Пленница - Ольга Вечная

Сейчас же столько возможностей. Любые шрамы убирают. Это просто вопрос времени и денег, которых в избытке.

Адам слегка приподнимает брови и втыкает эту вилку в салат. Со стороны незаметно, но я успела неплохо изучить его и прекрасно понимаю — он ошеломлен этим вопросом.

- Я просто так спросила, - быстро поправляюсь. - Черт. Прости.

Глава 42

Я прикусываю губу, чувствуя, как внутри всё сжимается от неловкости.

- Папа сделал пластику. Девчонки рассказали, что в Испании он не сердце оказывается лечил, а нос выправлял, - тру виски. - Погоди, ты не в шоке?

- Почему я должен быть в шоке? Вообще, я знаю, что он планировал. Эм... Ты расстроилась, что ли?

- Серьезно?! Ты знал?! Вы настолько близко общались? - вспыхиваю.

- Он у меня цех снимал в последние годы. Филат любит поболтать обо всем на свете. Секреты — это не про него. Ну ты чего? Еще расплачься.

Какой еще поддержки можно ожидать от боксера?

- Да просто я не понимаю! Ну как? Ну почему он так себя ведет? Я думала, он там с ума из-за меня сходит. Почему меня никто не любит? Что со мной не так?!

- Я думаю, он просто устал.

- От чего?

- От себя самого. Человеку недостаточно просто жить, ему нужно делать это для чего-то. Для кого-то, - Адам облокачивается на локоть и смотрит на меня. - Даже такому, как Филат. Почему ты постоянно думаешь, что дело именно в тебе?

Пожимаю плечами.

Нам приносят горячее, давая тем самым короткую передышку. Официант расставляет тарелки, приборы.

- Он всегда был образцом для подражания, - проговариваю я, когда мы с Адамом остаемся снова наедине, - а его любовь — главной целью.

- Звучит довольно агрессивно.

- О да. И теперь моя агрессивная любовь перекинулась на тебя, - я хищно щелкаю зубами, и он смеется. - Наверное, у меня какие-то проблемы с привязанностью?

- Я не против твоих агрессивных чувств, - щедро успокаивает Адам. - Но перестань считать своего отца Богом, и страдать из-за то, что он таким не является. Я знаю Филата тысячу лет, он болтун, жулик, предатель и тунеядец. Он — грязная крыса. Но тебя он всегда любил. Пусть странно, по-своему, по-крысиному. Но любил.

- Крыса.

- Это не оскорбление, я сам такой. И деньги мы с ним добывали самыми разными методами. И любовь что у него, что у меня — именно такая, как я сказал. Ты же взрослая девочка. Мне что, тебе лапшу на уши вешать?

- Но все же она - любовь?

- Все же — да. - Помолчав, он добавляет: - У мира есть две стороны, малыш. Темная и светлая. Ты — находишься на светлой, для тебя реальность прекрасна, добра и правильна. Любая несправедливость вгоняет в шок и слезы. Мы с Филатом с детства живем на другой стороне.

- И с Иссой.

- И с Иссой, и с Матвеем, пусть земля ему пухом, и с Маратом. Я не собираюсь лезть на твою, светлую сторону жизни. И я постараюсь сделать так, чтобы ты на ней осталась. Когда мы решим твои проблемы.

- Мне кажется, поздно. Я успела в тебя влюбиться.

- Да перестань.

- Женщины, по крайней мере со светлой стороны, - нервно улыбаюсь я. - Не разделяют секс и любовь. Я не смогла бы спать с мужчиной без чувств. Спать так, как делаю это с тобой. Неужели ты этого не понимаешь?

Он слегка пожимает плечами, показывая, что не воспринимает сказанное всерьез. Мы продолжаем обедать, пока он снова не нарушает молчание.

- Я узнавал насчет пластики, разумеется. Когда мы отжали цех, и появились первые нормальные деньги.

Я поднимаю глаза и затаиваю дыхание.

- У меня лицевой нерв проходит близко, - он ведет пальцем по пострадавшей коже. - Прямо под шрамом. Когда Зима, это боксер, с которым у меня тогда был бой, вырезал мне улыбку Джокера, у меня онемела половина лица почти на полгода. Повезло, что потом восстановилось. Хирурги дают пятьдесят на пятьдесят, что лицо онемеет полностью. Это значит, что я не смогу нормально разговаривать и питаться. Это полная инвалидность, и я не могу пойти на это.

- Капец. Прости. - Холод сковывает плечи. - Пожалуйста, прости, я... думала, не знаю, что это часть твоего имиджа.

Он усмехается.

- Ага. Я в курсе, что меня разглядывают. Я делал несколько шлифовок, но особенно толку нет. Это не изменится, малышка. Мне жаль, что тебе приходится на меня каждый день смотреть. Я живу на юге, здесь ко мне в основном все привыкли. Это похоже на компромисс.

Я беру его за руку, но Адам освобождает ладонь, дружелюбно подмигивает и возвращается к еде. Я следую его примеру, опустив плечи.

Иногда ответы не сложные вопросы простые и логичные, сидишь, и поражаешься, как сама не додумалась. Почему не пришла к выводам самостоятельно? Мне ведь хочется быть мудрой рядом с ним. Понимающей, особенной. Не очередной малолеткой, решившей подарить себе опасное приключение на юге, и чудищу заодно - несколько горячих недель.

В красивых сказках чудище превращает в прекрасного принца искренний поцелуй принцессы. Мы целуемся всю неделю как сумасшедшие, я, словно губка, впитываю его щедрую ласку, его бешеную энергетику и мощь. Каким он был на ринге, таким остался и в жизни, в бизнесе и, буду честна... в постели. Неутомимый, находчивый, целеустремленный. Я обмираю каждый раз когда он обнимает.

Губы обезображенного чудища жесткие, но при этом жаждущие и чувственные. Это губы молодого мужчины, который крайне увлечен своей любовницей. А если, будучи с ним наедине, закрыть глаза, то можно с ума сойти от удовольствия.

Наверное, это урок мне очередной, раз в других отношениях я с ним не справилась. Стремления к совершенству, к идеалу — обречены на провал. Высокие требования к окружающим и, как следствие, к себе самой.

Да, мой отец — негодяй. Это данность и это надо принять.

Мой любовник — притягивает взгляды.

А я сама... предала семью ради безопасности. А еще ради того, чтобы быть с ним. Потому что я солгу, если скажу, что сейчас, спустя несколько недель отношений, я с ним исключительно ради безопасности. Я его одновременно побаиваюсь и обожаю.

Глава 43

Пикет продолжается ежедневно, но, к счастью, не круглосуточно.

Каждое утро