Повседневная жизнь языческой Руси - Людмила Алексеевна Черная

зачем это все делается или произносится, постепенно складывался свадебный ритуал, наполненный устоявшимися языческими представлениями русского народа. Отметим также, что даже свадьбы в царской семье до второго брака Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной проводились в соответствии с этим общепринятым свадебным действом[211].

Свадебный обряд начинался со сватовства, смотрин и обручения. Институт сватовства существовал издревле, что стало очевидным из берестяной грамоты № 731, найденной в Новгороде Великом и относящейся к XII веку: «Поклон от Янки с Селятой Ярине. Хощет-таки детище твоего. К празднику ее хочет. А я обещала ему свое согласие, как ты сказала ему давеча: „Придешь — в тот же день сосватаю“. А если у тебя там нет повойничка, то купи и пришли. А где мне хлеб, там и тебе». Эта колоритная по содержанию и языку грамота, помимо указания на существование свах и института сватовства, свидетельствует еще и о том, что в то время повойник, представлявший собой часть головного убора замужней женщины в виде расшитого полотна, закрывавшего шею, служил подарком будущей свекрови своей будущей же невестке.

То, что новгородская сваха XII века обещалась сосватать невесту в любой день, было не совсем правильно, с языческой точки зрения, так как для сватовства важно было выбирать особое время. Самым удачным считалось новолуние или полнолуние (тогда жизнь молодых должна быть богатой), четные дни недели (нечетные числа вообще считались плохими), мясоед, окончание полевых работ. Как уже упоминалось ранее, сватовство происходило строго по правилу: сваха или сваты стояли строго под матицей и не садились первыми без приглашения хозяев. Невеста чаще всего не присутствовала при сватовстве и либо уходила из дома, либо пряталась за печью. Свое отношение к жениху она выражала либо тем, что колупала печь, демонстрируя согласие, либо тем, что выбегала из дома мимо сватов (негативное отношение). Сватовство могло совершаться несколько раз, поскольку родители невесты имели право далеко не сразу дать согласие. Всякий раз сватовство завершалось совместной трапезой с обязательными хлебом и солью, принесенными сватами.

Вне традиционных форм проходило сватовство старых дев, бесприданниц, вдов. Некрасивую, «засидевшуюся в девках» девушку предлагали как залежавшийся товар; отец возил ее по деревням и выкликал женихов: «Эй, надолба, надолба! Кому надо надолбу?»; «По надалбни, по надалбни!» и т. п.[212]

Время от сговора до свадьбы было не только временем подготовки приданого и свадебного пира. Это было время подготовки невесты к смене личности, своего социального статуса и семейного положения. Девушку в этот подготовительный период частенько запирали дома, не разрешая выходить из него, порой закрывали ей лицо черной фатой, чтобы она оплакивала свою девичью «смерть». В русском фольклоре сохранились причитания, исполнявшиеся на девичнике, из которых видно, что именно смена прежнего девичьего тела на новое женское волновала невесту более всего остального:

Принакрыл меня батюшка злой фатою слезливою, Не велел мене батюшка по светлице похаживать.

Когда наутро за невестой приезжал свадебный поезд, происходил ее выкуп у брата или за неимением брата у другого родственника. Собираясь в обрядовый путь к дому жениха, невеста втыкала в свое платье несколько иголок в качестве оберега от сглаза и порчи, а въезжая в ворота, она их вынимала, переламывала и бросала по обе стороны, чтобы ведьмы не смогли проникнуть во двор и дом.

Затем начинались другие ритуалы, в частности расплетание (повивание) косы невесты перед свадебным пиром и брачной ночью. Все эти ритуалы насыщались особыми предметами и особой пищей, наделялись глубоким символическим и во многом языческим по сути смыслом.

Перво-наперво следует сказать о каравае («коровае»), считавшемся специальным свадебным хлебом, объединяющим женское и мужское начала (слово «коровай» является производным от «корова», но с мужским окончанием, намекающим на быка). Он должен быть круглым, очень большим, чтобы им можно было наделить каждого участника свадебных ритуалов. Его украшали различными фигурками животных и птиц, часто в него втыкали свадебное деревце. Автор «Домостроя» XVI века рекомендовал помещать каравай на носилки, обшитые бархатом или шелком, покрывать сверху «наволокою или кушаком золотными». Караваем благословляют молодых, которые должны трижды откусить от него; каравай украшает свадебный стол, являясь символом свадьбы в целом.

Свадебное деревце вслед за караваем считалось одним из основных атрибутов брака. Оно символизировало девичество и дефлорацию невесты, поэтому по окончании свадьбы его ломали и раздавали веточки девушкам, чтобы те поскорее вышли замуж. Этот обычай напоминает нам о современном бросании букета невестой после венчания в гущу гостей с тем, чтобы поймавшая букет стала следующей в череде брачующихся. Деревце могло быть украшено плодами, лентами, кусочками запеченного теста; его могли ставить на стол, подвешивать к матице, втыкать в каравай.

Еще одним важным ритуальным предметом на свадьбе был венок невесты, означавший ее девичество и надеваемый вместо головного убора. Символика венка тесно связана с традицией смены прически во время свадебного обряда: одну косу носили только девушки; замужние женщины заплетали волосы только в две косы, укладывали их вокруг головы и обязательно закрывали сложным головным убором. «Светить волосами», то есть оставлять голову не покрытой, считалось крайне опасным не только для самой женщины, но и для всей ее семьи. Это опасение связано со все тем же восприятием волос как сборища мелких отверстий в теле человека, удобных для проникновения внутрь нечистой силы.

Волосы сосредоточивали в себе жизненные силы человека, их множественность могла повлиять на количество других вещей, явлений, предметов. Чтобы придать сил роженице во время трудных родов, ей расплетали косы и распускали волосы. Во время совершения обряда опахивания села с целью отогнать эпидемии женщины распускали волосы, чтобы усилить его воздействие. На свадьбе же жених как бы выкупал косу невесты у ее брата и тем самым получал власть над нею; он мог обрезать косу, но русские предпочитали вместо обрезания косы обряд расчесывания волос и расплетания косы на две.

Еще один сюжет, прослеживаемый во время свадьбы, отсылает нас к языческим представлениям: сажание невесты на дежу. Большая деревянная кадка, в которой замешивали тесто, называемая дежой, служила в свадебном обряде не только по прямому своему назначению для изготовления свадебного каравая. Невесту сажали на дежу во время расплетания косы и убирания ее волос. Связь молодой хозяйки с дежой, которая воспринималась опять-таки как живое существо со своим своенравным капризным характером, не дающим