История барсучихи - Паулина Киднер

По дороге домой мы с Бекки горячо обсуждали, какая это прелесть — возиться с братьями нашими меньшими. В это время предметом особой заботы Бекки была собачонка, которую она взяла из Дома собаки и кошки при Обществе покровительства животным. Бекки объяснила, что ее подо-. В брали в заброшенном кемпинге, и с тех пор у нее появилось четверо щенят. Какой она породы — трудно сказать: мама у нее — помесь пуделя с йоркширским терьером, а папа — такс; все щенки получились разные, и ей пока не удалось ни одного пристроить. Надо ли говорить, что я клюнула на приманку, заглотнув ее вместе с крючком, леской, поплавком и удилищем, и вернулась домой с лохматой шавкой, которую мы назвали Поллианна (в честь теледиктора Ланн Полли, которую так любит передразнивать Дерек, а потом вдруг возьмет да выключит телевизор: мол, Ланн Полли появляется и исчезает, по моему желанию!). Она и теперь моя любимица — такая милашка! Уже выросла, а все играет, как щенок!

Итак, начиная с ноября количество барсуков в нашем искусственном гнезде варьировалось — отчасти потому, что барсуки начали разбегаться и устраивать себе жилища вокруг фермы. Время от времени они по-прежнему забредают к нам во двор, но они стали по-настоящему дикими, и ни один не выказывает такой преданности, как Блюбелл.

По весне у меня возник план поселить Уита и Сноудроп вместе с Блюбелл, так как у последней не народилось новых барсучат. Каждое утро я осматривала сперва Блюбелл, а уж затем остальных барсуков. Но по мере приближения март месяца я стала сознавать, что в 1993 году у Блюбелл потомств не будет. А если уж честно, откуда ему было взяться? Она месяцами жила одна в своей «палате», никаких самцов со стороны.

Ну, а Уит и Сноудроп жили у меня в загоне для выздоравливающих. И вот в один прекрасный день я обнаружила, что они спят не вместе, свернувшись, как обычно, калачиком, а по разным углам загона, и тут я увидела на полу кровь. «Неужели подрались?!» — мелькнула мысль. Присмотрелась — и вижу: два крохотных барсучонка копошатся между передними лапами Сноудроп. Вот уж никогда бы не подумала, что у Сноудроп могут быть дети — она поступила ко мне такой больной! Новоявленная мамаша подняла голову и взглянула на меня, и хотя один глаз у нее был закрыт, она все равно казалась красавицей — в первую очередь от гордости за свое потомство.

Я наблюдала за тем, как детеныши подрастали, как не могла нарадоваться на них родительница. Малышам (а это были мальчик и девочка) я дала имена Даек и Доун (Сумрак и Заря). Когда я смогу даровать им свободу, это будет началом другой истории — истории успеха моего дела! А пока что все силы нужно сосредоточить на том, чтобы Сноудроп оставалась такой же здоровой и счастливой, как сейчас.

Глава десятая

Вы это тоже можете!

Мои родители встретились в годы войны — тогда оба служили в полиции в Грейвсэнде. Поженились в 1941-м, после чего война разлучила их на три года: папа добровольцем вступил в Королевские военно-воздушные силы, прошел курс обучения в Южной Африке, служил штурманом на бомбардировщике и участвовал в секретных воздушных операциях в Северной Африке, на Сицилии и в Италии. Только треть личного состава его эскадрильи дождалась победы. Когда война закончилась, папа вернулся в полицию. В 1946 году родилась моя старшая сестра Джуна, а в 1950-м — я (а то многие уже начинают гадать, сколько мне лет).

Отца не раз переводили по службе из пункта в пункт, так что мы исколесили почти все графство Кент, легко научившись приспосабливаться к новому окружению и заводить новых друзей. У нас с сестрой было замечательное детство, и неотъемлемой частью его всегда были животные. У нас обязательно жили собаки, а кроме них — кролики, морские свинки, канарейки, хомяки и прочая мелочь, не говоря уже о пресловутых золотых рыбках. Как сейчас помню: в обязанности отца входило вести собак на прогулку рано поутру, а мы с сестрой должны были вытирать им лапы, если шел дождь. Нас с малолетства приучали уважительно относиться к животным, равно как и к людям: все имеют право на место под солнцем, и не стоит ждать, что они всегда будут поступать так, как угодно тебе.

Кому я обязана терпением, так это нашей дорогой мамочке. В семье редко кто заболевал, но если уж такое случалось, ее заботливые руки были тут как тут. Ну, а привычка подтрунивать досталась мне от отца — этим он даже прославился среди сослуживцев. Мне запомнился один рассказанный им случай. Будучи еще молодым констеблем, он патрулировал грейвсэндские доки. Однажды холодным ноябрьским утром он шагал дозором по направлению к причалу. Вот-вот должен был схлынуть прилив; сквозь тихий плеск воды слышался не умолкавший ни днем, ни ночью гул портовых механизмов. Вдруг до его ушей со стороны сумеречного берега реки донесся крик человека, и вскоре он увидел, что некий мужчина средних лет бежит к нему во весь опор. Отец остановился, оценивая ситуацию. Тут бежавший подскочил к нему — пот градом катился с его бледного как полотно лица.

— Чем могу помочь, сэр? — спокойно спросил отец.

Мужчина, совершенно обессилев, прислонился к фонарному столбу и наклонился, пытаясь перевести дыхание.

— Я нашел труп, — сказал он, прерывисто дыша. — Я нашел труп!

— Скажите, сэр, где точно вы нашли тело, — спросил отец.

— Вон там, — простонал бедняга, — на берегу реки.

— Ничего страшного, сэр. Сейчас мы отвезем его в участок, оформим в Бюро находок, и если в течение трех недель за ним никто не явится, забирайте его, оно ваше! — сказал отец, чтобы разрядить ситуацию.

Иногда мы обитали в городах, но чаще нам выпадало счастье жить в сельской местности. Но куда бы нас ни заносило, первое, что нам приходилось искать, — где лучше выгуливать собак. Поэтому с раннего детства мы поняли, какое это наслаждение — гулять по полям и лесам, будь то с семьей, с друзьями или с собаками. Но уж так получилось, что я до поры до времени ничего не знала о диких животных — разве что мимо промелькнет лисица или кролик.

Моя мама — уроженка Кингстона-на-Темзе, отец — коренной лондонец. Поэтому, хотя они и любили сельскую жизнь, они поначалу ничего не понимали ни в дикой природе, ни в фермерском хозяйстве. (Отец шутил, что единственные Фермы, с которыми ему приходилось иметь дело, — это фермы мостов, куда его самолет обрушивал свой смертоносный груз.) То-то было удивление, когда мы с Джуной бросили школу и решили стать доярками! Мой отец, дослужившись до инспектора полиции, вышел в отставку в 1965 году и переехал в Сомерсет, где занял пост управляющего, а потом мирового судьи в Бристоле. Джуна тогда работала на ферме в Смардене, в Кенте; она там живет и по сей день — у нее четыре собаки, три лошади, два осла и один муж.