Судьба и книги Артема Веселого - Гайра Веселая

Меня несказанно обрадовало это сообщение, как обрадовало недавно появление на полках нашей краевой библиотеки его „России, кровью умытой“.

О том, насколько близок и дорог мне Артем, можно судить по подаренной мне Артемом Веселым „Гуляй Волге“ с автографом:

„Дорогой Миша! Мои читатели и почитатели редки, как белые вороны — и ты один из них. Дарю тебе сей скромный труд сильно искалеченный… цензурой“. Ну, что там стояло вместо многоточия, сами поймете, зная энергичный язык Артема и его озорной характер.

Наша дружба с Артемом началась с 1923 г. и продолжалась беспрерывно до несчастья, случившегося с ним.

Мои „хождения по мукам“ начались раньше и, когда многие друзья стали при встрече со мной перебегать на другую сторону тротуара, письма Артема бодрили, радовали…

Я моряк-балтиец, командир отряда моряков в 1917–1918 г. И наша дружба с волгарем Артемом была крепкой флотской дружбой.

Мне кажется, что нужно не только издать Артема, но тщательно собрать материалы его биографии. Долг друзей Артема собрать все до крупинки — письма, документы, встречи. Это будет необходимо для историков советской литературы.

Да и вообще пора Союзу Советских писателей подумать о сборе материалов об умерших писателях, больших и малых. Много их, умерших и забытых, нередко незаслуженно, но ведь каждый из них хоть маленький кирпичик вложил в величественное здание советской литературы.

Я чувствую за собой долг в отношении многих моих друзей: Артем, В. Ставский, В. Киршон, Дорогойченко, А. Костерин, А. С. Серафимович, К. Гатуев, Демидов и многие другие […].

Вас, товарищ Гроссман, я очень прошу сообщить мне, что известно о судьбе семьи Артема (жена Люся, сын Лева, дочь Волга). Может известен их адрес? Где архив Артема? Его большая интересная библиотека?

Может быть, своевременно поднять вопрос о мемориальной доске на доме, где жил Артем (рядом с музеем Революции).

Я очень надеюсь, что вы мне хотя бы коротко ответите на вопросы.

М. Пантюхов» 3.

К концу 1956 года появляется в печати имя Артема Веселого:

«„Неделя“ Ю. Либединского, „Падение Даира“ А. Малышкина, „Россия, кровью умытая“ Артема Веселого, „Железный поток“ А. Серафимовича, повести Б. Лавренева и Вс. Иванова двадцатых годов несли в себе большой заряд революционного романтизма» 4.

Вскоре об Артеме Веселом стали писать более обстоятельно:

«В годы гражданской войны и затем в период мирного строительства выдвинулась большая плеяда молодых советских писателей, которым суждено было в дальнейшем стать общепризнанными мастерами советской литературы… [они] в двадцатых годах создали немало произведений, прочно вошедших в „золотой фонд“ советской литературы» 5.

И далее среди пятнадцати лучших писателей автор передовицы называет Артема Веселого.

Журнал «Молодая Гвардия» приводит оценку романа «Россия, кровью умытая», данную Юрием Либединским. В очерке «Как я писал свою первую повесть „Неделя“ он вспоминает:

„Помню, как Артем Веселый, прочитав „Неделю“, которую я ему подарил, пришел ко мне.

— Я пережил все, о чем ты пишешь, — сказал он. — Это все правильно, но я вижу эти события с другой стороны, и я напишу об этом совсем по-другому. Я тебе отвечу на „Неделю“ тем, что покажу Россию и революцию по-новому.

Не берусь судить, кто из нас более правильно изобразил эту эпоху. Но считаю, что Артему Веселому в своей книге „Россия, кровью умытая“ действительно удалось показать другую сторону тогдашней жизни. Я давно уже не перечитывал эту книгу, но у меня навсегда осталось ощущение широты и размаха революционных событий, показанных в ней, неизбежность кровавого характера гражданской войны, изображение активного участия масс, — и все это было написано рукой поистине талантливой“ 6.

Возможно, кому-то из сегодняшних читателей упоминания имени писателя в прессе и краткие оценки его творчества покажутся малозначащими, не стоящими разговора, но надо понять, как ошеломляли они тех, кому был дорог Артем Веселый, кто помнил его произведения, появившиеся после долгого забвения.

29 января 1957 года „Литературная газета“ помещает объявление:

„Комиссия по литературному наследству писателя Артема Веселого (Николая Ивановича Кочкурова) обращается с просьбой ко всем учреждениям и гражданам, имеющим рукописи, письма, фотографии писателя, а также другие материалы, относящиеся к его жизни и творчеству, прислать их в распоряжение комиссии в подлинниках или копиях.

Лиц, лично знавших Артема Веселого, комиссия просит поделиться своими воспоминаниями о писателе“.

В апрельском номере 1957 г. „Знамени“ был напечатан прежде не публиковавшийся рассказ „Седая песня“ — первое произведение, Артема Веселого, увидевшее свет после его реабилитации.

В конце года в сборнике рассказов и очерков „Октябрь 1917“ опубликованы рассказы „Гордость“ и „Побратимы“.

А в следующем году произошло непредвиденное.

Марк Чарный написал статью к готовящемуся к изданию однотомнику Артема Веселого и опубликовал ее в сентябрьском номере журнала „Октябрь“ в рубрике „Литературные портреты“.

В ответ появилась статья А. Макарова „Разговор по поводу…“ с отповедью Чарному за его, как считает Макаров, захваливание Артема Веселого. Критик начинает разговор в снисходительном, чтобы не сказать пренебрежительном, тоне:

„В 20-е и начале 30-х годов работал такой оригинальный писатель, как Артем Веселый, человек самобытного, но хаотического дарования“.

Статья весьма пространна, ограничимся одной цитатой.

„Основное место в статье М. Чарного занимает разговор о романе Артема Веселого „Россия, кровью умытая“. Вопреки исторической правде критик пытается смягчить те явные идейные и художественные просчеты, которые характеризовали это произведение. Не случайно оно, проникнутое пафосом партизанщины, так и осталось недоработанным, сколько ни пытался художник от издания к изданию преодолеть этот пафос“ 7.

Трудно предположить, что Артем Веселый, „певец партизанской стихии“, по характеристике Марка Чарного, вопреки своим идейным и художественным задачам, стал бы преодолевать „пафос партизанщины“.

Что касается замечания критика о недоработанности произведения, то он, видимо, пренебрег тем фактом, что „недоработавший“ автор был арестован и погиб.

Оказалось, А. Макаров не одинок.

Его поддерживает некий „Литератор“, который возмущен тем, что Чарный с „неудержимой апологетической экспрессией“ создал искаженный литературный портрет Артема Веселого и даже осмелился сравнивать отдельные произведения А. Веселого с прозой А. Толстого» 8.