Пылающий остров (Фантастический роман с иллюстрациями) - Александр Казанцев

— Отец мой давно утонул. А про удушье рассказывал — это верно!

— «Рассказывал»? — проворчал Ганс. — А мы все проморгали. Однако не говорил ли ваш отец, где тут можно пристать?

— Да разве нет указаний, где прежде приставали суда? — спросил профессор.

— Капитан плавающего здесь прежде парохода обиделся, что вы не зафрахтовали его корыто, и отказался что-нибудь сообщить. А у моего отца не было карт.

— Вы ведь знаете, проф, что мистер Вельт был категорически против посторонних лиц в этой экспедиции, — заметил молчавший до сих пор Тросс.

— О да, конечно! Вы предупреждали меня об этом, мистер Тросс! — заверил Бернштейн.

Яхта тихо покачивалась у самой стены.

Ганс и Тросс спустились вниз и привели в чувство машиниста и его помощников.

На яхте не было капитана. Ганс с согласия Тросса высадил его в одном из американских портов и обязанности его возложил на боцмана Эдварда Вильямса, а официальным капитаном объявил самого себя.

Для того чтобы решить, как же быть дальше, опять собрались вчетвером в просторной каюте, когда-то отделанной по капризу мистера Вельта-старшего шерстью мамонта.

Свисавшие со стен остатки шерсти постарели за десятки лет куда больше, чем за миллионы, пока хранились в вечной мерзлоте.

Вильямс высказался за то, чтобы обойти весь остров:

— Ведь должно же быть место, где приставали суда и два года, и много лет назад! Тысячи три морских черта, не могли же они переправиться на остров на крыльях!

— Если это и возможно было несколько лет назад, то немыслимо было в условиях 1914 года, — серьезно сказал профессор.

Решили обойти весь остров, придерживаясь как можно ближе его берегов.

Вся команда не снимала противогазов. Каждый тщательно, до боли в глазах, всматривался в отвесный складчатый берег.

Яхта шла тихим ходом: шкипер боялся наткнуться на рифы.

В этот вечер люди были свидетелями странного, фиолетового заката. Солнце, просвечивая сквозь пелену газа, садилось за горизонт.

— В одну стосороковую солнца пылает здесь закат, — загадочно сказал Троссу профессор Бернштейн.

Тросс ничего не ответил, только пожал ему руку выше локтя.

Люди в безобразных противогазах походили на существ другой планеты, осторожные, подозрительные в чужой, незнакомой им обстановке.

Первым глубокую зияющую трещину в острове увидел негр-кок. Он стал кричать и приплясывать. В это время и другие обратили внимание на трещину. Она оказалась достаточно широкой, чтобы яхта могла пройти в нее. В глубине трещина терялась в непроглядной тьме.

Вильямс пробормотал что-то насчет преисподней, потом оглянулся на Ганса Шютте. Тот, взглянув на Тросса, махнул рукой.

Яхта повернула к расселине и осторожно вошла в нее. Там было мрачно и сыро. Отвесные стены словно смыкались в вышине. Стало темно, как ночью.

— Придется зажечь фары, — решил Ганс.

Матросы баграми ощупывали стены и промеряли дно. Яхта с зажженными огнями медленно пробиралась вперед.

Трещина стала расширяться. Вокруг посветлело. Наконец погасили огни. Трещина оказалась входом в скрытую внутреннюю бухту.

Здесь голые дымящиеся берега были не так высоки, как со стороны океана. Скалы с характерными складками походили на искусственно высеченные лестницы.

— Недурное место для морской базы! — сказал Ганс Шютте и подмигнул Троссу.

Пытались бросить якорь. Дно оказалось скалистым, как и весь остров.

Бухта была настолько защищена от волнений, что Вильямс решил остаться в этой каменной чаше.

Высокие стены отгораживали ее от океана и от всего мира, надежно скрывая этот очаг будущих мировых потрясений.

Когда на яхте зажгли огни, а в небе высыпали поразительно яркие звезды, на палубе встретились Тросс и Бернштейн. Оба были в противогазах, и голоса их звучали приглушенно, словно они старались, чтобы их никто не услышал.

— Вы упомянули как-то об Оппи, о профессоре Оппенгеймере… Как вы относитесь к нему, создателю первой атомной бомбы? — спросил Тросс.

— Знаете ли вы его судьбу?

— Еще бы! — отозвался профессор Бернштейн. — Он всегда был примером для меня. Он создавал средство защиты Америки, но после совершенно неоправданного, ненужного взрыва бомбы в Хиросиме и бессмысленного уничтожения сотен тысяч людей он отказался от участия в создании более мощного атомного оружия — термоядерной бомбы.

— И не побоялся комиссии антиамериканской деятельности.

— Да, не побоялся ничьих обвинений.

— А вы, проф? Вы тоже не побоялись бы?

— Я боюсь, Тросс, очень боюсь. С того самого часа, как поджег облако на этом проклятом параде.

— Чего же вы боитесь?

— Себя, его, вас… я все еще не сделал нужного шага, чтобы довериться вам. Вот и боюсь себя…

— Я тоже боюсь, — сказал Тросс. — Боюсь за вас.

— Я постараюсь во всем разобраться. Непременно разберусь. Обещаю вам…

Звезды светили так ярко, что казалось, погасни на яхте огни, от звезд легли бы тени.

Глава II. ГАЗООБРАЗНОЕ ПИВО

Ганс Шютте и профессор Бернштейн медленно поднимались по ржаво-желтой естественной лестнице. Внизу, у подножия скалы, виднелась шлюпка с двумя матросами.

Ганс Шютте покачивался из стороны в сторону, тяжело придавливая сапогами выветренную, рассыпающуюся под ногами породу. Сквозь стекла противогаза он посматривал на фиолетовый силуэт ушедшего вперед профессора, который выстукивал рукой в воздухе какую-то затейливую дробь.

Они поднялись уже довольно высоко. Позади на спокойной воде замерла яхта. Края вогнутой чаши острова были хорошо видны. Они поднимались все выше по мере приближения к океану, где заканчивались обрывами.

Остров повсюду был абсолютно гол. Не только деревца или кустика, но даже признака мха нельзя было найти на этих кочкообразных пузыристых скалах.

Фиолетовый газ с шипеньем выделялся из многочисленных расселин, по всем направлениям пересекавшим каменный массив острова.

Обходя эти расселины и прислушиваясь к треску и шорохам, сопровождавшим их шаги, Ганс и Бернштейн осторожно продвигались вперед.

— О том, чтобы устроиться на острове, и не приходится думать, — донесся до профессора приглушенный противогазом голос Ганса.

Бернштейн обернулся и увидел, как Ганс покачнулся, но устоял, широко расставив ноги.

— Вы совершенно правы, уважаемый герр Шютте. Нам придется жить на яхте.

Становилось совсем темно. Солнце зашло за горизонт, и цвет газа из фиолетового превращался в густо-черный.