Избранница герцога - Элоиза Джеймс

— О нет, Лео, нет. То есть да! Я хочу тебя...

— Но не так сильно, как я тебя, — буркнул он, стараясь не касаться ее.

Она хотела умеренных ласк и поцелуев, но его это не устраивало. Он желал овладеть ею в этом пустынном месте под голубым небосводом, познать всю сладость ее пленительного тела.

Элинор, глядя на Вильерса, изнывала от желания. Она была обнажена и прислонялась к плоской скале, разогретой солнцем. Эта скала, идеально отшлифованная, будто нарочно была поставлена сюда для их утех. Элинор хотела этого обнаженного мужчину, с которым сама разорвала свою помолвку. Теперь они чужие, и у них новые обязательства, но их влечение лишь усиливается от этого...

— Лео! Я хочу, не отдаляйся от меня... — взмолилась она.

— Я все-таки соблазнил тебя, — сказал он. — Но панталоны еще понадобятся.

Его тело было таким сильным, мускулистым, красивым и так не похожим на ее тело. Как зачарованная она смотрела на его уверенные движения, боясь шевельнуться.

— Ты... ты решил заняться этим стоя? — растерянно спросила она, когда он приблизился. — Хочешь распять меня на этой скале? О! Ты действительно собираешься сделать это!

Он сжал ладонями ее ягодицы и приподнял их.

Элинор отвела согнутое колено в сторону, пропуская его в себя дюйм за дюймом. Он действовал очень медленно и осторожно. Это было захватывающе и весьма изысканно.

— Элинор, ты действительно хочешь меня? — воскликнул он. — Я проникаю с трудом.

— Продолжай в том же духе, не торопись, — ответила она.

Она продвинулся в ней еще на дюйм, и волна наслаждения захлестнула ее. Следующий дюйм дался ему немного легче.

— О, только не останавливайся, — попросила она, учащенно дыша. — Ты должен извинить меня...

— Мне не за что извинять вас, моя принцесса, — ответил он. — И я не собираюсь останавливаться, — заверил он ее, сильным рывком до предела заполняя ее своей мужской плотью. После этого он затих на несколько секунд, зарывшись лицом в ее волосы.

А потом все повторилось, и намного легче. Третий раз был просто изумительным, а четвертый... Он прижимал ее к скале на весу, обхватив ладонями ее ягодицы, и неустанно двигался в ней, не забывая целовать долго и страстно.

Она тонула в море блаженства. Это была любовь не мальчика, а мужчины.

— Элинор!

— Да? — отозвалась она, крепко обхватывая его бедра ногами. — Все хорошо, не останавливайся.

Он резко толкнулся в ней, и сердце ее ухнуло внезапно вниз. Она забыла о своей клятве — никаких брачных игр до свадьбы! Она вдруг испугалась, что ни Вильерс, ни Гидеон, ни один из них не достанется ей, и громко застонала, взлетев на вершину блаженства.

Вильерс смотрел на нее с довольной усмешкой. Колени ее дрожали от испытанного наслаждения, дыхание было прерывистым.

Качнувшись, она прислонилась к своему новому божеству. Почему ее прежний кумир, Гидеон, после близости с ней испытывал чувство вины? У нее с ним это было всего десять раз, и она хорошо помнит каждый. Возможно, он, словно мальчишка, боялся, как бы об этом не узнали. Леопольд совсем другой...

— Ты была прекрасна, — сказал он ей. — Мне еще никогда не было так хорошо.

— Не думаю, — начала она. — Видимо, я недостаточно сведуща в подобного рода делах.

— Тсс, — сказал он, нежно целуя ее в губы. — Я не собирался присваивать тебе титул вавилонской блудницы. Я лишь сказал, что мне никогда не было так хорошо.

— В самом деле? — недоверчиво спросила Элинор. — Полагаю, опыт у тебя немалый.

— Ах, вот оно что! Тебе не дает покоя мое прошлое? — усмехнулся он. — А как быть с твоим Гидеоном? Ты ведь именно о нем вспоминала, когда я овладел тобой!

— Это совсем другое, — потупилась она. — А где, интересно, мой Ойстер?

— Не стоит то и дело вспоминать о нем, он в этом не нуждается. Наверняка он пригрелся в уютном местечке и спит. Он ведь любит поспать.

— Почти весь день спит. Не спит лишь, когда ест или гоняется за собственным хвостом.

Она чувствовала, что пора возвращаться домой. Их длительное отсутствие не могло пройти незамеченным. Лизетт могла встревожиться, хотя была слишком беспечна для этого. Но были и другие, более внимательные...

— Пора возвращаться, — прошептала она.

— Ты права, — согласился Леопольд.

Она ощутила легкий укол разочарования, но понимала, что Леопольд прав. Гидеон тоже всегда был прав.

Но они продолжали стоять, прижавшись друг к другу, и его жезл снова затвердел.

— Движение — это то, что я люблю больше всего на свете, — произнес Леопольд. — Но ты почему-то хмуришься.

Элинор посмотрела ему в глаза, боясь увидеть в них осуждение. Возможно, он порицает ее за то, что она медлит, не желая упускать его. Вероятно, он считает ее такой же, как куртизанка.

Да, в ней есть что-то от куртизанки, она готова признать это. Какое все же это утомительное занятие — делать мужчин счастливыми и вместо благодарности получать осуждение.

— Эй, очнись... — громко прошептал он ей в ухо.

— Нам пора, — печально произнесла Элинор.

— Что за упрямая девушка! — воскликнул он, внезапно подхватив ее на руки и направляясь куда-то за скалы.

— Куда ты тащишь меня? Я сама могу идти. Мне надо только найти мою одежду. Мои вещи! — вскричала она. — Мы бросили их совсем не там.

— Одежда тебе не нужна, — ответил он, опустив Элинор на зеленую травку, и накрыл ее своим телом. — Ты, кажется, намекнула, что нам пора подвигаться... — напомнил он ей.

«Так вот что он имел в виду!» — обрадовалась Элинор, но вслух произнесла:

— Нет уж, увольте. — Она милостиво улыбнулась ему, но без намека на возможность продолжения. Она немного устала и не хотела чувствовать себя игрушкой мужчины, пусть даже самой любимой.

— Нет? — удивился он, заглянув ей в глаза.

— Нет, — ответила она.

— Ты должна объяснить мне, что у нас было не так, иначе не попадешь домой до конца дней своих! — шутливо пригрозил он.

Она игриво хихикнула:

— О, ты собираешься держать меня здесь вечно? На берегу этого милого ручья?

— Именно так.

— Хорошо, я скажу тебе, — начала она. — Я не похожа на других леди, мое поведение можно назвать неподобающим... Я чувствую себя счастливой, благодарна тебе, но, с другой стороны, все это так утомительно. Я чувствую уколы совести, раскаяние...

— Что-о?

— Ты сказал, что я не похожа на вавилонскую блудницу, но что-то от нее во мне все же есть.

— В самом деле? — с любопытством спросил он.

— Не знаю, как это объяснить, — сказала она, освобождаясь от него и усаживаясь. — Я хочу получить мою одежду, Вильерс!

Он изменился в лице.

— Леопольд, — поспешила она исправить положение.