Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

журналистам всё, что ему приказали говорить, а после этой импровизированной пресс-конференции его обменяли в нашем полку на несколько трупов убитых боевиков.

Видел в нашем расположении и офицера другой части, которого боевики тоже обменяли на своих. В первые дни штурма Грозного взвод этого лейтенанта зажали в депо в районе железнодорожного вокзала. В результате многочасового боя, боевики сумели вытеснить взвод с первого на второй этаж. Вызвали на переговоры командира взвода и предложили ему сдаться: мотивируя тем, что они окружены и помощи ждать неоткуда, а боевики хотят спасти жизни молодым парням. Дали на раздумье тридцать минут, предупредив, если не сдадутся, то всех уничтожат. Лейтенант поднялся к своим и предложил сдаться, но этому воспротивился заместитель командира взвода и отказался сдаваться. Порешили так – кто хочет сдаваться, пусть идёт с лейтенантом, а кто хочет драться до конца – остаётся с сержантом. Через двадцать минут лейтенант и ещё восемь солдат сдались. А через три часа сержант организовал контратаку и сумел выбить боевиков из здания депо. В течение трёх суток они бились в окружении, потеряв ещё троих человек убитыми, пока к ним не пробились наши. Лейтенант судьбу остальных солдат, кто сдался с ним в плен не знал и сейчас слонялся по расположению полка в старом женском пальто, ожидая, когда его переправят в штаб группировки. Уже гораздо позднее, я узнал дальнейшую судьбу этого лейтенанта. После нашего полка его отправили в пункт постоянной дислокации, где он был помещён в госпиталь, но после излечения был отдан под суд военного трибунала за добровольную сдачу в плен.

Начиналась опасная расслабуха и я как мог у себя старался занять бойцов и пока держал их в узде. Но солдаты, видя кругом бардак, тоже постепенно начинали хаметь. Чтобы как-то усилить своё влияние на них я устроил «карусель». Каждые три дня менял взвода на позициях. Так чтобы один из взводов постоянно жил со мной в землянке и был всегда под моими глазами, и моим контролем. Через несколько дней, как мы закрепились на перекрёстке, решил повторить попытку организовать баню для солдат своими силами. Заставил старшину вытащить на берег арыка две ёмкости по двести пятьдесят литров нагреть в них воду и в палатке помыть солдат, а потом самим помыться.

Я прогуливался не спеша по насыпи, наблюдая за своими солдатами, которые занимались повседневными делами. Несколько водителей собрались около двух УРАЛов и вместе с Карпуком бурно обсуждали, как поменять бочата на двигателе. Первый взвод, который в тот момент проживал со мной, занимался обслуживанием своей техники, а остальные взвода на позициях заканчивали инженерное оборудование окопов для пусковых установок. То, что все были заняты делами, радовало меня, но группа солдат и сержантов восьмой роты, которая бесцельно слонялись недалеко от моего расположения раздражала и злила.

– Куда, Толик, смотрит? Не может, что ли озадачить своих солдат? Что они там маются от безделья? – Возмущение и раздражение распирало меня и когда солдаты после небольшого колебания свернули в мою сторону, чтобы через командный пункт батареи пройти в третий батальон, я ещё больше разозлился и решил их поучить.

– Товарищ сержант, – подозвал к себе высокого бойца, который щеголял в богатой норковой шапке и явно ею гордился, – подойдите ко мне.

Сержант подошёл ко мне с видимым пренебрежением, чувствуя на себе поддерживающие взгляды своих товарищей и любопытные моих солдат. Остановился, независимо отставив ногу в сторону: типа – Ну.., что ты мне майор скажешь? Я, едва сдерживая бешенство, протянул руку и жёстко потребовал: – Шапку мне, сержант, сюда….

– Эту шапку мне наш прапорщик подарил, – попробовал с апломбом заявить боец, но шапку всё-таки послушно снял и протянул. Дальше всё пошло автоматически: я выхватил из подсумка гранату, сунул в шапку, выдернул кольцо и отпустил спусковой рычаг. Щёлкнул гранатный запал и мгновенный испуг плеснулся в глазах у сержанта, видя, что я медлю с броском гранаты.

– Двадцать два, двадцать два, – отсчитал про себя две секунды и резким движением метнул гранату в сторону арыка. Расчёт оказался верным: шапка с гранатой внутри, описав красивый полукруг, взорвалась в воздухе, эффектно раскидав в разные стороны остатки меха и ваты.

– Сержант. Да эту шапку твой прапор из мирного дома украл. Смародёрничал, а ты тут, герой, в ней красуешься. Пошёл вон отсюда, чтобы я тебя не видел, но только сейчас идёшь обратно в свою роту. Тебе ясно?

– Майор, ты тут особо не дёргайся, а то мы тебе …, – что он хотел пообещать я так и не узнал. Даже не раздумывая, резко развернулся и заехал ему в челюсть, а затем пинками погнал его в сторону моста и восьмой роты. Остальные его товарищи не стали дожидаться аналогичной участи, под свист и улюлюканье моих солдат, припустили в ту же сторону.

Вернувшись на своё место, с удовлетворением осмотрел ошмётья от шапки на берегу арыка и снова стал прогуливаться по насыпи.

– Товарищ майор, – ко мне подошёл сержант Торбан, – я всё удивляюсь тому, как вы легко обращаетесь с гранатами, а я вот до ужаса боюсь их.

Надо сказать, что санинструктор Торбан по характеру был сугубо гражданским человеком, отчего у него были всегда нелады с оружием. Плохо стрелял, гранаты метал, даже не прицелившись, лишь бы бросить, а куда она упала: не важно. Чувствовал себя в боевой обстановке неуверенно, поэтому я всегда и дежурил с ним, чтобы рядом со мной он набирался уверенности и пообтёрся.

– Торбан, да ведь это же так легко, – я обнял сержанта за плечи и достал из подсумка ещё одну гранату, – если правильно с ней обращаться, то ничего страшного не произойдёт. Вот смотри. Разгибаю усики, пальцами руки прижимаем этот рычаг к корпусу гранаты. Дёргай теперь кольцо.

Торбан дёрнулся из моих объятий, пытаясь вырваться от меня, но я его держал крепко и с металлом в голосе произнёс: – Дёргай, товарищ сержант, за кольцо – это приказ. – Сержант просунул дрожащий палец в кольцо и дёрнул. Глаза его расширились от ужаса, когда он увидел в своей руке кольцо.

– Торбан, спокойно…, не бойся. Пока этот рычаг прижат к корпусу – взрыва не будет. Смотри, гранату можно засунуть к тебе за пазуху, а можно сунуть и под яйца – видишь всё же на месте…, не оторвало. – Я сунул руку с гранатой за пазуху к сержанту, а потом под яйца. Бледный сержант, помертвевший от страха, побелевшими глазами наблюдал за моими манипуляциями. Попытался опять вырваться, но не получилось. Он уже ничего не соображал. Пока я