Клуб адского огня - Том Нокс

— Но почему вы не позвонили…

— Посмотрите!

Бросив обеспокоенный взгляд на Бойжера, Форрестер наклонился к экрану и открыл почтовый ящик Роба, сообщившего пароль.

— Вот, — сказал Роб. — Здесь только видео. Откройте.

Полицейский кликнул, видео ожило, демонстрируя ту же сцену, что и прежде: Кристина и Лиззи, привязанные к креслам. Та же одежда, те же колпаки, практически пустая комната.

— Я видел это, — мягко сказал Форрестер. — Мы работаем, Роб. Думаю, он надел колпаки, чтобы они не могли подмигивать вам. Некоторые люди умеют посылать сигналы, подмигивая…

— Детектив!

— Я порылся в родословных Клонкерри и Уэйли, проверил кое-какие соображения, и…

— Детектив! — Роба переполняли гнев и печаль. — Заткнитесь и смотрите.

Полицейские переглянулись. Бойжер обошел стол, чтобы тоже видеть монитор.

На левой половине экрана появилась фигура. Клонкерри. Он нес огромную серую металлическую кастрюлю, полную парящей воды. Поставив ее, исчез с экрана. Кристина и Лиззи сидели с черными колпаками на головах, по-видимому не догадываясь, чем занимается похититель.

Между тем он вернулся, на этот раз с металлическим треножником и переносной газовой плитой, уже испускающей голубое пламя. Установил треножник перед Кристиной, а газовую плиту между металлическими ножками; поднял кастрюлю с водой и поставил на треножник.

Вода быстро закипела.

Удовлетворенный своими действиями, Клонкерри повернулся к камере.

— Эти шведы такие странные, как по-твоему, Роб? Взять хотя бы их кухню. Дурацкие сэндвичи. Селедка во всех видах. И теперь это! Но мы все устроили. Надеюсь, ты оценишь нашу щедрость. Эта кастрюля стоит пятьдесят фунтов. Потом я смогу вернуть ее в магазин, обменяв на тостер. — Он отвел взгляд от камеры. — Ладно. Парни, есть у кого-нибудь нож? Какого черта? Большой нож, чтобы резать людей. Да. Спасибо.

Взяв нож у невидимого помощника, Клонкерри провел пальцем по лезвию.

— Превосходно.

Теперь он снова смотрел в камеру.

— Конечно, Роб, я говорю не о современных шведах. Нет. Я не имею в виду буфеты в «Икее». А также «вольво», «сааб» и теннисные корты. — Клонкерри рассмеялся. — Я имею в виду шведов до того, как они напустили на нас своих геев. Настоящих шведов. Средневековых шведов. Длинноволосых варваров, которые действительно умели совершать жертвоприношения… Одину. И Тору. Ну, ты понял. Сегодня утром мы будем действовать чисто по-шведски. Шведское жертвоприношение старых добрых времен. Кипячение внутренностей. — Нож сверкнул в воздухе. — Мы вскроем одну из твоих девочек и сварим ее легкие и другие жизненно важные органы в самой большой кастрюле, но так, чтобы девочка оставалась жива. Но кого мы принесем в жертву? Кого ты предпочитаешь? — Его глаза заблестели. — Какую? Маленькую или большую? А? Думаю, самое вкусное нужно оставить на потом. И хотя ты, конечно, любишь хорошенькую Кристину с ее родинкой около соска — да, вот эту, — мне все же кажется, что ты сильнее привязан к дочери. Поэтому я считаю, что стоит приберечь твою дочь для другого ритуала, который будет совершен попозже, может завтра, а вместо нее вскрыть француженку. Ведь у нее такой прелестный животик. Ну что, взрезаем подружку? Думаю, да.

Убийца наклонился к Кристине. Она напрягалась и выгибалась в своих ремнях, но без толку. Колпак то надувался, то опадал — это женщина тяжело дышала от страха.

Клонкерри на пару дюймов поднял ее джемпер, и Кристина дернулась от прикосновения.

— Мило. Она, по-моему, не очень довольна. Все, что я собираюсь сделать, это вытащить ее кишки, желудок и, может, мочевой пузырь и медленно прокипятить их в этой кастрюле. Она умрет минут через тридцать или чуть больше. Такое случается, к примеру, на приеме у дантиста. Что тебе не нравится, Кристина?

Напряженность в офисе достигла предела. Форрестер наклонился и закрыл окно видеоплеера.

— Нет, черт побери! — рявкнул Роб. — Мне пришлось смотреть до конца. Смотрите и вы!

Форрестер со слезами на глазах откинулся в кресле. Робу было плевать. Он просмотрел драму до конца. Теперь и они должны увидеть все.

И они увидели.

Клонкерри быстро сделал первый надрез. С профессиональной легкостью, как будто ему приходилось работать мясником, вонзил нож в обнаженный живот Кристины и повел вбок. Кровь потекла по лезвию ножа, пролилась на колени женщины. Послышался стон — несмотря на кляп и колпак, заглушающие звуки. Кровь текла медленно; горизонтальный разрез обнажил розово-красные внутренние органы, похожие на замазанные чем-то головы младенцев.

— Посмотри-ка сюда. — Клонкерри широко раздвинул края огромной раны. — Кто это у нас лезет вперед? Мисс Матка? Подожди, девушка, дай еще кому-нибудь шанс.

Положив нож, убийца погрузил руки в глубь разреза. Роб не мог не отметить, какой бледный у Кристины живот. В плену у бандитов с нее сошел загар, кожа выглядела почти белой, но белизна была окрашена медленно сочащейся кровью. Стоны перешли в завывания, когда Клонкерри осторожно вытянул наружу кишки: скользкие пастельно-серые и голубоватые кольца, похожие на связки сырых сосисок.

Маньяк с такой же осторожностью извлекал другие органы, по-прежнему связанные с телом венами, артериями, мышцами и серовато-белыми ганглиями; потом он поднес несколько внутренностей к кастрюле и с всплеском уронил в кипящую воду.

Теперь Кристина корчилась.

— Видишь, как сообразительны были шведы? Можно вынуть весь нижний ливер, но жертва будет жива. Главные-то органы еще в ней, и организм работает. Но в конце концов она умрет. Сварится. — Клонкерри усмехнулся. — Эй, может, добавить перчика? Приготовить ее с пряностями? Отличное рагу из девушки.

Сейчас Кристина издавала странный, рыдающий, приглушенный стон боли. Роб в жизни не слышал таких звуков.

Убийца взял большую деревянную ложку и принялся помешивать внутренности в кастрюле. Это длилось несколько минут, сопровождаясь отчаянными стонами жертвы.

— Ну и стонет, а? Ни разу так не застонала, когда я ее трахал. Думаешь, это она от удовольствия? — Клонкерри улыбнулся. — Я знаю, как развеселить ее по-настоящему. Нужно спеть ей шведскую балладу! — Клонкерри насвистел мелодию, потом зазвучали слова. — Мама Миа, почему ты меня отпустила? Как мог я забыть тебя! Да, мое сердце разбито с тех пор, как мы расстались, но теперь ты… сделала из меня классного повара!

Он перестал петь. Стоны перешли в бормотание, потом почти в шепот. Клонкерри снова помешал в кастрюле.

— Выше голову, Кристина, уже недолго осталось. Думаю, подливка густовата. Посмотрим, что у нас там? Глянь-ка! Мисс Почка!

Клонкерри повернулся к камере, подняв деревянную ложку, в которой лежала одна из почек Кристины, вся в венах и артериях.

Форрестер опустил взгляд.

— Это все, — сказал Роб. — На этом запись заканчивается. Кристина обмякает в своем кресле. Она просто… умирает.

Бойжер выключил компьютер и повернулся к Робу. Без единого слова, но глаза у него увлажнились.

Какое-то время все просто молча сидели. Наконец Роб с несчастным видом встал, собираясь уйти.

И тут зазвонил телефон.

Форрестер ответил на звонок. Разговаривая, он бросил взгляд на Роба. Положив трубку, произнес:

— Наверно, для Кристины… уже слишком поздно, но мы еще можем спасти вашу дочь.

Роб пристально смотрел на него.

— Это гардаи, полицейские из Ирландии. Они нашли банду.

42

Форрестер и Роб встретились в аэропорту Дублина. Детектива сопровождали несколько ирландских офицеров с золотыми звездами на фуражках.

О чем-то быстро переговорив, Форрестер и ирландцы повели Роба через зал прибытия на парковку. Без единого слова все уселись в мини-фургон.

Латрелл первым прервал мрачное молчание.

— Моя бывшая жена здесь?

Форрестер кивнул.

— Прилетела на час раньше вас. Она уже на месте.

— Это был последний билет на тот рейс. — Роб чувствовал необходимость объясниться. Его непрестанно мучила совесть — из-за гибели Кристины, из-за того, что может случиться с Лиззи, из-за собственной глупости. — Он изо всех сил старался справиться с эмоциями. — Ну, я и пропустил ее вперед, а сам полетел следующим самолетом.

Все полицейские закивали. Не зная, что еще сказать, Роб вздохнул и попытался не думать о Кристине.

Потом посмотрел на Форрестера и Бойжера и рассказал им об Исобель и о ее попытках найти Черную Книгу. Она не звонила уже день или, может, больше, сообщил он, а у него самого никак не получается дозвониться. Может, молчание означает, что она близка к цели? Что она где-то в глубине пустыни, куда не доходит сигнал.

На полицейских его рассказ особого впечатления не произвел, хотя они и пытались скрыть это. Роб не осуждал их: все казалось таким далеким, таким туманным по сравнению с реальностью холодной, дождливой Ирландии. И с загнанной в угол шайкой убийц. И с выпотрошенным трупом. И с его дочерью, которую могли вот-вот расчленить.