.
– Ты знаешь, я сама иногда от нее в шоке. Каждый день что–то новенькое.
– Есть в кого, – подмигивает мужчина.
Отодвигает в сторону пустую тарелку. Щурясь, пьет мелкими глотками чай из кружки.
– Кстати, это тебе, – подталкивает в мою сторону ту самую папку, что принес, – ознакомься.
– Что это?
– Открой.
Бросив на Павла сомнительный взгляд, открываю папку и с каждым новым фото, что я вижу, в глазах сильнее темнеет.
– Это что – фотошоп?
– Увы. Можем скататься, сама все увидишь.
Дом бывшей свекрови я узнаю сразу. Она присылала мне фотографии, когда покупала его. Возле дома стоит белоснежный представительный автомобиль. Следующее фото – сама Наталья Геннадьевна за рулем этой махины. Она хорошо и моложаво выглядит. Еще одна машина – такая же большая, только черная. За рулем, не может быть! Игорь с какой–то девицей. Перепутать бывших родственников невозможно.
Это какой–то сюр!
– Она же говорила, он неходячий…
– А ты ей верила? – ухмыляется Пашка. – Как видишь, твой бывший жив, здоров и в меру упитан. Вместе со своей маманей и любовницей прекрасно устроились на деньги, что периодически перечисляет им бывшая жена и невестка. Не работают, живут в свое удовольствие. Вербина–мать сделала две пластических операции, имеет любовника, кстати, тоже содержит его на твои деньги. Вербин–сын – прожигатель жизни… Он, между прочим, в койке повалялся месяца три всего после аварии. Мамаша подсуетилась, оформила ему инвалидность, обеспечила будущее. А потом нашли дойную корову в твоем лице.
– Подожди… – сердце отбивает канонаду в груди. – Но она мне присылает чеки на ту сумму, сколько стоят кресло, коляска, лекарства… Врачи и массажисты… санатории…
– Катюх, ты такая наивная. Я тебе чеков херову тучу нарисовать могу. Хоть бы раз сама съездила, проверила что к чему.
Закрываю лицо руками. Стыдно–то как за свою глупость и недальновидность.
– Людмила Николаевна Таланова – знаешь такую? – продолжает добивать меня бессердечный одноклассник.
– Это воспитательница Яны… Бывшая. Ее уволили недавно… Слушай, – меня осеняет, – это твоих рук дело?
– Ага. Она родная сестра близкой подруги Вербиной. Сливала потихоньку информацию о тебе. Непрофессиональный сотрудник и все такое, сама понимаешь. Замолвил за нее словечко кому следует, больше не сольет. Кстати, Вербины засуетились и занервничали, когда узнали, что у Екатерины Морозовой на горизонте замаячил мужик. Побоялись, что он попадется с мозгами и жадный, финансовый поток им перекроет, запросили микроавтобус. Так, чтобы не палевно было.
– Микроавтобус, самолет, яхта…
Аппетиты с каждым запросом наращивались.
– Ахаха, возможно. Короче, Катюх. Судя по выписке из банка, ты им перечисляла деньги безналом. Так?
– Да. Встречаться лично желания не было.
– А они как отчитывались за их трату?
– Чеки… она мне присылала чеки о покупке на телефон. Фотографиями. Правда, я не открывала их.
– Фотографии не удаляла?
– Нет.
– В таком случае прижучить эту парочку проще простого. Есть у меня знакомый адвокат, перешлешь ему фотографии, выбьем мы все потраченные денежки с твоей бывшей семейки. Счет напиши куда перечислять.
– Мне не нужны эти деньги… А знаешь что, Паш, пусть перечисляют их в детский дом, я укажу реквизиты.
– Как скажешь. И впредь, Морозова… Ты пока еще Морозова? – киваю. – Проверяй людей, с которыми какие–то дела ведешь, особенно финансовые. А то так и до банкротства недолго. Ты кстати, Глеба своего хорошо знаешь?
– Да! Н–нет…
– А зря. Интересный он человек…
– Ты и о нем навел справки?
– Мне было любопытно, что вы с твоей дочерью в нем нашли. Ты посмотри, посмотри в папочке, вон, последний лист.
Обмахиваясь рукой от горящих жаром щек, достаю лист А4. Это ксерокопия протокола дорожно–транспортного происшествия. Дата… Это дата аварии!
– Читай, читай.
Пробегаюсь глазами по расплывающимся строчкам. Описание аварии, количество участников, показания свидетелей, их имена…
– Глеб Викторович Полежаев?! – не верю глазам своим. – Это он вытащил меня из машины?
– Ага. А через час улетел в Гамбург, откуда вернулся некоторое время назад. Открыл мебельных цех. Скрытно оказывал посильную помощь одной знакомой кондитерской… Догадываешься какой?
– Пашка! – бросаюсь на шею Градову, обнимаю, целую в щеки. – Я тебя люблю!
