Воздушные рабочие войны. Часть 1 - Дмитрий Лифановский

небо низкими серыми тучами именно сегодня? Почему не вчера? И не было бы осклизлого коричневого холмика среди расположившихся в ряд таких же холмиков, только не таких свежих. Хотя нет. Вот эти три тоже свежие. Вчерашние или сегодняшние. Ребят из 122-го ИАП. Не было бы этой неказистой фанерной пирамидки с красной звездой наверху и мутными дорожками дождевых капель, стекающих на табличку, написанную зеленой краской корявыми буквами на куске фанеры: «С-нт 1 отд. смеш. авиакор. ос. наз. НКВД Литвинов Николай Сергеевич 19.05.25–18.04.42» Месяц не дожил Колька до дня рождения. Горло сдавил тесный воротничок. Или это не он? Сашка потянулся к пуговицам на гимнастерке. Нет не он. Воротник распахнут. Не по уставу. Стаин машинально застегнулся. Он не замечал, что насквозь промок. Что рядом стоит такая же промокшая, с красными опухшими глазами и искусанными в кровь губами, некрасивыми пятнами, выделяющимися на бледном лице, Настя. А к ней прижалась, сверкающая сухим лихорадочным взглядом, совсем разучившаяся плакать Ида Весельская, кое-как дотянувшая на изрешеченном вертолете до своего аэродрома. И Никифоров с Лидой и Буниным тоже были тут. И артисты, во главе с потерянным Володей Венгеровым. И все девчонки из вертолетной эскадрильи. Кроме трех, навсегда оставшихся лежать под такими же холмиками в лесу под Вязьмой. Садясь с разбитым двигателем, они не дотянули чуть-чуть, совсем немножко, уже на подлете к партизанскому аэродрому зацепившись шасси за кроны деревьев. Тихая Наташа Ганжа, Лидина подружка из Тамбова. Безотказная рукодельница Руза Халиуллина, к ней всегда обращались курсанты и летчики, если надо было что-то сшить. Это она совершила чудо, буквально за ночь смастерив для Веры Никифоровой такую же, как у Вали летную форму. И Таня Ляхова. Ничем не примечательная, старательная девушка с глубокими зелеными глазами. Их гибель подтвердили партизаны. Хорошо хоть так, а не без вести пропавшие. Первые потери в их и так не большой вертолетной эскадрильи. Его личные первые потери. Под Ленинградом они тоже были, но там корпус только формировался, погибших девушек-ночниц он почти не знал. Ребят из истребительного полка тоже. А этих людей он знал с ноября 41-го, почти полгода, на войне целую вечность.

А еще Ленка. Ершистая язва Ленка Волкова, несдержанная на язык, едкая и прямая, но при этом надежная, как скала. Тяжелая. Очень. Ее спас раненный паренек партизан, не дав истечь кровью, перетянув раны отмотанными с себя бинтами. И то, принимавший Волкову врач лишь неопределенно покачал головой. Это все ему рассказала Ида. Сашка в это время был совсем в другом месте, готовя совместно с командование ВВС Западного фронта бомбовый удар по немецким аэродромам и окружившим семитысячное партизанское соединение войскам.

Стаин стоял, понурив голову. Ему было страшно поднять взгляд. Увидеть в глазах друзей осуждение и презрение. Ведь это он! Он отдал приказ на вылет! И плевать, что разведка не сообщила о переброске в район операции средств ПВО, он должен был догадаться, предусмотреть, что если на этом участке фронта у «люфтов» нет ночных истребителей, то они обязательно примут другие меры для предотвращения воздушного снабжения партизан! И прожекторы с ЗСУ напрашивались сами собой! Так почему он не подумал об этом?! Занят был?! Это не оправдание! Как?! Как ему теперь смотреть в глаза ребятам?! Колькиной маме?! Как сказать ей, что она осталась совсем одна?! Что вслед за мужем, потеряла и единственного сына?! И Лена! Только бы она осталась жива! Ей же тоже придется рассказать, что ее Кольки больше нет… Почему?! Ну почему вокруг него только смерть и боль?! В том мире, в этом?! Неужели всем тем, кто сейчас стоит рядом с ним суждено погибнуть, как ребятам с Ковчега?!

Горло сдавило. Он попытался вздохнуть поглубже, но не получилось. Из груди вырвался то ли хрип, то ли всхлип. Сашка закусил губу и покачнулся.

— Сашенька, что с тобой?! Ты в порядке?! — тут же цепко уцепилась за рукав гимнастерки Настя, как воробей наклонив голову и пытаясь заглянуть в глаза парню.

— В порядке, — он поднял на нее взгляд и девушка отшатнулась. Глаза парня были совершенно пустые, мертвые глаза. — В порядке, — повторил он, дернув щекой. — Пойду я. Идти надо, — он тяжело развернулся и, высвободив из ее ладони рукав, оскальзываясь на размокшей земле, побрел от могилы.

— Саша, стой! — окрикнула его Настя, парень, не оборачиваясь, остановился, девушка в три шага догнала его, — Я с тобой.

— Зачем? — он непонимающе уставился на нее.

— Просто, — ну не говорить же ему, что она за него боится.

— Пойдем, — он пожал плечами и опять механически побрел в сторону виднеющегося неподалеку черной полоской перелеска.

— Саша, ты куда? — попыталась остановит его Настя, но он только махнул рукой и продолжил идти. Настя растерянно обернулась на стоящих у могилы ребят. Никифоров с Буниным уже спешили вслед за Сашкой. Но останавливать парня не понадобилось. Из мутной дождевой пелены, со стороны штабных палаток показался вестовой:

— Товарищ подполковник, — тяжело дыша, подбежал он к Стаину, — вас к телефону! Срочно! Товарищ Берия!

— Докладывай! — Берия тут же перешел к делу.

— Летчиками Первого ночного легкобомбардировочного полка осназа НКВД и отдельной вертолетной эскадрильи в ночь с 16 на 17 и с 17 на 18 апреля было совершенно два вылета для обеспечения окруженных немцами партизан товарища Воронченко. В общей сложности за две ночи партизанам переброшено 44 тонны грузов — боеприпасов и медикаментов, на большую землю из окружения эвакуировано 114 раненых партизан и 42 гражданских лица, в основном дети. В ночь с 17 на 18 апреля вертолеты при подходе к партизанам попали в зенитную засаду, организованную немцами. Потеряна одна машина, упала на территории контролируемой партизанами, экипаж в составе сержантов Ганжи, Халиуллиной, Ляховой погиб. Гибель экипажа подтверждена партизанами. Еще одна машина старшего сержанта Весельской дотянула до нашего аэродрома. Машина для дальнейшего использования не пригодна, буду отправлять на завод, там решат, восстанавливать или разобрать. В составе экипажа Весельской погиб бортстрелок сержант Литвинов, очень тяжело ранена и отправлена для лечения в тыл сержант Волкова, — голос Сашки был сух и деловит, и лишь когда речь пошла о потерях слегка, чуть заметно дрогнул. — Вина за потери лежит полностью на мне. Не предусмотрел возможность прожекторно-зенитной засады. Готов нести любое наказание.

На той стороне трубки воцарилась тишина, потом послышалась сдавленная фраза, произнесенная по-грузински, судя по экспрессии с которой она была сказана, явно ругательство и опять спокойный голос Берии:

— Это война, товарищ подполковник государственной безопасности, и на