Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты - Андрей Алексеевич Молчанов

«Макаров» с треснутой щечкой рукоятки и знакомый элегантный «Маузер»-мелкашку.

Корявая лапа Весла накрыла некогда милый сердцу Витька пистолетик.

Пришлось довольствоваться расхожим армейским оружием.

— Ну, полетели! — Чума сладко потянулся. — Расклад такой: меняем номера, и едем к хате. Ольга, как всегда, звонит в дверь. Лох, вроде, один… Ее узнает, откроет. Тут чисто психологически… У фраера женушка, он Ольгу с тротуара свинтил, попользовался, а теперь — нате — явилась… Вопрос: зачем? Забыла что? Колечко, к примеру, потерялось… А вдруг, претензия какая? Или блажь? Вдруг, пришлепает вновь, когда супружница в доме?.. Тут Крученый все точняком прикинул… Мы с тобой, — подмигнул Веслу, — за Ольгиной попкой хоронимся. Как обычно. Влетаем и — понеслось. Антоша и Витюха — следом. Прессуем фраера, начинаем шмон. Ольга с рацией отваливает на «атас». Такая азбука.

Витёк хотел задать вопрос о возможности крайне нежелательной для него «мокрухи», но — прикусил язык… В любом случае отступать было некуда. Добиться от лживого насквозь Чумы правды о его истинных замыслах, не смог бы и дьявол, а попытка торга означала бы потерю лица… И, соответственно, головы.

Расчет Крученого оказался точен: увидев в дверном «глазке» безобидную девчонку, с которой он провел незабвенное времечко, хозяин квартиры, ошалев от десятка спутанных версий, касающихся сути такого визита, однако, опасного подвоха не заподозрив, отодвинул задвижку замка, и в следующую секунду банда ворвалась в коридор.

Чума — привычно, без промаха, ударил жертву кулаком в кончик носа, использовав таким образом свой любимый прием: кровь, невольные слезы, растерянность и ослепленность…

Не теряя зря времени, Весло коротко и пружинисто толкнул незадачливого кавалера ладонями в грудь, отчего тот, потеряв равновесие, отлетел к стене и сверзился на пол.

— А теперь — тихо! — зловеще молвил Чума, уперев ствол пистолета ему в лоб. — Коротко обернувшись на входящих в квартиру Витька и Антона, распорядился: — Оба: шмон по сусекам; один — на рации… — Затем, вновь обратившись к поверженному человеку — молодому, симпатичному крепышу лет тридцати, до сей поры лучившемуся уверенностью и благополучием, с угрозой продолжил: — Значит, так. Буду задавать вопросы. Один неверный ответ — пуля у тебя в башке, обещаю твердо. Вопрос первый: где бабки?!

— Спокойно, ребята, все понимаю… — утерев кровь с подбородка ладонью и с досадой на ладонь посмотрев, отозвался хозяин. — Деньги и драгоценности в сейфе, сейчас открою, бить не надо, все отдам… — Держась неверной рукой за край антикварного, в искусной резьбе, комода, приподнялся, подошел, покачнувшись, к сейфу, вмонтированному в стену над письменным столом. Растерянно чертыхнувшись, произнес:

— Ключ в столе… — И потянулся уже открыть ящик, но был остановлен бдительным выкриком Чумы:

— Я сам! Не дергаться, гнида!

Хозяин квартиры послушно замер на месте.

Чума выдернул на пол ящик стола, рассыпавшегося разной всячиной: бумаги, скрепки, компьютерные дискеты, зажигалки, авторучки, ключи…

— Который? — указав глазами на ключи, спросил Чума.

— Вот этот… — ответил хозяин, ткнув пальцем в лежащий поодаль от вываленной россыпи мелочевки, — плоский, с хитрыми, извилистыми бородками…

Чума механически наклонился, поднимая указанный предмет.

Витёк и Весло, зазевавшиеся на украшавшую стену коллекцию старинных мечей, даже не заметили, как покорная до сей поры жертва, вдруг молниеносно и жестко ударила наклонившегося к ключу Чуму умело вывернутой стопой в лоб.

Чума отлетел под ноги подельников; мгновенно, впрочем, поднялся, однако коварный хозяин времени зря не терял: сунув руку за боковую стенку стола, извлек — наверняка с давним расчетом спрятанный за ней никелированный «ТТ», незамедлительно грохнувший оглушительными выстрелами…

Дернулся, потерянно схватившись за грудь, Весло; завыл, вращая глазами, Чума, кому пуля угодила в руку; почувствовал, как упруго обожгло висок, Витёк, — в следующее мгновение, пригнувшись, выскользнувший в прихожую…

Далее все происходило, как тумане…

Едва не сбив с ног выскочившего из соседней комнаты Антона, они скопом выбежали из квартиры; понеслись под ногами ступеньки лестницы, ведущей к выходу из подъезда, где прохаживалась, блаженно щурясь под солнышком в темным очках и чаруя прохожих стройными, загорелыми ножками, едва прикрытыми легким платьицем, стоящая на «атасе» Ольга.

Не сговариваясь, попрыгали в машины: Антон и его ничего не понимающая сестрица уехали на своей; Витёк, Чума и Весло покатили, куда глаза глядят, в прежнем составе.

Ехали, матерясь и исходя исспупленной злобой.

Витёк, впрочем, помалкивал, косясь на сидящего на переднем сиденье Весло, чье смуглое лицо на глазах приобретало мучнистый оттенок, а лоб покрылся крупными каплями пота.

Пуля, выпущенная из «ТТ», прошила его грудь навылет, он терял кровь, уже обильно расползающуюся на чехле сиденья, а поскуливающий на заднем сиденье Чума, обнажившийся до пояса и свирепо разглядывающий сине-багровые округлые раны входных и выходных отверстий на бицепсе левой руки, чувствовалось, обретал способность вновь принять на себя командование.

— Рули в Люблино! — скозь стиснутые от боли зубы, приказал он Витьку. — Лепила там у меня… Аптекарь, мать его так…

— Быстрее… — прохрипел Весло, и в следующее мгновение, уронив голову на грудь, замолчал.

Перегнувшись через сиденье, Чума охватил ладонью его шею. Скривившись, молвил на выдохе:

— Кончился, дуралей…

Остановившись возле пустыря, выволокли из машины убитого соратника, обыскали; забрав ключи и бумажник, отволокли тело в кусты.

Для верности Чума перерезал покойнику горло. Свое действие прокомментировал так:

— Тяжело расставаться со старыми товарищами, но уж коли такая судьба — надо гуманно, чтоб, если очнется ненароком, не мучился… Мы же люди…

Подъехав по указанному адресу в Люблино, Витёк выключил движок, глядя, как Чума, бережно прижимая к туловищу простреленную конечность, покачиваясь, бредет к подъезду, где жил известный ему врач.

Вернулся через час — взвинченно веселый, явно под действием наркотика. Приказал:

— Домой меня вези, на Красносельскую…

По пути отрывисто наставлял:

— Теперь ты — на месте Весла, понял? Сиди в хате, нос не высовывай, обмозгуем с Крученым, как и чего, тебе сообщу… Салон отмой, чехлы — в помойку. Но не у дома, хотя бы за квартал отъедь… Пистолет давай…

Витёк протянул бандиту так и не пригодившийся, слава Богу, «Макаров».

— Э-э! — крякнул Чума изумленно. — А мелкашка где?

— В смысле?

— Ну та, что у Весла была?..

— Откуда мне знать?

— Там оставили… — Чума досадливо закусил губу. — Весло выронил! Точняк — выронил!

— И чего? — испуганно обернулся к нему Витёк.

— Там номер не запилили… Ладно. Авось, пронесет!

Витек почувствовал холодок в груди. Это «авось» означало одно: если пистолет идентифицирует приехавшая на место неудачного преступления милиция, то в тлеющие угли ведущегося следствия полетит новое сухое поленце, взвив россыпь искр прибавившегося у сыщиков энтузиазма…

На Красносельской Чума жил в основательном, послевоенной постройки, доме.

Квартира, куда он пригласил подняться Витька, оказалась снабженной двумя