Непослушная послушница, или Я - жена демона?! - Елена Амеличева

он сейчас все бы отдал, лишь бы оказаться подальше отсюда. Пусть даже простым свинопасом, который подстегивает длинным прутом спешащих домой сытых свинок. Все лучше, чем казнь.

— Я лишь сказал, что это невозможно, — тихо произнес глава разведывателей, — если только…

— Ну?

— Если только драконы не использовали магию Темных, — задумчиво пробормотал он, и все притихли, даже мой отец.

Магия Темных — истинных демонов, которые владели этим миром до нас, давным-давно. Никто не знал, что с ними случилось. Однажды они просто ушли, бросив прекрасные города, от которых сейчас остались лишь руины, поросшие травой. Сама земля накрывала их пологом времени, стирая со своего лица все следы их существования.

Говорили, что ткань бытия отторгла Темных — жестоких, кровожадных, не гнушающихся никаким средствами в борьбе за власть. Мир не выдержал, и в наказание за свою жестокость Темные перешли, протаяли сквозь нашу реальность в иное измерение — туда, где бродили тенями, обреченные на вечные скитания.

— Только эта магия могла так прикрыть Пограничье, чтобы Стражи не почуяли угрозы, — пояснил глава разведывателей.

— Но почему тогда я увидел драконью армию? — задал резонный вопрос.

— Ты говорил, что был на вершине горы, где живет ведунья Сурья? — уточнил отец, задумчиво глядя на меня.

— Верно, — кивнул я.

— Поэтому и смог рассмотреть, — он усмехнулся. — Магия той ведьмы помогла. И высота поспособствовала. Драконы вряд ли стали бы тратить заряд такой силы, чтобы защитная ворожба действовала и так высоко в небесах. Но все-таки, как они могли получить к ней доступ?

— А не слишком ли мы лестного мнения о враге? — спросил Фаэртар, стоявший, как оказалось, у входа.

Когда только успел подползти, змей!

— Подойди ближе, сын, — приказал Повелитель. — Если есть что сказать. Ты сомневаешься в словах брата?

— Как можно не верить старшему принцу, папа, — протянул он, неспешно подойдя к нам. — Я доверяю ему, как самому себе! Даже то, что он женат на драконице, не пошатнет моей веры в брата!

Змей, точно, змей! Скрипнул зубами, но не подал виду. С детства привык не обращать внимания на укусы младшего. Вот только раньше они были не особо чувствительны, а теперь, когда подрос Фаэртар, усилилась, заматерела и его злоба. Нынче брат научился не просто кусать в самое больное место, но еще и старательно посыпать раны солью — чтобы было куда больнее.

Он знает, что главное — не доказательства предъявить, а посеять сомнения. Пусть даже и эфемерные, незначительные и зыбкие, как утренние сны. Они пустят корни в душе того, для кого приготовлены, вызреют и тебе нужно будет сделать лишь одно: собрать богатый урожай, когда придет срок.

Этому братца научила мамочка. Незабвенная Лунара прекрасно умеет ювелирно обрабатывать мозг супруга, медленно, кропотливо взращивая в нем те решения, которые ей нужны. Чтобы потом он сделал, как требуется, уверенный в своей правоте.

Так она расправилась с моей матерью, сначала разрушив их с отцом брак, а затем выжив из дворца и саму никому не нужную бывшую императрицу.

Мне никогда не забыть, как все придворные собрались провожать ее в день отъезда к месту ссылки — в дальний дворец. И это вовсе не было моментом, который свидетельствовал бы об их сочувствии и уважении к моей матери. Нет, лишь людское любопытство, жадное до чужих страданий и унижений, да желание выказать подобострастие новой владычице.

Ведь именно она, Лунара, их собрала тогда, ранним утром, когда еще не до конца рассвело, во внутреннем дворе, где располагался выезд. Она оповестила всех, чтобы лишний раз укусить побольнее своего врага.

Моя мать намеревалась незаметно покинуть спящий дворец, чтобы не дать сопернице восторжествовать лишний раз. А также чтобы не упиваться жалостью к себе, не тонуть под сочувственными взглядами, которые хуже яда, и не получать в спину смешки, ранящие, как острые стрелы.

Не вышло. Пришлось прилюдно принять унижение, проглотить его, кислотой разъедающее душу. Под насмешливым взглядом Лунары, поглаживающей свой живот, где пинался малыш.

Тот самый малыш, который стал отличным учеником. Впитал все, о чем его просветила мамаша. Я лишний раз убедился в этом, когда мы вышли из шатра Повелителя.

— Сочувствую тебе, брат, — сказал этот змей, проникновенно глядя на меня.

— На каком основании? — осведомился сухо, понимая, что ничего хорошего ожидать не стоит.

— Мало того что женитьба на драконице лишила тебя прав престолонаследника, так еще и девка, которую ты вынужден был взять в жены, оказалась с придурью.

— Тщательнее подбирай слова, когда говоришь о моей супруге, — процедил я, отлично понимая, что именно этого — вспышки гнева — Фаэртар от меня и ждет.

Даже в детстве так было — достать меня, получить по морде, а потом бежать к отцу — жаловаться, в доказательство предъявляя расквашенный нос. Я сам однажды видел, как Фэр теребит его, чтобы побольше крови вылилось на подбородок. Подлый демоненок вырос, но ничуть не изменился. Только стал во много раз опаснее. И наглее.

— А, так ты еще не зна-ааа-аешь! — протянул он. — Прости, что тебе придется услышать о таком от меня. Я искренне сожалею, что стал тем гонцом, который приносит дурные вести. Прости, брат, что обстоятельства так сложились!

— Ближе к делу.

— Твоя благоверная распродала гарем, — Фаэртар не выдержал и широко улыбнулся, видимо, его порадовало мое выражение лица. — Собрала местных холостяков, чуть ли не аукцион устроила, представляешь? Все в шоке были, — продолжил с удовольствием рассказывать он. — Твои девицы пошли с молотка, братец! Вот что бывает, если давать жене слишком много воли. Она перестает уважать супруга и начинает его позорить на всю империю!

— Иви!.. — выдохнул я, а потом чуть помедлил, ощущая, как внутри растекается щемящая нежность, и громко расхохотался.

— Ты чего? — братец боязливо глянул в мое лицо и отступил в сторону. — Только разум не теряй, Дэс! Ну, сглупила жена, оборзела малость, бывает. Отлупишь как следует, станет шелковая. А гарем можно и новый собрать, невелика потеря, — он бормотал все тише, а потом и вовсе замолк, непонимающе глядя на меня, все еще хохочущего. — Ты чего?

— Тебе не понять, Фэр, — улыбаясь, мотнул головой. — Не вбивай между нами клин, не старайся. У