Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века) - Арон Яковлевич Гуревич

Бурбон, рассуждая о блудницах. Их внешний облик уже есть знак их профессии. Подобно тому, как монашеское одеяние заставляет думать, что перед нами монах, а одеяние каноника, что это каноник, и одежда новиция, что это новиций, и рыцарское — рыцарь, а крестьянина — крестьянин, так и платье проститутки удостоверяет, что это проститутка (ЕВ, 276). Граф Пуатье хотел узнать, чей статус наиболее приятен, и, переодевшись, поочередно испытал «состояния, обычаи и группы различных людей». Более всего пришлась ему по душе жизнь купцов: прибыв на ярмарку, они угощаются в тавернах, и одно только неприятно, — то, что в конце за все приходится сполна платить. Мораль: покидая сей мир, нужно подводить счет всем расходам, то есть прегрешениям (ЕВ, 478). Опять-таки автором руководит мысль о многоразличии и сложности социальной структуры.

Мы могли убедиться, что чаще всего к сфере социальной жизни в ее градуированности и многообразии обращается Этьен Бурбонский. Но не вполне чужды этому же ходу мыслей и другие проповедники. Жак де Витри пишет, что дьявол породил от своей жены — грязнейшей и похотливейшей особы — девять дочерей и выдал их за разные классы людей: симонию — за прелатов и клириков; лицемерие — за монахов и лжемонахов; грабеж — за рыцарей; ростовщичество — за горожан; мошенничество — за купцов; святотатство — за крестьян, не платящих десятину; нечестную службу — за работников; богатство и излишество в одежде — за женщин. Девятая же дочь дьявола, похоть, замуж ни за кого не вышла, но отдается всем как подлая проститутка (Crane, N 244). Проповедник не щадит никого, ибо все классы и разряды общества сверху донизу совращены дьяволом и его дочерьми.

В своих «Sermones vulgares seu ad status» Жак де Витри пишет о том, что проповедник должен обращаться по-разному к разным категориям духовных лиц: прелатам, священникам, каноникам, монахам, монахиням разных орденов — и к мирянам: беднякам, больным, прокаженным, крестоносцам, паломникам, женатым людям, вдовам, незамужним девицам, мальчикам и юношам; а также к князьям, рыцарям, купцам, работникам, морякам[133] — классификация дробная и опирающаяся на несколько критериев, чтобы не сказать — бессистемная. Это многоликое общество (multipharie) объединяется в «единое тело» церковью под властью Христа[134].

Пестрота и разнородность общества сделались проблемой в период роста больших городов, когда на смену межличным социальным связям начали приходить более анонимные отношения, опосредованные вещами, товарами и деньгами. Эти две модели социального общения видны в следующем «примере» Этьена де Бурбон. Во время своего странствия лионский архиепископ повстречал на каком-то острове старца, сидевшего в землянке и поглощенного письмом и чтением. Он назвался епископом близлежащего города и сказал, что прихожан у него наперечет и каждого из них он знает по имени. «А как у вас обстоят дела?» — спросил он архиепископа. Тот признался, что в его епархии бесчисленное множество прихожан и ни имен, ни жизни их он не знает. Старец: «Богом клянусь, бесчисленным подвергнетесь вы мукам» (ЕВ, 400). Этот «пример» идет под рубрикой «О небрежении», — имеется в виду нерадивое отношение духовных пастырей к своим обязанностям в отношении верующих. Прелат, который не знает и, добавим, уже не в состоянии узнать жизнь и имя каждого им пасомого, не может должным образом печься о его душе.

107

Садовые работы, внизу — игры с трещотками. Миниатюра из фламандского календаря начала 16 в.

108

Жатва, внизу — побивание петуха. Миниатюра из фламандского календаря начала 16 в.

Это меняющее свою природу общество сложно еще и потому, что в нем усиливается вертикальная динамика. Если в более ранний период каждый на протяжении своей жизни оставался в одном и том же социальном разряде, то теперь наблюдается интенсивная мобильность. Некий покрытый паршой мальчик пришел, побираясь, в город и известен был под кличкой scabiosus («запаршивевший»). Но постепенно он разбогател и занялся ростовщичеством. По мере роста его богатства и влияния его звали сперва Martinus Scabiosus, затем dominus Martinus, когда же он сделался одним из первых богатеев города — dominus Martinus, а потом — meus dominus Martinus. (По-французски эти обозначения звучали бы так: Martin le galeux, «чесоточный», maitre Martin, seigneur Martin, monseigneur Martin — EB, N 415). Восхождение ростовщика по социальной лестнице, натурально, завершилось низвержением его в ад.

Общее осуждение богатства и приверженности к земным благам блекнет при сопоставлении с теми проклятьями, которые проповедники обрушивают на головы ростовщиков. Здесь они не знают ни устали, ни удержу в нагнетании свидетельств того, что ростовщик — злейший враг Бога. «Ростовщичество противоречит божественному праву, естественному праву и позитивному праву» (SL, LXXXVII). Следовательно, оно враждебно Богу, природе и человеку.

Как мотивируют авторы «примеров» эту ненависть? Грех ростовщичества представляется чрезвычайно тяжким и особенно трудно искупаемым потому, что нет другого греха, который когда-нибудь не отдыхал бы; прелюбодеи, развратники, убийцы, лжесвидетели, богохульники устают от своих грехов, между тем как ростовщичество действует непрерывно. Даже когда сам ростовщик спит, его дело бодрствует, и он продолжает получать наживу[135]. Господь заповедал добывать хлеб насущный в поте лица, тогда как ростовщик наживается, не трудясь, и тем самым идет против Бога (DM, II: 8). Любой человек воздерживается от работы в праздничные дни, тогда как «волы ростовщика», то есть деньги, всегда трудятся, оскорбляя Бога и святых. В силу этого справедливо, что поскольку ростовщик грешит без конца, то и посмертные его муки должны быть бесконечны (ТЕ, 306). Процентщики грешат против природы, желая, чтобы динарии порождали динарии, подобно тому как скот рождает скот. Торгуя ожиданием денег, то есть временем, ростовщик нарушает всеобщий закон, следовательно, он — вор, ибо время есть достояние всех творений. Он продает свет дня и покой ночи, а потому не должен обладать тем, что продал, а именно, вечным светом и покоем (ТЕ, 304), и понапрасну читают «Requiem» за упокой души того, кто, вечно наживаясь, не давал покоя ни ночи, ни празднику (ТЕ, 15).

109

Косьба. Миниатюра 14 в.

110

Жатва. Миниатюра 14 в.

111

Молотьба. Миниатюра 14 в.

112

Изготовление вина. Миниатюра 14 в.

113

Сеяние. Миниатюра 14 в.

114

Сбор плодов. Миниатюра 14 в.

Когда умирает богач, говорит Одо из Черитона, звери образуют процессию, — такие процессии изображаются на стенах церквей: свиньи, волки и прочие твари несут крест и свечи; господин